Живописные скалы. Реки. Каньоны. И все это на расстоянии езды на фургоне от центра города, в котором, как только что напомнил тебе мой приятель, есть куча пятизвездочных ресторанов. Что скажешь? Звучит как идеальное капиталовложение для парня на пути к вершине успеха.
Я видел, что Гика терзают сомнения, но ни один девол еще ни разу не расставался с монетой, не изучив все стороны сделки.
– Ну, не знаю. Дело не только во мне, Ааз. Мой капитал на данный момент связан. У меня есть партнеры. С ними-то что делать?
– Что делать с ними? – переспросил я. – Я скажу тебе. Это зависит от того, какую долю ты выделишь им в этом бизнесе. К югу от города есть горный хребет. Он виден из всех окон всех отелей всей курортной зоны. Ты мог бы назвать самый большой пик в честь себя, а они пусть дадут свои имена тем, что пониже. А если ты возьмешь на себя посреднические услуги, – добавил я, доверительно понизив голос, – ты мог бы положить себе в карман комиссионные. Мне об этом не нужно ничего знать. Твой личный навар нас не интересует, главное, чтобы у нас самих было положительное сальдо.
Глаза Гика загорелись. Я никогда не встречал девола, который бы отказался на чем-то нагреть руки или добавить себя в качестве посредника, если за это светили хорошие комиссионные.
– А сколько людей я могу привлечь в качестве партнеров? – спросил он.
Я не стал интересоваться, сколько у него партнеров. Ибо знал: это число эластичное. Вместо этого я обратился к Матфани:
– Сколько пиков в этом хребте?
– Которые видно из города? Шестнадцать видны хорошо, но некоторые из них не впечатляют…
– Ты слышал, Гик, – сказал я, хлопнув Матфани по спине, чтобы тот умолк. – Пятнадцать, не считая твоего. Право на присвоение имен всему массиву обойдется в шестьсот сорок золотых монет. С ежегодной пролонгацией.
Гик чуть не поперхнулся собственными зубами.
– Сколько-сколько? Ты хочешь, чтобы я умер с голоду? Да вы, я смотрю, спятили! Шестьсот сорок золотых монет за нематериальный актив?
– Это все ради бессмертия, Гик, – сказал я.
– Ты в своем уме, Ааз! Сотня – уже слишком.
– Мы говорим о целой горной цепи!
– За эти деньги мне полагаются права на добычу полезных ископаемых!
– Ну, ты загнул! – прорычал я. – Ты получаешь право дать горе имя. И все.
– Сколько ты вкладываешь в этот проект?
– Мое драгоценное время, – сощурился я, – которое ты начинаешь у меня отнимать. – Я схватил Матфани и рывком поднял его на ноги. – Я вижу, что ты не готов к серьезным сделкам. В таком случае я просто пойду и обращусь в фирму Грибальди. У парня нюх на такие дела, и он торгует сувенирами. Он скорее просечет фишку, чем ты.
– Погоди, Ааз! – крикнул Гик. Я видел: картинка горы с его именем на ней все еще плясала перед его глазами, не говоря уже об очереди из пятнадцати инвесторов, желающих приобрести права на другие вершины, чьи комиссионные, несомненно, покроют ему расходы на приобретение своей собственной плюс кое-что еще останется сверху. – В течение какого времени действительно это предложение?
– Пока я не выйду за дверь, – сказал я, таща за собой упирающегося болотного лиса.
– Послушайте, мистер Ааз, к чему такая спешка? – недоумевал Матфани.
– К тому, что нам еще предстоит встреча не с одним клиентом. – Я надеялся, что Гик будет счастлив первым получить права на присвоение своего имени. Обычно я ошибаюсь не слишком часто, но, видимо на этот раз лоханулся.
– Неправда, Ааз, – сказал Гик, бросаясь вперед и хватая меня за руку. – Да ладно тебе! Не заводись. Мы ведь старые корешá. Подойди и сядь. – Он заискивающе улыбнулся мне. – Да, в целом это звучит как отличная идея, но где же прибыль от моих инвестиций?
Моя ярость в одну секунду сменилась благодушием. Я подтащил болотного лиса обратно к креслу и буквально впихнул в него.
– Я рад, что ты наконец-то задал этот вопрос, – сказал я. – Фокс-Свомпбург с триумфом вернется к жизни. Ты же сможешь занять первый этаж. У тебя есть деловые интересы на Базаре. Может, у тебя найдутся какие-нибудь товары, перед которыми туристы не смогут устоять. Я уверен, Матфани найдет для тебя офисные помещения, розничных торговцев, все, что тебе нужно, чтобы тебе заработать на твоих инвестициях. Мне не нужно объяснять, каким образом. Учить тебя, как зарабатывать на чем-то подобном деньги, – все равно что учить ученого.
Гик был явно польщен, но все еще колебался. Я наклонился и протянул руку к дверной ручке.
– Ну, хорошо! – выпалил он. – По рукам.
Я повернулся и протянул ему руку прежде, чем он успел передумать.
– Приятно иметь с тобой дело, – сказал я. – Давай подпишем кое-какие бумаги. Предоплата в половину от всей названной суммы.
Матфани с хмурым видом шагал со мной рядом, пока я направлялся к своему следующему перспективному кандидату. Карта с личной подписью Гика была лучшим стимулом, какой я только мог предъявить другим покупателям. Если они увидят, что выгодные предложения тают буквально на глазах, то наверняка захотят войти в долю. Я позвенел мешочком с монетами в моем кармане. Звук добавил мне хорошего настроения.
– Триста двадцать золотых монет, – сказал Гвидо. – Неплохая мелочь для кошелька.
– Еще какая! – ухмыльнулся я. Гик сбил сумму наполовину, но этого следовало ожидать. – Похоже, я выигрываю. Скиву никогда не заработать так много и так быстро. В отличие от меня ему не хватает деловой хватки.
– На твоем месте я бы не стала недооценивать его, мой тигр, – сказала Тананда, догнав меня и беря за руку. – Скив – парень креативный.
– Да, но сможет ли он придумать способ сделать деньги из ничего, как только что сделали мы? – спросил я. – И в наши планы входит выдоить из этого самого ничего намного больше денег. Все ради Фокс-Свомпбурга, конечно, – добавил я, чтобы умаслить своего клиента.
Наконец хмурый и молчащий до сих пор Матфани разразился словами:
– Мистер Ааз, я не уверен, что мне это нравится. Люди в Фокс-Свомпбурге… они привыкли называть вещи своими именами. И их это всегда устраивало.
– Вам не обязательно использовать новые названия, – успокоил его я. – Независимо от того, что вы слышали от меня во время переговоров, право на присвоение своего имени не наделяет спонсоров никакими другими правами. Они могут лишь нанести свои имена на карту. И все дела. Вы когда-нибудь слышали, чтобы кто-то пытался получить право собственности на точки, которым он дает свои имя в Межпространственном Звездном Регистре? Лично я – нет.
– Ни разу не слышал, – согласился Матфани. – Это вроде то же самое, не так ли?
– Именно. Один умный мыслитель – держу пари, это был изверг – пообещал какому-то лоху, что, если тот даст ему пару золотых монет, он сможет выбрать на карте любую звезду, кроме самых красивых, и назвать ее как угодно. По последним подсчетам, около миллиона было названо в честь подружек, сто тысяч – в честь домашних животных и десять миллионов – в честь NASCAR.
– Что такое NASCAR? – спросил Матфани.
– Не важно, – бодро ответил я. – Главное, что мы заработали триста двадцать золотых монет, и половина из них уже в наших руках. Сколько еще нужно королевству, чтобы выбраться из долгов?
– Для начала примерно в двадцать раз больше, – мрачно сказал Матфани. – Мистер Ааз, нам просто нечего продать, чтобы получить такой капитал.
– Предоставьте это мне, – с апломбом заявил я. – У меня есть еще несколько идей.
– Этого-то я и боюсь, сэр, – сказал Матфани.
Нет проблем с дефицитными расходами.
Гермалайя протянула шоколадному магнату изящную руку. Тот взял ее в свою огромную лапищу, слегка смутившись, но явно польщенный.
– Мистер Оутис, мы получили огромное удовольствие, – сказала она.
– О нет, милая леди, это мы получили удовольствие! – воскликнул он. – Что за день!
Нунцио, Корреш и я разложили церемониальный инвентарь по соответствующим футлярам. Рядом с принцессой стояла Маша, ее почетная фрейлина. Мы отточили нашу систему до такой степени, что смогли привести в порядок комнату, в которой состоялась Церемония Торта, включая ее магическую глубокую очистку, менее чем за полчаса – спасибо устройству в форме трубы, которое Маша нарыла на распродаже в поместье какого-то волшебника в Плуперте. Девять детей Себеллума Оутиса выстроились в ряд, широко открыв глаза, и молча ожидали своей очереди попрощаться с принцессой.
– Я не знаю, как вам это удалось, – прошептала ей супруга Оутиса, – но они весь день были как шелковые! И все благодаря нескольким кусочкам торта!
– Дело не в самом Торте, – сказала Гермалайя, улыбаясь, – а в том, что он означает.
– Я знаю. Благодаря Торту вы победили свалившиеся на вас невзгоды. Я прочла об этом в вашем дневнике. Я купила дюжину экземпляров для всех своих подруг!
– Это так мило с вашей стороны! – воскликнула принцесса. – Вообще-то, я не хотела делиться своими личными переживаниями во всех измерениях. Но Скив убедил меня, что многие люди сочтут эту историю трогательной. И, похоже, он оказался прав.
Я глуповато ухмыльнулся. Уломать Гермалайю дать согласие на публикацию «Дневника принцессы» было нелегко, но, как я уже сказал, она уже подарила авторские экземпляры не только подруге Маши Бобби Джо, но и нескольким клиентам, которые попросили их в качестве сувенира после Церемонии Торта. Я посоветовал ей найти хорошего издателя, который бы передал собственные слова принцессы ее же голосом, чтобы заручиться большей поддержкой Фокс-Свомпбурга. Она согласилась, но только ради своего королевства. Уже были проданы тысячи экземпляров. Банни не успевала подсчитывать гонорары.
– …Я бы желала брать у вас уроки. И мне кажется, что двум моим старшим дочерям это тоже было бы интересно.
– Возможно, чуть позже, когда все уладится? – сказала Гермалайя, вежливо пожимая ее руку. – Кстати, я обожаю детей! Я буду рада помочь вам всем встать на этот путь.