– Я не обязана ему верить! Я лично видела все эти грязные уловки! Мы все их видели. Мне даже не приходится напрягаться, чтобы раскопать историю для «Утренних сплетен». Каждый день случается новое жульничество, что бы вы там ни слышали. Некоторые из этих уловок просто омерзительны, – злорадно добавила она.
Мы с Банни переглянулись. Я многозначительно приподнял бровь. Похоже, Эмо о многом умолчал. Взгляд Банни сообщил мне, что она при первой же возможности выяснит, о чем именно.
Экстра покачала головой:
– Должна вам сказать, что я отлично читаю взгляды и понимаю намеки.
– Не могли бы вы подробнее рассказать нам о кузенах Уивилах? – спросил я, поспешно прерывая свой безмолвный разговор.
– В обмен на что? – возразила Экстра. – Свободная пресса работает на обмене информации.
– Мы ответим на вопросы, связанные с нашим бизнесом, – сказала Банни. – Но оставляем за собой право отказаться от обсуждения любых вопросов, связанных с собственностью.
– Хорошо, – весело отозвалась Экстра. – Звучит неплохо. Пойдемте со мной в редакцию. Главный редактор непременно захочет с вами познакомиться! – с этими словами она, уворачиваясь от повозок и пешеходов, быстрой рысью поспешила по мощеной улице.
Я ни разу не видел такого города, как этот. Вместо домов и магазинов в нем были большие стеклянные окна и двери, вставленные в стену высокой крутой скалы, а напротив – череда неровных предгорий. Здешняя магия была очень сильной. В некоторые повозки были запряжены животные, но не меньшее их количество катились сами собой. По крайней мере, я не заметил, чтобы их кто-то тянул. Зато я увидел несколько силовых линий, как над моей головой, так и под землей: раскаленную добела линию, что тянулась прямо посередине улицы, и извилистую красную. Прямо под нами пролегала волнистая синяя линия. Она пересекала красную линию возле офиса Уилмера Уивил-Скаттила и еще в одной точке дальше по улице, которую я пока не сумел разглядеть. Экстра, похоже, не видела их, так же как Банни. Я не стал ничего говорить, однако залил внутренние батарейки магией, как говорится, на всякий случай.
Чего мы все не могли не заметить, так это красочных плакатов и картин, которыми были обклеены почти все вертикальные поверхности по всему городу. Это были агитационные плакаты Уилмера и Эмо. Оба кандидата были изображены героями, мудрецами или простаками с преувеличенно дружелюбными лицами. По крайней мере, некоторые картинки были красочными. Другие выцвели на солнце или же пали жертвами вандализма, в отдельных случаях довольно креативного. К портрету Эмо Уивила то там, то здесь были пририсованы усы, придавая ему зловещий и одновременно комичный вид. Рука уличного художника прошлась и по самому большому портрету Уилмера. Ему пририсовали косые глаза, а язык увеличили так, что он высовывался из поверхности плаката. Прохожие, похоже, этого не замечали и спешили по своим делам, даже не поднимая глаз. Я сделал вывод, что рекламные плакаты висят уже давно, возможно, все пять лет, пока шла избирательная кампания. Стены повсюду блестели полупрозрачными фиолетовыми и зелеными точками размером с мою ладонь.
В сточной канаве валялись обрывки новых плакатов и разорванных в клочья листовок. Окружающие нас типпы, похоже, принадлежали к одной из трех групп: те, что носили на одежде или мехе зеленую розетку кампании Эмо, те, у кого была пурпурная лента Уилмера, и последняя, она же самая многочисленная, без знаков различия. Я остановил взрослого типпа из третьей категории.
– Простите меня, сэр, – сказал я. – Я заметил, что вы, похоже, не связаны ни с одним из кандидатов на пост губернатора. Могу я спросить почему?
– Потому что я больше ни на день не вынесу этих идиотских выборов! – яростно заявил типп. – Вы что, связаны с одним из этих дураков, баллотирующихся на губернаторский пост?
– Я из корпорации М.И.Ф., – сказал я. – Мы – независимая компания с Девы, нас пригласили сюда облегчить проведение голосования.
– Вон оно как? – воскликнул мужчина, хватая меня за руку. – Благословляю тебя, незнакомец!
Он обхватил меня за шею и расцеловал в обе щеки. Точно такого же приветствия удостоилась и Банни, и от смущения даже зарделась. Незнакомец же, радостно насвистывая, пружинистой походкой поспешил прочь.
– Ух ты! – воскликнул я.
Рядом со мной Экстра достала блокнот и принялась торопливо что-то в нем записывать.
– Если все хотят, чтобы выборы поскорее закончились, то почему Эмо и Уилмер не назначают дату голосования? – спросила Банни.
– Потому что оба боятся их проиграть. Стоит раз избраться, как у вас есть кресло на всю оставшуюся жизнь, – пояснила Экстра, засовывая блокнот обратно в сумочку на боку. – Действующие губернаторы, как правило, переизбираются снова и снова. Есть также всевозможные льготы, в том числе множество теплых местечек, которые можно раздать друзьям и родственникам, например неограниченный доступ к казне. Бокроми богато, если вы можете в это поверить.
Я обвел взглядом замусоренные улицы и разбитые пешеходные дорожки. В сточной канаве были свалены груды гниющего мусора и навоза. Прохожие были вынуждены их обходить. Даже вьючные животные и те избегали этих груд мусора.
– Такое лучше не видеть.
Экстра пожала плечами:
– Никто не следит за порядком, никто не раздает городские контракты. Даже магам по обслуживанию города не платили за затраченное ими время, поэтому они в массовом порядке уволились пару лет назад. Типпы, которые могут сами что-то исправить, собственноручно чинят тротуары, но остальные вечно падают в выбоины. Вывод редакции таков, что ни Эмо, ни Уилмер не хотят объявлять дату выборов, пока не будут абсолютно уверены в победе. Я бы тоже не стала. Пойдемте. Я хочу, чтобы вы познакомились с моим боссом.
Экстра жестом предложила нам следовать за ней.
Полиция здесь не для того, чтобы создавать беспорядки, она здесь для того, чтобы их сохранять.
На углу улицы, возле редакции газеты, у подножия утеса, имело место первое политическое мероприятие, которому я стал свидетелем. Сойдясь стенка на стенку, две большие группы типпов выкрикивали лозунги и размахивали плакатами. Одна группа потрясала зелеными баннерами «Голосуй за Эмо» перед лицами преданных сторонников его конкурента, вооруженных плакатами «Изберем Уилмера» и украшенных пурпурными лентами. Оба лагеря явно терпеть не могли друг друга, но бойцовский дух, похоже, давно их покинул. Они напомнили мне родственников, которые хотя и не ладят между собой, десятилетиями вынуждены иметь дело друг с другом на семейных вечеринках. По прошествии пяти лет я не мог поставить им это в вину. Мне стало интересно, сталкивались ли наши коллеги, проводившие опрос в других частях города, с такими же настроениями.
– Эмо – нет! Эмо – нет! Эмо – нет! – скандировала одна группа. – Уивил-Скаттил – наше все!
– Уилмер-Скаттил устарел! Голосуйте за Эмо! Сейчас! Не опоздай!
Крупный, солидного вида мужчина в темно-сером пиджаке в тонкую белую полоску и галстуке-бабочке сидел, покачиваясь на деревянном стуле, в дверном проеме стеклянной стены офиса, и улыбался толпе сквозь завесу сигарного дыма. Экстра подвела нас к нему и представила:
– Скив, Банни, это мой босс, Толоми Папирус, главный редактор «Утренних сплетен».
Он пожал нам руки и жестом указал на пару свободных стульев.
– Что они здесь делают? – спросил я, кивая в сторону толпы. – Почему они не собираются возле офисов кандидатов?
– А кто их там увидит? – спросил Толоми, небрежно махнув рукой. – Здесь же о них напишет пресса.
Я заглянул ему за спину. Другие типпы усердно работали в офисе, но никто из них не стоял с карандашом и бумагой наготове.
– Я не вижу репортеров.
Толоми махнул рукой:
– О, мои люди работают не покладая рук. Мы знаем, что произойдет. Вот копия речей, которые они произносят. – Он указал на заваленный бумагами стол за его спиной. Я взял одну из них. Уголки пергамента были загнуты, а сам он помят. Дата в правом верхнем углу страницы была перечеркнута и переписана несколько раз.
– Похоже, им уже пользовались раньше, – сказал я.
– О выборах можно сказать не так много нового, – произнес Толоми. – Просто нужно чем-то заполнять страницы в промежутке между объявлением предвыборной гонки и голосованием.
– Похоже, вас это не расстраивает, – сказал я.
– Благодаря этому я продаю мои тиражи, юноша! История творится у нас на глазах! – воскликнул он, откидываясь назад, и указал в гущу толпы. – Подождите, похоже, сейчас что-то будет.
Два типпа вытащили на тротуар перевернутый деревянный ящик. На него, сжимая в руках массивный ридикюль, забралась немолодая особа, вся с ног до головы в зеленом.
– Друзья мои, я хочу попросить вас поддержать моего друга и коллегу Эмо Уивила! Вы можете доверить ему свой голос. Из него выйдет отличный губернатор. Я выслушала все, что он рассказывал о своих планах, и считаю, они пойдут во благо всем нам!
– Ты его мать! – крикнул один из одетых в пурпур типпов. – Конечно, ты ему веришь! Но с какой стати ему должны верить мы?
– Потому что мой сын хороший, порядочный мальчик! – взвизгнула миссис Уивил, погрозив небу указательным пальцем. – Вы все творите с ним ужасные вещи! Особенно этот Уилмер! На днях, когда он выступал, вы подожгли его кафедру! Это опасная шалость!
– Это ложь! – выкрикнул голос из гущи сторонников Уивил-Скаттила.
На другой ящик из-под мыла забрался грузный мужчина в белом костюме и галстуке-бабочке.
– Ты очерняешь моего отца! – выкрикнул он, надувая щеки. – Он никогда не делал ничего подобного!
– Значит, сделал кто-то из его дружков, – заявила миссис Уивил, не отступая ни на дюйм. – Всякий раз, когда Эмо пытается встать и рассказать публике о своих планах, с ним происходит что-то ужасное!
Не успела она произнести слово «ужасное», как в нее из толпы полетел серый ком грязи и забрызгал ей лицо.