Я ожидал увидеть что-то вроде бесформенной сумки, но нет. «Бездонный кошелек с деньгами» являл собой кожаный восьмиугольник толщиной в дюйм и около шести дюймов в поперечнике, сшитый из полос очень гладкой кожи желто-коричневого цвета. Впрочем, значительную часть поверхности покрывала шелковая вышивка, настолько тонкая, что для того, чтобы всласть полюбоваться деталями, потребовалось бы увеличительное стекло. Не скажу, чтобы рисунок был красив, но однозначно причудлив. Я понял, что кошелек изучает меня столь же пристально, как и я его, то есть ее. Как и у других сокровищ, интеллект Дзынь-Хуа был там, где любой мог его увидеть. Пара вышитых горизонтальных овалов над тесемками вокруг рта сузились, а сами тесемки переместились.
– Клянусь всем, что звенит, извращенец! Держи свои чешуйчатые руки от меня подальше, зеленый урод!
Хайлида была явно потрясена услышанным.
– Думай, что говоришь, Дзынь-Хуа, он гость!
Вышитые глаза переместились.
– Я отлично вижу, кто он такой – представитель одной из самых жадных рас во всех измерениях, после деволов и ряда других прирожденных преступников. Узнай, что ему нужно, и быстро отошли прочь.
– Вы неверно его поняли, – сказала Калипса. – Ааз любезно помогает мне. У него нет ни единой мысли о личном обогащении.
– Ой, не слушай ее, – перебила Асти. – Он здесь исключительно ради денег.
– Чтобы получить то, что ему причитается по долгу чести, который я взял на себя, – сказал Эрзац. – Он действует от имени нашего работодателя, а это, как ты увидишь, весьма достойное существо.
– Большое спасибо, – буркнул я.
Вышитые глаза задвигались.
– Клянусь звоном и лязганьем, Эрзац! То-то мне показалось, будто мои внутренности скручиваются! Сколько вас здесь?
– Нас пятеро, – сказала Келса. – Почти все из нас, кто еще существует.
– Какое странное и нежелательное понятие! – воскликнула Дзынь-Хуа.
– Не слишком милосердное замечание, – укоризненно сказала сестра Хайлида, погрозив кошельку пальцем. Вышитые глаза обратились к ней.
– Ты не от мира его, Хайлида. Ты не знаешь, что представляют собой эти другие предметы, – сказала Дзынь-Хуа, поджав губы. – В годину кризиса они делают слишком много, хотя достаточно и малого.
– Сегодня они все еще наши гости, – сказала маленькая монахиня и повернулась ко мне: – Вы должны разделить с нами нашу трапезу.
– Если ты не против, – сказала Тананда, бросив взгляд на лицо Калипсы. Оно было почти таким же зеленым, как и у нее самой. Подозреваю, что запах еды дошел и до нее. – Может, мы просто возьмем кошелек и уйдем? Мы не хотим навязываться.
Доброе лицо монахини погрустнело.
– Боюсь, что я не могу позволить вам забрать ее прямо сейчас. Приближается день уплаты налогов. Придут сборщики Маджаранараны, чтобы оценить каждого из тех, кого вы видите там, и взять с них деньги в соответствии с каждой произведенной оценкой. Денег у них нет, так что Дзынь-Хуа должна им их дать. Пожалуйста, завтра или послезавтра.
Мы дружно посмотрели на Калипсу. Несмотря на тошноту, та была настроена сочувственно.
– Что скажешь, малышка? До крайнего срока осталось всего три дня.
– Конечно, мы должны позволить тебе помочь им, – ответила Калипса. – Не хочу, чтобы кто-то попадал в беду. Мы уже близко. И успеем вовремя найти кольцо!
Не скажу, что эта идея пришлась мне по душе, но я лишь пожал плечами:
– Это твое шоу. Кроме того, я бы не отказался от обеда.
– Отлично! – сказала Хайлида. – Тогда давайте обедать.
Она хлопнула в ладоши.
– Кто такой Маджаранарана? – спросил я.
– О, это абсолютный монарх нашей земли, – сказала Хайлида, пока жабы суетились вокруг, расставляя огромные миски и ложки. Это выглядело многообещающе, так как последние несколько дней мы почти не ели. – Наша земля дает обильный урожай, богата полезными ископаемыми, мы производим шелк, машины, но нам самим от этого мало пользы. Все наши доходы облагаются высокими налогами.
– Вы с кем-то воюете? – спросил Эрзац, глядя на нее глазом знатока.
– Нет! Но наши соседи посматривают на нас с жадностью. Маджаранарана истратил все средства на то, чтобы расплатиться с другими правителями, лишь бы они перестали зариться на нашу землю. – Она вздохнула. – Не лучше бы было собрать армию, когда он мог себе ее позволить? Теперь он выжимает из людей все, что может. Этак мы долго не протянем.
Тем временем один из официантов поставил рядом со мной большой котелок с тушенкой. Я благодарно вдохнул аромат рагу. На вкус оно было похоже на оладьи фаркашт, блюдо, которое готовила моя бабушка, правда, ни один из компонентов не шевелился. Жаль. Впервые за время моих скитаний по целой сотне измерений я нашел нечто похожее на изврскую кулинарию. Зачерпнув содержимое горшка, я наполнил мою миску и с аппетитом набросился на еду.
– Итак, все, ужин подан! – сказала Хайлида.
Воцарилось звенящая тишина.
– Что такое? – спросил я, отрывая глаза от миски.
Тананда многозначительно кивнула на стоящую перед ней чашу. Другой официант плеснул в нее немного рагу, слоем примерно в мою ладонь. Я посмотрел на чашу Калипсы. На ее дне также виднелась скудная порция, не более одной ложки. Если судить по пропорциям, то горшок, который я только что опорожнил, должен был накормить около сотни человек. Я чувствовал себя идиотом. Почему эти люди пользовались такой огромной посудой, если не собирались наполнять ее до краев?
– Э-э-э, извините.
– Какой аппетит! – воскликнула Хайлида. Она выглядела довольной.
– Летит, как в мусорный контейнер, – воскликнула Асти.
– В извращенцах меня ничто не удивит, – согласилась Дзынь-Хуа.
– У меня есть записи о пирах, на которых съедали целые деревни! – сообщил Пейдж. Он обратил на меня испуганные голубые глаза-самоцветы. – Я имею в виду содержимое их кладовых и загонов для животных, а не людей. Я… пожалуйста, не вырывайте мои страницы.
– Забудь! – рявкнул я и повернулся к Хайлиде: – Извините за доставленные неудобства. Я попытаюсь это как-то компенсировать.
Монахиня улыбнулась:
– Я не в обиде. Вы так высоко оценили вкус нашей пищи. Такое бывает не часто. Обычно мои клиенты просто благодарны за еду, им все равно, какая она на вкус. Это благотворительность, но они все равно жалуются.
– Вот видите? Он даже не стал ждать, чтобы распробовать ее вкус, – фыркнула Асти.
– Ну ладно, – прорычал я, глядя на нее сверху вниз. – Прекрати! На этот раз я получил по заслугам, но мне надоело выслушивать твои придирки из-за любой оплошности, которую можно было предотвратить. Почему ты не предупредила меня?
– Это не моя работа, – с апломбом заявила Асти. – Почему эта Тупая Стекляшка этого не сделала? Она ведь якобы провидит будущее.
– Потому что так было предначертано, – сказала Келса. – Он был голоден! Тебе не мешает проявить большее сострадание. Разве можно ясно мыслить натощак?
– Огромное спасибо, Келса. – Если честно, я не испытывал особой благодарности. Я мучился унижением. Жабы в стене смотрели на меня, не скрывая своего восхищения.
– Он должен больше жить жизнью разума, – назидательно изрек Пейдж.
– Будь я сделан из бумаги, это было бы легко и просто, – буркнул я.
– Что мы можем сделать для людей, которые ждут, чтобы поесть? – вежливо спросила Калипса.
– Мы здесь не для того, чтобы решать их проблемы, – огрызнулся я.
– Но именно это мы и делаем, – парировала Келса.
– Не сегодня.
– Но, Ааз, мы должны! – взмолилась Калипса.
Я сдался.
– Можно раздобыть сырье где-нибудь еще? – спросил я Хайлиду.
Она печально развела руками:
– Боюсь, других запасов у нас нет. Выдался неурожайный год, и слишком мало фермеров привозят излишки в город.
Теперь мне стало совсем паршиво. Я встал и нащупал в кармане И-Скакуна.
– Я знаю. В Базаре есть хорошая пиццерия. С доставкой. Они будут здесь через полчаса. Я вернусь. Что ты скажешь насчет сотни пирогов?
– Боже мой, изверг, который видит дальше собственных нужд! – воскликнула Дзынь-Хуа. – Тебе действительно стыдно? Я сражена наповал!
– Заткнись, сестрица! – рявкнул я. – Может, мне и нужна твоя помощь, но это не дает тебе права переходить на личности.
– Ах, простите меня! Я никогда раньше не встречала изверга, у которого она была!
Я повернулся к ней спиной и настроил свой И-Скакун, чтобы перенестись на Деву.
– Не уходи, – сказала Асти прежде, чем я успел нажать кнопку. – Я их накормлю. Пусть они напьются из меня. Это даст им питание и силы на неделю вперед.
Хайлида низко поклонилась сияющему кубку:
– Это будет щедрая помощь. Обычно мы можем позволить себе лишь самые элементарные вещи.
– Но ведь это полная бессмыслица, – сказал я. – Если у вас есть Дзынь-Хуа и она способна раскошелиться на все, что вам нужно, тогда почему вы пребываете в таком плачевном положении?
Хайлида улыбнулась. Это была улыбка святой. Я понял, почему здешние жители боготворили ее.
– Мы нуждаемся не в деньгах, а в сердечной теплоте. Люди здесь бедные. Они не могут позволить себе ни новую одежду, ни товары для дома или даже парики.
– Парики?
– О да. В Тоа они – символ статуса. Мы не можем попросить у Дзынь-Хуа такие вещи. Внезапный приток слишком большого количества денег только вызовет путаницу в умах и нарушит узы, связывающие воедино нынешнее общество, заменить же их будет нечем. При определенных количествах денег они по-прежнему стремятся заботиться о себе сами. Это вопрос гордости.
Асти как будто расправила плечи.
– Давайте закончим с этим, – сказала она. – Мне не доводилось так напрягаться с тех пор, как у поваров подгорели блюда свадебного пира Великого Тромпьера во дворце Беладжа.
Но прежде чем раздача супа успела начаться, лязг металла и топот копыт заставили жаб испуганно вскочить.
– Бежим! – закричали они.
– Что случилось? – спросил я.
Хайлида выглядела серьезной.
– К нам явились сборщики налогов, – сказала она.