– Очень даже ничего, – сказала его пиарщица, оглядывая Родну с головы до ног. – Сойдет за первую леди.
– Спасибо, – сказал Ааз.
– Она умеет готовить?
– Естественно.
Мне показалось весьма странным, что Шоми это спрашивает, но такта у нее было не больше, чем у самой извергини.
Ааз галантно подал Родне щедрую порцию белого вина в стакане размером с цветочную вазу. Дети наперебой требовали печенья и пирожных, но Родна велела им взять фрукты. Какая строгая! Ааз налил себе галлон пива и одним залпом выдул половину.
– А-а-а! – удовлетворенно воскликнул он и громко отрыгнул. От этой мощной отрыжки задрожали стены. Все повернули к нему головы. – Что ж, вот мы и здесь! Давайте начнем вечеринку!
Я понятия не имел, как должно было пройти мероприятие. К счастью, местные жители взяли инициативу на себя.
Миссис Уивил, супруга Эмо, подошла к нам с подносом, на котором были разложены квадратные печенья, посыпанные синим и зеленым сахаром и источающие восхитительный аромат специй.
– Пожалуйста, угощайтесь, – предложила она. – Я сама испекла их сегодня днем.
– Спасибо, – сказал я, протягивая Банни печенье. Мы оба откусили по кусочку. Печенье было еще теплым. Я заподозрил, что для того, чтобы сохранить аромат духовки, миссис Уивил прибегла к магии, но не стал возражать. Хрустящую вафлю пропитали имбирем, мускатным орехом и чем-то слегка терпким, чего я не мог определить. Я был готов съесть пару десятков штук такой вкуснятины. – Пальчики оближешь, – сказал я.
– Это да, – согласилась Банни. – Я хочу узнать его рецепт, Болла!
Миссис Уивил просияла:
– Буду счастлива поделиться им с тобой, Банни.
– Прошу прощения, – строго сказала миссис Уивил-Скаттил Болле. Младшая женщина отошла в сторону. Жена Уилмера царственно выступила вперед с гравированным серебряным подносом в руках.
– Какое великолепие! – ахнула Банни.
На прямоугольной белой кружевной салфетке возлежали – другого слова у меня не нашлось – миниатюрные пирожные. Я был наповал сражен невероятным мастерством, которое потребовалось для их создания. Там были крошечные трехслойные пирожные, которые отлично подошли бы для свадеб жуков-фотографов, тортики по случаю дня рождения с горящими свечами, тонкими как волоски, и еще дюжина других, таких красивых и хрупких на вид, что я боялся к ним прикоснуться.
Впрочем, миссис Уивил-Скаттил позаботилась и об этом. Она откуда-то извлекла плоскую серебряную лопатку с дырочками и выложила по два пирожных на маленькие тарелки, стоящие на краю подноса. Лопатка исчезла, а миссис Уивил-Скаттил вручила Банни и мне по тарелке.
– Пожалуйста, угощайтесь, – сказала она. Под ее пристальным взглядом я взял крошечное свадебное пирожное и откусил от него половину. Ее брови неодобрительно поползли вниз. Я решил, что, наверное, должен был положить его в рот целиком.
Я усердно жевал. По правде говоря, пирожные были суховаты и чересчур сладки. Не попробуй я сначала печенье Боллы, я бы решил, что, в принципе, они довольно вкусные. Проглотив последний кусочек, я пожалел, что не принял предложение Эмо выпить.
– Замечательно! – сказал я. Миссис Уивил-Скаттил немного расслабилась. Я понял, что она нервничала так же, как и ее соперница, но гораздо лучше это скрывала.
– Я так рада, что они вам нравятся, – сказала она. – Я подаю их на всех моих вечеринках.
– Ваши гости, должно быть, их обожают, – заметила Банни.
– О, еще как! – ответила миссис Уивил-Скаттил с высокомерной улыбкой.
– Прошу прощения? – Родна встала между нами так быстро и грациозно, что миссис Уивил-Скаттил едва не вздрогнула от неожиданности. Она улыбнулась подносу с мини-пирожными. – Боже мой, до чего же старомодно! – сказала она с музыкальным смехом. – О, пожалуйста, прости меня. Я уверена, ты пекла их годами.
Она протянула руки. Я тотчас ощутил, как от пола поднимается сила. В следующий миг в ее ладонях возник поднос. От аромата маленьких круглых пирожных у меня потекли слюнки. Инстинктивно сглотнув, я потянулся было к подносу, однако замешкался.
– Попробуйте те, что на краю рядом с вами, – сказала Родна. – Они с начинкой из ореховой пасты, происходящей не из этого измерения!
– Надеюсь, они не сделаны из… живых существ? – осторожно спросил я. Я по опыту знал: если хотя бы два из трех изврских блюд не бегает и не скачет, обед для них не обед.
Родна вновь рассмеялась, точь-в-точь звон стеклянных колокольчиков.
– О нет! Я адаптировала рецепт из пентской кулинарной книги и использовала два сборника рецептов Типпикано.
– Какая дотошность, – съязвила миссис Уивил-Скаттил. – Не рецепт, а целая диссертация. Но лично я считаю кулинарию искусством, а не наукой.
– В таком случае у вас наверняка была масса неудачных пирожных, – сладким голоском ответила Родна. – Выпечка – это целая наука.
Миссис Уивил-Скаттил с оскорбленным видом отпрянула.
– Прошу прощения! Моя выпечка превозносится до небес уже несколько десятилетий! Не в моих правилах собирать коллекции ингредиентов с чужих кухонь!
– Какая жалость. А вот я люблю учиться у людей, которые считаются мастерами своего дела, – парировала Родна. Глаза миссис Уивил-Скаттил сердито вспыхнули.
Проигнорировав спор двух дам, я откусил кусок пирога. И тотчас блаженно зажмурил глаза. Тесто было слоеным и нежным, а внутри находилась в меру сладкая фруктово-карамельная начинка, которая, растаяв у меня во рту, взяла мой язык в заложники. Я открыл глаза, чтобы взглянуть на Банни. Та сидела закрыв глаза, с мечтательной улыбкой на лице.
– Вот это да! – воскликнул я, когда снова смог заговорить. Как ни хороша была выпечка Боллы, Родна превзошла ее в десять раз. Болла это знала. Миссис Уивил-Скаттил тоже попробовала одно из пирожных. У обеих был испуганный вид.
– Я надеюсь… вы будете справедливы в своем суждении? – спросила она.
– Да, мэм, – пообещал я ей, хотя мы оба знали, каким будет этот вердикт.
Скрик! Скрок! Скррик-иик!
Я развернулся, готовый защитить Банни и дам от нападающего фелинодона. Но не увидел никакого гигантского кошачьего монстра, готового прыгнуть на гостей. Зато я увидел старшего мальчика Эмо. Уткнув скрипку под подбородок, он пиликал мелодию, которая явно была ему не по зубам. Рядом с гордым видом стоял Эмо. Заметив мой взгляд, он поманил меня.
– Разве он не потрясающ? – крикнул Эмо, пытаясь перекрыть звуки «музыки». – Он брал уроки целых два года!
– С ума сойти, – согласился я.
– Да, – сказал Уилмер, ничуть не впечатленный. – Потрясающе, что целых два года занятий не пошли ему впрок!
Эмо возмущенно сверкнул глазами:
– И я полагаю, твой ребенок сыграет лучше?
– О да, еще как!
Как только я подумал, что мои нервы больше не выдержат, пьеса милостиво завершилась. Собравшиеся гости вежливо похлопали. Мальчик нервно наклонил голову к аудитории и вновь приставил смычок к инструменту, чтобы сыграть для нас на бис.
– Достаточно! – поспешно сказал я, чтобы предотвратить дальнейшее повреждение барабанных перепонок. – Итак, кто следующий?
– Мой мальчик, Гиббли, – сказал Уилмер и сделал знак крупному подростку, сидящему на диване в темном углу. Гиббли нехотя вышел на танцпол. Мать подбежала к нему и сунула ему медную трубу с U-образной кулисой. Я незаметно достал восковые пробки, которыми защищал себя от пронзительного голоса Сид, и засунул их себе в уши. Гиббли поднес трубу к губам.
К моему удивлению, эта музыка была живой и веселой. Гиббли сыграл задорную ритмичную мелодию, от которой ноги сами просились в пляс. В отличие от выступления ребенка Эмо, я даже слегка расстроился, когда он закончил играть, однако не стал демонстрировать мои предпочтения. Стараясь не выдать своего восторга, я вежливо поаплодировал, хотя парень явно заслуживал большего. Миссис Уивил-Скаттил взяла у сына трубу и попыталась поправить на нем рубашку, но Гиббли вырвался от нее и вернулся на свое место.
– Фантастика, – прошептала мне на ухо Банни. – Боюсь, ни один из детей Ааза не сможет с этим сравниться!
Мы ошиблись. Маленькая девочка вышла на середину пола и щелкнула пальцами. Я тотчас ощутил прилив магии. Когда та рассосалась, девочка стояла в окружении музыкальных инструментов. Остальные дети, кто ползком, кто вразвалочку, подошли к ней. Самый маленький мальчик забрался на табурет позади ударной установки. Другой взял в руки гитару, третий – банджо. Девочка заняла свое место за клавиатурой, до которой едва могла дотянуться. Барабанщик застучал палочками, задавая ритм, и они заиграли. Мои брови поползли к линии роста волос.
Они были хороши! И вполне могли выступать в каком-нибудь клубе. Возможно, так оно и было. Трое старших детей выглядели так, будто привыкли подчиняться крошечному барабанщику. Ааз никогда не демонстрировал особых музыкальных талантов. Музыкальность явно передалась им со стороны Родны. Их опыт игры в ансамбле произвел на меня огромное впечатление. Публика пришла в восторг. Большая ее часть. С другого конца зала донеслись крики. Я взглянул вверх, чтобы посмотреть, что происходит. У Ааза был трехсторонний спор с Эмо и Уилмером.
– Так ты утверждаешь или нет, что это твои дети? – потребовал ответа Уилмер.
– Разумеется, мои, – сказал Ааз. – Я купил их для работы.
Голос Эмо поднялся от тенора до сопрано:
– Ты купил их?
– Пожалуй, «купил» – неправильное слово.
– Тогда какое слово правильное?
– «Приобрел»?
– Да, «приобрел»!
– А как насчет твоей жены? – спросил Уилмер.
– А что насчет нее? – не понял Ааз.
– Что она сказала об этом… этом нестандартном браке?
Ааз пожал плечами:
– Это ее не касается, не так ли?
– Еще как касается! Она ведь имеет право голоса в том, что происходит в вашем доме, не так ли?
– Это с какой же стати? Они не ее дети.
– Но… но она твоя жена! – воскликнул Эмо.
– В некотором роде, – сказал Ааз, лукаво подмигнув.
– Так ты не женат на ней? – спросил Уилмер. – Тогда что она делает на этом конкурсе?