евятого месяца полагалась ритуальная еда из собак в честь Творца мира. Считалось, что приношение собаки в качестве жертвы означало появление на земле жизненного огня: собака соответствовала десятому знаку дня и была связана с огнем, молнией или небесным огнем. Богам от бедных животных доставалось вырванное живым сердце, а остальное съедалось участниками мероприятия.
В праздник нового года старухи танцевали с глиняными собачками с пятнами на боку – они символизировали маисовые лепешки. В жертву приносилась чернобокая собачка.
По описаниям испанских хронистов колониального времени, человека, умершего от болезни, хоронили вместе с собакой коричневого цвета. В этом случае собаку надо было убить стрелой. Затем вокруг ее шеи обвязывали хлопковую нить и в таком виде укладывали в захоронение. Иногда туда помещали только собачью голову.
По традиции науа считалось, что через 80 дней после погребения кости умершего и собаки следует вынуть и обжечь, то же повторить через год и еще раз – через четыре. В каждом случае этим занимались старики. Они жгли кости, обмывали то, что осталось, и укладывали прах в горшок или сосуд, помещавшийся под полом дома.
Глинянная голова скалящейся собаки. Мексика, ок. V–X вв.
The Cleveland Museum of Art
У индейцев ходит немало мифов о собаках. Причем самых разнообразных, которые, правда, можно объединить в две группы: размножение человека и путешествие по миру мертвых. Согласно одному из них, из первой группы, Солнце, когда ухаживало за женщиной, превратило ее в собаку. По другой версии мифа, человеческое существо появилось вообще после того, как женщину оплодотворил пес. Речь уже шла о близнечном мифе у майя, однако можно добавить, что воплощение его в древней иконографии иногда представляется довольно странно: и мать, и сами близнецы нередко изображаются в виде собаки с двумя одинаковыми, симметрично лежащими щенками. Щенки-близнецы, конкурирующие с детенышами ягуара, претендуют на место созвездия в зодиакальном круге, соответствуя Рыбам. Видимо, этот элемент и становится связующим со второй группой мифов о собаках.
О собаке как связнике между мирами говорится и в эпосе майя-киче «Пополь-Вух». Согласно тексту, собачка перевозит душу умершего в страну предков, помогая ему перебраться через подземные реки и другие препятствия. В качестве примера можно привести миф индейцев майя-чоль о Шуоке – собаке, которая перевозит человека из мира живых в мир мертвых и обратно. Совершенно очевидно, что текст активно использовался в колониальные времена, однако рассказчик, подчеркивая неиндейскую реальность, сразу же делает акцент на древности местности и основного населения: «Это случилось давно, когда кашланы успели обосноваться на нашей земле. Немногие из них уже поселились [на земле]. Говорят, все, что произошло, было в Тумбале, потому что это селение стоит с тех пор, как существует мир. Оно всегда существовало, и поэтому его называют «пупом земли». Конфликт возникает между индейцем и развратным католическим священником, который домогался его жены и отправил ее якобы с письмом подальше от собственного дома, обрекая на гибель. В горах он встречает своего уже умершего пса по имени Шуок, который помогает в поисках жены и безопасно перевозит его в страну мертвых и обратно, соблюдая определенные меры предосторожности. Человек должен крепко держаться за собачьи уши и не открывать глаз – иначе навсегда останется в преисподней. Пес же по дороге рассказывает седоку об опасностях, которые встречаются им на пути. Любопытно, что сам процесс перемещения между мирами описан в легенде весьма детально, как-то перекликаясь с «Пополь-Вух», но результат всех этих действий, в общем-то, остается маловразумительным.
Шуок привез крестьянина к хозяину селения мертвых за помощью, а затем вернул к дому. В этот момент священник и жена превратились в лошадей, которые ржали, брыкались и вдруг пали замертво. Их мертвые тела бросили в глубокий колодец-сенот. Таким образом, несмотря на современность и бытовой характер происходящего, сюжетная линия строится по схеме чрезвычайно архаических индейских представлений о том, что из мира живых в страну мертвых умершие попадали верхом на собаке, которая преодолевала различные препятствия на сложном пути. И в этом древняя традиция индейской реальности не просто наказывает нарушителя, а побеждает именно христианскую реальность.
Характер отношений собаки с человеком в мифах майя имеет несколько аспектов, что отражает ее роль в его жизни. Первый, совсем прозаический и даже горестный, – это специальное выращивание маленьких лысых собачек для употребления их в пищу, прежде всего на праздничных пиршествах, как свидетельствуют древние тексты и хроника Ланды. Второй, более привычный, – использование собаки для охранно-охотничьих заданий, правда, больше для создания шумового эффекта. И, наконец, третий, «мистический», – упоминание в мифах собаки как проводника души умершего по потустороннему миру в страну предков.
Как уже говорилось, собак майя использовали в так называемой «традиционной медицине» или же в колдовских целях. Теплые лысые собаки согревали в холод, при радикулитах, ревматизмах и прочих болезнях. А через гной из глаз старой собаки можно было обрести «ясновидение».
Известно также, что наиболее крупные особи иногда использовались в качестве носителей грузов, поскольку полноценных тягловых животных в Центральной Америке не было никогда. Надо заметить, что колесных повозок в тех местах не существовало, а на собаку много не нагрузишь. Однако творческая мысль, безусловно, двигалась и в этом направлении – иначе не появилась бы странная для Америки игрушка: собачка на колесиках.
Кроме того, преданных человеку собак приносили в жертву, захоранивали в качестве оберегов под постройками и помещали в погребения для сопровождения покойников…
Глава 7. Пещеры и их обитатели
Майя сохранили огромное количество мифов и легенд, так или иначе связанных с пещерой. Пещера считалось древней прародиной для всех мезоамериканцев. От нее осталось несколько названий – Тулан, Суйва, Сигуан. Они часто фигурируют в легендах и переводятся все примерно одинаково: «Семь забытых домов», «Семь пещер», «Семь оставленных ущелий». Поэтому-то ключевые события многих мифов и сказок происходят именно в пещерах.
Подземные пространства, с одной стороны, всегда пугали человека своей темнотой, неизмеримостью и ожиданием опасности, а с другой – постоянно манили таинственностью и возможностью испытать самые невероятные ощущения. Обстановка, когда человек лишен света, звуков, запахов, а иногда и воздуха, безусловно, водила в измененное состояние сознания и будила воображение.
Неслучайно именно в пещере проводились практики для подготовки «видящих», нагуалей и прочих шаманов. Здесь человек обретал божественный дар – это могло быть ясновидение, целительство и даже научные знания. Сохранился древний сосуд майя с росписью, как происходит обучение жреца. В мистическом полете ему показывают пространства космоса и движения небесных тел – зодиакальные созвездия, циклы Луны, метеорные дожди. Дело в том, что пещера служила для майя прямым выходом в черноту неба, где сияли звезды – божественные покровители.
Учитель открывал инициированному пространства мироздания, помогал летать между мирами, делал дары. Ими могли стать знания, умения, полезные предметы и даже дети. Майя были убеждены, что такими учителями являлись их божественные предки, о чем уже не раз упоминалось. В мифах законными обитателями пещер стали Летучий Мыш, карлики-горбуны, Хозяин оленей и Змей. Уже у предшественников майя, ольмеков, существовал культ пещер. Главные залы для обрядов, те, где обнаружены росписи, располагались на значительном удалении от входа, куда не проникали ни шумы, ни свет, ни дуновения теплого воздуха. Росписи, конечно же, создавались при искусственном освещении – для этого использовалось смолистое окоте, которое считалось деревом преисподней. Однако в пещере царила полная или почти полная темнота – так нужно было для медитаций. Подобные практики жрец проводил в одиночестве.
В это мгновение пещера смыкалась в сознании жреца с Млечным Путем как основой мироздания. Он соединял в себе мужское и женское начала без различий по сути – он был един. Вход в пещеру и вход в пространство Млечного Пути сливались воедино и ощущались как выход бессмертной сущности человека в иное состояние и в иное пространство.
Итак, пещера. Подземное помещение – одно из естественных убежищ и даже жилищ древнего человека, и оно не могло не оставить следа в его религиозно-мировоззренческих и мифологических представлениях. Известно, что повсеместно на всех континентах палеолитические намеренные захоронения устраивались прямо в обитаемых пещерах, создавая пространство зеркального антимира. Причем в Мезоамерике пещера вплоть до появления испанцев не утратила своего культового значения, связанного с представлениями о реинкарнации и погребальным обрядом.
Типичный юкатанский гравированный сосуд, где «формула возрождения» представлена изображением контура пещеры с птицей, переносящей освобожденную душу. Юкатан, ок. VI–IX вв.
Коллекция Дж. Керра в Нью-Йорке
На территории майя и ближайших соседей захоронения в пещерах часто оказывались коллективными. Особенно типичны два типа погребения: тело или укладывали прямо в грунт, или же сначала кремировали, а затем уже помещали в сосуд и окончательно захоранивали. У соседей майя сапотеков существовали даже специальные погребальные урны в виде животных-нагуалей. Урны помещались в нишах пещер. Археологи обнаружили в пещерах немало детских погребений – это наводит на мысль об их ритуальном назначении. Кстати, особую огласку в XVI веке получила знаменитая история с «распятым младенцем» неподалеку от городка Мани на Юкатане. Его труп со стигмами также был обнаружен в пещере. Индейцы майя тайно продолжали практиковать свои обряды, и тут, по всей видимости, речь шла именно о специальном «отправлении посланника», когда высвобождалась душа невинного младенца и отправлялась с посланием к божественным предкам. Инвентарь, сопровождающий захоронения в пещерах, как правило, достаточно скуден, что свидетельствует о невысоком социальном статусе захороненных. А это только подтверждает версию ритуальных «жертвоприношений». Практически все захоронения майя в пещерах подходят под те характеристики, за исключением, пожалуй, Чичен-Ицы, где предпочитали кремацию. Надо сказать, что в Чичен-Ице для посланников использовался знаменитый колодец-сеноте, служивший прямым входом в страну мертвых.