– Довольно справедливо, мистер Ааз, – сказал Уилмер, мусоля лацканы своего пиджака. Те были уже не такими белоснежными, как в начале дебатов. – А как насчет ваших планов по увеличению расходов на пожарно-спасательную службу?
– Насколько мне известно, он такой же, как и твой, – небрежно парировал Ааз. Племянник Уилмера плеснул в него ведро помоев. Ааз взмахнул рукой, и ведро с сочным всплеском перевернулось посреди сцены вверх дном. – Только без дополнительных десяти процентов для особых случаев. Я не местный, поэтому могу составлять бюджет, не вмешивая в него мои чувства.
– Погодите, мои планы отнюдь не раздуты! – пролепетал Уилмер.
– То есть ты не оставил места на случай непредвиденных обстоятельств? – хитро спросил Ааз. – Ну-ну. Сдается мне, что ты досконально планируешь только обидные прозвища в мой адрес. Скажи, я прав в своей оценке?
Публика разразилась стихийными аплодисментами.
– Нет! Я… это не… он искажает мои слова! – заявил Уилмер.
– Было бы что искажать! – расплылся в ухмылке Ааз.
БЭМС!
– Банни! Привет, зайка!
У розы, как ее ни назови, останутся шипы.
Мы с Банни разом обернулись в сторону голоса. На краю сцены стояла кузина Сильвия, а рядом с ней – девол Гаскон. На Сильвии было обтягивающее зеленое атласное платье, дюймов на шесть выше ее колен. Из-за узкой юбки ей было трудно подняться по лесенке, но она поспешила к нам и наклонилась, чтобы поцеловать меня в щеку. Я заставил себя не таращиться на ее платье.
– Привет, Скиви-душка, – сказала она, взъерошив мне волосы своими длинными ногтями. – Ты выглядишь божественно.
– Ммм, спасибо, Сильвия, – сказал я, покраснев до ушей. – Послушай, у нас тут дебаты…
Банни была более прямолинейна:
– Сильвия, мы заняты. Не сейчас.
Сильвия надула губы:
– Именно сейчас. Дяде Брюсу вожжа попала под хвост, и твоя мать хочет, чтобы ты помогла его угомонить. Скив прекрасно может провести эти дурацкие дебаты и один. Правда, Скиви-душка?
Я прекрасно понимал: все, что она говорила, могли слышать уши тысяч зрителей. Все трое кандидатов и начальники их штабов синхронно усмехнулись мне.
– Хорошо, – устало сказала Банни и бросила на меня виноватый взгляд: – Не возражаешь?
– Нет, – ответил я. – Надеюсь, это не… не серьезная проблема.
– Я тоже надеюсь, что нет, – сказала Банни. – Спасибо. – Вручив мне колокольчик, она поспешила за Сильвией вниз по лестнице. Гаскон нарисовал свой магический круг, и все трое исчезли.
БЭМС!
– Хорошо, – сказал я и позвонил в колокольчик, требуя тишины. – Давайте вернемся к дебатам.
– Разумеется, Ски-и-ив, – сказал Ааз, нарочито растягивая гласную в моем имени, хотя и прекратив на время свои насмешки.
– Да, сэр! – сказал Эмо. – Отвечая на вопрос, на который мои оппоненты уже дали ответ, я говорю, что в случае моего избрания губернатором я намерен проводить всестороннее изучение общественного мнения, чтобы знать, что думают люди! Я хочу знать, что им нужно и чего они хотят!
– Ты смеешься? – сказал Ааз. – Дай ему волю, народ всегда проголосует за повышение зарплаты. В мои намерения не входит спрашивать, сколько и на что я должен тратить деньги. Все всё узнают, когда законопроект попадет в законодательный орган. Меня выбирают, чтобы я принимал за них решения, и я буду их принимать.
Эмо нахмурился:
– Если только я не ослышался, вы только что сказали, что являетесь сторонником прозрачности в деятельности правительства.
Ааз изобразил удивление:
– Это не совсем то, что я сказал!
– Неправда, сказал! Всего несколько минут назад.
Ааз перегнулся через кафедру и, подмигнув, ухмыльнулся публике, как будто собрался сообщить ей какой-то секрет.
– Вы, должно быть, ослышались.
Толпа с желтыми лентами «Голосуй за Ааза» взорвалась смехом.
– Нет, я уверен, это именно то, что ты сказал!
Сторонники Ааза забросали Эмо пузырьками с водой. Увидев их приближение, кандидат от «Партии Дружбы» испуганно вытаращил глаза и нырнул под кафедру. Шлеп! Когда он снова вылез наружу, мех прилип к его голове, но, по крайней мере, вода смыла часть грязи.
– Более того, – добавил Ааз, – я считаю необходимым ограничивать информацию, если она способна навредить имиджу моей администрации.
– Стоп, Ааз, – сказал я, поднимая руку. – Я тоже тебя слышал. Ты противоречишь самому себе.
– С этой штукой для амбулаторного коронарного шунтирования? – удивился Ааз, указывая на Монитор Честности. – Ты, должно быть, шутишь.
– Я не знаю, как у тебя получается жульничать, но прекрати это делать.
– Как по-вашему, это звучит справедливо и беспристрастно? – обратился Ааз к своим поклонникам. – Лично мне это вовсе не кажется беспристрастным.
– Фу-у-у, Скив! Фу-у-у, Скив! – скандировала толпа.
Внезапно в мою сторону полетели гнилые помидоры. Я поднял самый большой магический щит, какой только мог сделать. Но прежде чем они попали в него, я ощутил, как щит рассеивается. Я застыл на месте, разинув рот, а в следующий миг в меня попали и взорвались десятки томатных бомб, заливая мои волосы, лицо и одежду пахучим соком. Я упал навзничь. За помидорами последовали подгнивший виноград, мягкие персики и увядший салат. Я кое-как поднялся и вцепился в стул. Мои ноги скользили, по щиколотку утопая в осклизлом гнилье. Я вытер лицо и гневно посмотрел на Ааза.
– Не смотри на меня так, – сказал Ааз, сделав невинное лицо. – Ты же знаешь, я не мог этого сделать.
Я был готов задохнуться от злости.
– А если ты?..
На меня обрушился очередной залп ингредиентов для компостной кучи. Я упал на колени и, представив над головой стальной зонт, вложил в него всю свою силу. Кап-кап-кап-кап-кап! Шмяк!
Внезапно мой зонтик захлопнулся, и сверху, этаким навозным дождем, пролился мерзкий поток гнилья. Я зажмурился и, пока обстрел не прекратился, не открывал глаз. Я сплюнул сладкую мучнистую кашицу. От меня воняло задней комнатой какой-нибудь задрипанной таверны. Мои ноги скользили на каждом шагу, но я встал и строго посмотрел на кандидатов.
– Кто это сделал? – рявкнул я, в упор глядя на Эмо и Уилмера. Оба типпа ухмылялись, как идиоты. – Чьих это рук дело?
Кандидаты указали друг на друга.
– Клянусь, сэр, – сказал Уилмер, чьи губы подергивались от еле сдерживаемой улыбки, – я не лишал вас ваших защитных чар и не швырнул в вас ни единого гнилого овоща.
– Это не я, – сказал Эмо, похлопав накладными ресницами. – Вы же наш судья! Я отношусь к вам с уважением! Ой! – Он схватился за грудь и поднял руку, сдаваясь. – Возможно, я слегка раззадорил своих сторонников. Извините! Я больше не буду так делать!
– Хорошо, – сказал я, сдерживая злость. Банни рассердится, если я снова дам выход гневу. – Вам минус один балл. Давайте начнем сначала. – Я смахнул со стула осклизлые грозди прокисшего винограда и сел. Серебряного колокольчика нигде не было видно. Прокашлявшись, я обратился к кандидатам: – А теперь пусть каждый из вас вкратце изложит свое видение будущего Бокроми, скажем, через десять лет.
Эмо поднял палец.
– Да, мистер Уивил? Предоставляю вам слово.
– Думаю, что все просто устали от политики, как обычно. Мы хотим наладить торговлю с некоторыми из ближайших к нам провинций, но, если честно, соседи нам не доверяют. Мы должны показать им, что с нами легко найти общий язык. Что мы открыты для делового сотрудничества!
– Это только полдела, – заявил Уилмер, откидываясь назад и мусоля правый лацкан пиджака. – Они хотят, чтобы у нас был сильный лидер. Какой смысл говорить о дружбе, если все, что они видят, – это хаос!
– Говорите только за себя, вы, пара клоунов, – сказал Ааз. – В моем лице Бокроми получит успешного бизнесмена, который за милю видит перспективный товар и умеет создавать рынки. Я открыт всем, кто захочет начать здесь свой бизнес, и покажу им лучший способ заинтересовать местное население.
– Если только, завидев тебя, они не повернутся и не убегут, поджав хвост! – сказал Уилмер, покачиваясь на пятках. «Партия Мудрости» разразилась свистом и криками.
– То есть вы намерены торговать только с другими типпами? – спросил Ааз. – Это прямая дорога к росту бедности.
– Нет! Но мы будем выбирать наших торговых партнеров на основе доверия.
– Единственная реальная цель торговли – общая заинтересованность в извлечении прибыли, – изрек Ааз. – Как защитить себя от обмана, зависит только от вас. Если, конечно, еще не поздно.
– О-о-о-о! – Слова Ааза нашли отклик в рядах его сторонников. Они принялись размахивать его портретами.
– Ты же у нас эксперт по жульничеству, – сказал Эмо.
Я сбросил со стола банановую кожуру и нашел блокнот. Каким же я был наивным! Пообещав быть чистыми и честными, выборы немедленно стали грязными и подлыми.
– Еще один балл, мистер Уивил, – предупредил я его.
– Фу-у-у-у-у! – взвыла «Партия Дружбы». В этот раз атаку возглавила миссис Уивил-старшая. Прицелившись, она запулила мне в грудь комком грязи.
– Прекратите! – крикнул я.
– Ох, мама, – с мягкой укоризной произнес Эмо.
– Да, глаз у нее уже не тот, – сказал Уилмер, вздохнув.
– Неправда!
Уилмер покачал головой:
– Да ты шутишь! В прошлом году она бы точно попала ему в лицо! Я помню свою речь в День Гавани, когда она запулила мне прямо в открытый рот. Вот это была меткость!
– Твой племянник прицелился гнилым помидором, – сказал Эмо.
Я замахал руками:
– Никто не будет ничем попадать мне в лицо!
Шмяк! Шмяк!
Прилетев с обеих сторон, пригоршни гнилья шлепнули меня по каждой щеке. Я стер с глаз помидоры и грязь.
– Прекратите, – предупредил я кандидатов. – Вы их поощряете!
– Кто, мы? – невинно спросил Ааз. Толпа грохнула хохотом. Кандидаты старались держаться серьезно и с достоинством, но даже они не смогли сдержать улыбки.