Я посмотрел на нашего посетителя. Его рот показался мне обычным.
– Как он мог говорить по-другому?
– Это означает, что, по его мнению, он может быть по обе стороны спора одновременно, – перевел для меня Гвидо.
– Нет! Я имею в виду, что вы должны обеспечить мне честные выборы. В нашем измерении голосование не может состояться, пока все кандидаты не придут к согласию. Я не могу действовать, если не уверен, что это будет честная и беспристрастная борьба. Но мой оппонент подпускает в мой адрес шпильки на каждом шагу. Из-за этого выборы откладываются уже пять лет!
– И кто твой противник? – спросила Пуки.
– Мой кузен Уилмер Уивил-Скаттил. Ему известны все уловки, какие только есть на свете.
– Я сильно в этом сомневаюсь, – скривилась Марки. – В том, что касается коррупции, Типпикано не входит даже в первую сотню измерений. Он, вероятно, даже не знает всех уловок из Первого Тома Уловок.
– Ну, он знает достаточно! – парировал Эмо. – В петициях о выдвижении меня кандидатом он применил какую-то магию, так что все двенадцать тысяч подписей были одинаковыми – моими! Мне пришлось собирать их все заново! И все до единого репортеры на моем последнем брифинге для прессы уснули! А единственным способом разбудить их было – поцеловать каждого! Чего не сделаешь ради блага своей страны… но это типично для его вероломства и высокомерия. Пресса распространяет обо мне пагубные, мерзкие слухи. Всякий раз, открывая утреннюю газету, моя жена краснеет и вздрагивает. А поливание меня грязью! Это что-то!
Ааз махнул рукой:
– Ничего страшного. Навешивание ярлыков – это часть затрат на ведение бизнеса. И что за удовольствие в выборах без поливания грязью?
– Я имею в виду грязь в буквальном смысле. Настоящую грязь! Липкую, осклизлую болотную грязь, иногда с лягушками и улитками в ней! У Уилмера нет ни стыда ни совести. Вот почему я должен победить. Победить во благо Типпикано.
– И я полагаю, за вами не водится никаких грешков, – сказал Нунцио удивительно писклявым для человека его роста голосом.
– Абсолютно никаких! – возмущенно воскликнул Эмо, положив руку на грудь. – Вам не найти ни одного человека, который мог бы связать мое имя с каким-либо антиобщественным или незаконным поступком, даже в отношении моего возмутительного кузена. Ну, так как, друзья? Могу ли я рассчитывать на вас? Работайте со мной.
Банни задумчиво приложила палец к подбородку.
– Мне кажется, единственный возможный ответ для нас – это модерировать эти выборы, – сказала она.
– Замечательно! – воскликнул Эмо.
– …а это значит, что нам должны платить обе стороны, а не только вы. Одинаковая сумма от вас и вашего кузена.
– О нет! – на лице Эмо читался ужас. – Я имею в виду… Это не то… Я не уверен, что он согласится с этим.
– Ничего другого ему не останется, – пожал плечами Ааз.
– Это точно, – решительно поддакнул я. – Если он услышит, что мы пришли в качестве ваших консультантов, единственный способ для него обеспечить честную конкуренцию – это нанять нас.
– Что ж, мне не нужно несправедливое преимущество… – пролепетал Эмо.
– Чушь, – сказал Ааз. – Ты не был бы политиком, если бы им не воспользовался.
– Но что, если я проиграю?
– Но ведь в этом смысл честных выборов, – сказала Банни. – Вы сказали, что это то, что вам нужно. Это наши условия. Все еще хотите нанять нас?
Эмо понурил голову. Я видел: он хотел заполучить нас исключительно для своих собственных целей, но хотя бы приличия ради был вынужден уступить.
– У меня нет выбора. Эта кампания длится уже пять лет! Мы должны как можно скорее решить этот вопрос, иначе электорат взбунтуется. Необходимо выйти из тупика. Хорошо! – Он ударил кулаком по ладони. – Я стану тем, кто его сломает!
Банни встала.
– Тогда решено. Нам нужно поговорить с вашим кузеном.
И победитель… никто из вышеперечисленных.
Уилмер Уивил-Скаттил, кандидат от Партии Мудрости, смотрел на нас из-под косматых белых бровей. Эти брови, а также пышный белый парик на его голове были столь же фальшивыми, как и длинные каштановые ресницы его кузена Эмо. У меня к нему возникло такое же неприятное чувство, как и к его кузену.
– Я старый слуга моего народа, – протяжно произнес Уилмер, засовывая большой палец за подтяжки, удерживавшие его брюки над животом. Похоже, в молодости он был спортсменом, но с тех пор его тело стало дряблым. Но не его ум. Его глаза проницательно следили за мной и Банни. – Уже долгие годы. Не вижу причин, зачем нам нужны дорогие консультанты. – Он произнес слово «консультанты» тем же тоном, каким я произнес бы слово «отравители». – Но если вы зададите этот вопрос людям, я могу подумать о скором назначении даты выборов. Я хочу представлять их в правительстве. Поэтому на вас и вашу компанию я потратил бы их деньги. Последнее слово остается за ними! Иначе ни гроша не будет потрачено зря! Ты все записала, моя дорогая? – спросил он у стройной, хорошенькой типпы, поросшей светлым золотисто-коричневым мехом, сидящей на табурете в углу просторного солнечного кабинета, где она быстро что-то записывала в маленьком синем блокноте. На ее пушистых волосах набекрень сидела модная шляпка. К ее ленте была приклеена маленькая белая карточка.
– Да, мистер Уивил-Скаттил, – сказала Банни, не поднимая глаз.
– По словам вашего оппонента, – сказал я, – именно ваши, ммм, уловки стали причиной задержки голосования. Мы просто хотим обеспечить честные выборы, чтобы ситуация наконец сдвинулась с места.
– Это гнусная ложь! – вспыхнул Уилмер. – Все трудности создает мой противник. Если он хочет честных выборов, то должен прекратить свои подлые уловки и вести честную борьбу!
– Кстати, то же самое он сказал нам и о вас, – с наивно-невинным видом заметил я.
Уилмер свирепо нахмурил фальшивые брови.
– Будь на моей совести хотя бы половина тех уловок, подножек и откровенно грязных козней, которые он строит против меня и моей избирательной кампании, мне бы полагалось сесть в тюрьму, а не переехать в особняк губернатора! С чего вы взяли, что мой оппонент позволит провести честные выборы?
– Потому что он пришел к нам, – сказал я, разводя руками. – Не будь он настроен серьезно, с его стороны было бы верхом глупости привлекать корпорацию М. И. Ф. Мы бы скоро узнали, что это он тормозит выборы.
– Я делаю не более, чем то необходимо, чтобы беспрепятственно донести мои взгляды до электората! – заявил Уилмер, подняв палец вверх. – Я хочу, чтобы люди знали: я лучший кандидат, и никаких!..
– Наша задача состоит в том, чтобы выборы прошли гладко, – сказал я. – Мы узнаем, кто из вас двоих мутит воду.
– Вот и займитесь этим! – воскликнул Уилмер, величественно погрозив мне пальцем. – Я должен был стать губернатором много лет назад! Я не могу ждать вечно… Типп моих… э-э-э… зрелых лет, как вы понимаете, не может ждать вечность.
– Разумеется. Значит, если мы придем к согласию, вы заплатите половину нашего гонорара? – спросила Банни, похлопав ресницами. – А расходы?
Лишь мертвый самец любого вида не отреагировал бы на флирт Банни. Свирепое выражение на лице Уилмера сменила сладкая доброжелательность.
– Но конечно, моя дорогая! Если люди заговорят, то мне, как верному их слуге, придется ответить. Ты поняла? – спросил он у репортерши.
– Да, мистер Уивил-Скаттил.
– Будь любезна, проследи, чтобы это попало на первую полосу, – сказал он, слегка наклонив голову. По идее это означало поклон, но получился довольно высокомерный кивок. – И никакой критики в мой адрес, разумеется.
– Это решать моему редактору, мистер Уивил-Скаттил.
Репортерша, похоже, была слегка раздражена, но сумела сохранить на лице приятную улыбку. Я догадался, что он вечно просил о преференциях, она же постоянно была вынуждена напоминать ему, что не имеет на это права. Уилмера это не смутило. Он вновь повернулся к нам.
– Желаю вам удачи! И с нетерпением жду честной борьбы с этим обормотом. Это единственное, за что стоит сражаться. Ты поняла? – спросил он у репортерши.
– Да, мистер Уивил-Скаттил.
Мы пожали руку кандидату и вышли на солнышко. Я уже было собрался спросить у Банни, с чего, по ее мнению, нам лучше начать, когда перед нами неожиданно выросла репортерша.
– Всего несколько вопросов, – сказала молодая женщина, энергично пожимая нам с Банни руки. – Экстра Токуэзер, «Утренние сплетни». Вы действительно считаете, что сможете вывести Бокроми из предвыборного тупика, в котором страна пребывает в течение пяти лет?
– Именно ради этого мы здесь, – спокойно ответила Банни.
– Вы ведь взялись за это исключительно ради денег? – спросила Экстра, скептически приподняв бровь.
– Нет! Наша репутация честных и объективных профессионалов стоит дороже любых денег, – сказал я.
– Но кто в это поверит? – спросила Экстра. – Это лишь очередная уловка Эмо Уивила, направленная на то, чтобы провести голосование, в котором он смог бы набить урны бюллетенями в свою поддержку, не так ли?
– Очередная уловка? – вырвалось у меня. Мысленно отругав себя, я прикусил язык. Никогда не позволяйте репортеру думать, что он, или в данном случае она, знает больше, чем вы. Будь здесь Ааз, он с отвращением хлопнул бы по лбу себя. Или меня. Экстра хитро прищурилась:
– Значит, вас тоже обманывают? Ну-ну. Может, вам лучше уйти сейчас, пока не поздно и вашу репутацию еще не вываляли в грязи? Я имею в виду настоящую грязь!
– Мы слышали про грязь, – сказала Банни, прищурившись. – Похоже, вы работаете на Уилмера. Разве это не нарушение журналистской этики?
Брови Экстры, нахмурившись, сползли на крошечный носик.
– Кто вам такое сказал?
Банни приподняла каштановую бровь:
– Я сделала такой вывод, исходя из того факта, что вы верите тому, что Скаттил говорит вам об Эмо Уивиле.
Я с восхищением следил за их беседой. Банни умела давать интервью гораздо лучше, чем я. Экстра махнула рукой: