(обращаю внимание на характер перечня! — С.К.), а также городского немецкого населения.
Немецкое население ряда городов, таких как Беутен, Глейвиц, Грюнберг и других, голодает, часть пухнет и умирает от голода.
Разумеется, это не может не повлиять на настроение немецкого населения и отношение его к Красной Армии…»
Однако после только что закончившейся зимы, в условиях динамичного наступления и напряжения сил непросто было и самой Красной Армии. Так, весной 1945 года 3600 бойцов полмесяца не могли отправиться на фронт из львовских госпиталей из-за отсутствия обмундирования. Молодых бойцов из пополнения 1-го Украинского фронта можно было встретить в действующих частях «в плохой обуви, без гимнастёрок и нательного белья, в различных куртках вместо шинелей».
За месяц до победоносного окончания войны!
И данные эти — из источника достоверного, из донесения начальника политуправления 1-го Украинского фронта от 7 апреля 1945 года.
Чтобы читатель лучше понял обстановку тех дней — порой пёструю, как в калейдоскопе, — приведу для иллюстрации иные примеры, курьёзные, но тоже полностью достоверные. Несмотря на абсолютную документальность — они взяты из донесения начальника политотдела 8-й гвардейской армии гвардии генерал-майора Скосырева начальнику Политического управления 1-го Белорусского фронта от 25 апреля 1945 года, — выглядят они неправдоподобно. Впрочем, вот прямая цитата:
«В населённых пунктах Вильгельмсхафен и Рансдорф (пригороды Берлина. — С.К.) работают рестораны, где имеются в продаже спиртные напитки, пиво и закуски. Причём владельцы ресторанов охотно производят продажу всего этого нашим бойцам и офицерам за оккупационные марки. 22 апреля некоторые бойцы и офицеры побывали в ресторанах и покупали спиртные напитки и закуски. Часть из них поступала осторожно — в одном из ресторанов в Рансдорфе танкисты перед тем, как пить вино, попросили хозяина выпить его первым. Но некоторые военнослужащие поступают явно неправильно, разбрасываясь оккупационными марками. Например, литр пива стоит 1 марку, а отдельные военнослужащие платят по 10–20 марок, а один офицер отдал за литр пива дензнак достоинством 100 марок. Начальник политотдела 28 гв. ск (гвардейского стрелкового корпуса. — С.К.) полковник Бородин приказал владельцам ресторанов Рансдорфа закрыть рестораны на время, пока не закончится бой…»
И смех, и грех!
Сегодня это кажется настолько фантастичным, что некоторые прощелыги от истории подают в своих «трудах» как реально бывшие мифические застольные беседы за одним столом немецких танкистов с «тигров» и советских с «тридцатьчетвёрок» и «ИСов». Мол, заскакивали в один и тот же ресторан, перехватывали по кружечке пива и чуть ли не чокались друг с другом при этом.
Реально что-то похожее если и могло быть, то, конечно же, лишь разнесённым по времени — если квартал с рестораном переходил из рук в руки. То есть — вначале пьют пиво наши, потом — немцы. Или наоборот.
Но, естественно, не одновременно.
Однако недаром Верховный в своей директиве от 20 апреля 1945 года подчёркивал, что «улучшение отношения к немцам не должно приводить к снижению бдительности и панибратству с немцами». И здесь оказался прозорлив товарищ Сталин! Это куда же годится — за литр пива переплачивать бесстыжему фрицу в сто раз!
Непорядок!
Вернёмся, впрочем, к «изнасилованным», а точнее — пока к тем факторам, не учитывать которые объективный исследователь не может.
7 апреля 1945 года начальник политического управления 1-го Украинского фронта гвардии генерал-майор Ящечкин подписал свой доклад начальнику Главного политического управления Красной Армии A.C. Щербакову о политико-воспитательной работе с новым пополнением из числа советских граждан, освобождённых из неволи и плена. Внимательное чтение одного этого документа позволяет посмотреть на проблему изнасилований немок нашими военнослужащими вполне трезвым взглядом и многое увидеть в нужном ракурсе.
Генерал Ящечкин сообщал:
«За время боёв на территории Германии соединения и части фронта несколько раз восполнили свои боевые потери в людях за счет советских граждан призывного возраста, освобождённых из немецкой неволи. На 20 марта было направлено в части более 40 000 человек…
Из 100 человек нового пополнения, поступившего в 36-й пластунский полк соединения, где начальником политотдела был подполковник Петрашин, находились в Германии: до 1 года — 5, от 1 года до 2 лет-55, от 2 до 3 лег — 34 и свыше 3 лет — 6 человек.
Новое пополнение из числа советских граждан, освобождённых из немецкой неволи, значительно засорено враждебными элементами. Среди него немало выявлено немецких шпионов, диверсантов, власовцев, лиц, служивших в немецкой армии и учреждениях. Большая часть этих людей специально оставлена или заслана немецким командованием для шпионской и диверсионной деятельности. В соединении, где начальником политотдела генерал-майор Воронов, выявлено в среде нового пополнения 11 предателей Родины, среди которых — три бывших советских военнослужащих, добровольно перешедших на сторону врага, два агента гестапо и один фольксштурмовец — Беккер Борис Григорьевич, уроженец и житель города Сталинграда, 1912 г. рождения, принял в 1942 году немецкое подданство, вступил в карательный отряд немцев, активно участвовал в расстрелах и избиениях… В 1943 году Беккер добровольно эвакуировался в Германию, где работал на военном заводе. Он вступил в фольксипурм, прошёл специальную подготовку и был оставлен немцами в нашем тылу для борьбы с Красной Армией…
На распропагандирование молодых бойцов в запасных полках времени не было, так как боевая обстановка настоятельно требовала быстрого введения в бой пополнения…»
Ящечкин приводил и любопытные конкретные примеры:
«Красноармеец Гришко распространял среди бойцов провокационный слух о том, что якобы «на берлинском направлении немцы пустили 3000 танков, смяли войска маршала Жукова и заняли более 3000 населенных пунктов. Поэтому мы (1-й Украинский фронт маршала Конева. — С.К.) здесь и остановились»…
Красноармеец Воронкин в разговоре с бойцами на строительстве обороны сказал: «В 1941 году нас предали и сейчас предадут, так что напрасно мы копаем эти ямы. У немцев мне было лучше. Я совершил роковую ошибку, что не ушёл в глубь Германии. Как начнутся бои, можно будет удрать».
Красноармеец Берсонев, придя в подразделение, спросил: «Есть ли в роте автомашина? А то когда немцы перейдут в наступление, то пешком от них не убежишь»…»
Это говорилось в 1945-м, а не в 1941 году! Такие настроения не были массовыми, но они были. Реально были! Ведь в Действующей армии служили не только Матросов и Талалихин, но и обыкновенные шкурники.
Нормой был обычный человек — не рвущийся вперёд, но идущий в атаку, не бросающий оружие в бою и воюющий по принципу: «Ни на что не напрашивайся, ни от чего не отказывайся».
Однако имелись же и отклонения от нормы! В соединении, где начальником политотдела был полковник Королёв, командир отдельного истребительного противотанкового дивизиона 1-го Украинского фронта лейтенант Латругин расстрелял в боевой обстановке трёх бойцов нового пополнения за бегство с поля боя.
В 1945 году!
Бросали винтовки, уничтожали документы и дезертировали не только в 1941 году, но и в 1945-м! Заместитель начальника политуправления 3-го Украинского фронта полковник Катугин в апреле 1945 года сообщал начальнику ГлавПУ РККА (а также секретарю ЦК и Московского горкома) A.C. Щербакову о чрезвычайных происшествиях по фронту за март 1945 года.
По сравнению с февралём количество ЧП по соединениям и частям фронта уменьшилось с 216 до 197, а именно:
Дезертирство — 115 случаев Членовредительство — 52 случая Контрреволюционная агитация — 7 случаев Террористические акты против офицерского состава — 2 случая Мародёрства и насилия — 21 случай.
Спрашивается — если каким-нибудь Берсоневу или Воронкину, упомянутым в донесении генерала Ящечкина, подвернулся бы удобный случай «пощупать бабёнку», они использовали бы его или нет? Да ещё если бы они, к тому же, дезертировали?
Даже среди сорока тысяч не очень политически и морально устойчивого нового пополнения 1-го Украинского фронта берсоневы и воронкины составляли ничтожное меньшинство. Но если такими были хотя бы пять из ста, то только это новое пополнение только одного фронта давало две тысячи потенциальных или реальных насильников!
Только по одному фронту и только из неустойчивого пополнения.
А в составе одного 1-го Украинского фронта находились сотни тысяч человек. Всего же три фронта, участвующие в Берлинской операции, имели в своём составе (вместе с тылами) два с половиной миллиона человек.
Это — только на Берлинском направлении!
Прикинем… Если несдержанным негодяем оказался бы хотя бы один из ста «человеков с ружьём», это даёт двадцать пять тысяч потенциальных или реальных насильников в дополнение к тем двум, о которых было уже сказано.
А если одного и того же насильника разберёт охота, и он пойдёт на насилие ещё раз?
А если ещё раз?
Рано или поздно его, конечно, завернут и сдадут в трибунал. Но статистику-то он, дрянь этакая, уже повысил.
Это ведь, господа хорошие «демократы», законы больших чисел! Даже в самой рыцарственной армии всегда найдётся горстка (один на сто и даже один на пять — разве это много?) подлецов.
Плюс — увезённые в Германию и теперь репатриирующиеся на Родину (в реальности нередко бесконтрольно и неорганизованно бредущие по дорогам рушащегося Рейха) сотни тысяч гражданских мужчин. И многие из них ох как натерпелись от немцев лиха! А нервы расшатаны, а дремучие инстинкты разбужены…
Плюс — не забудем, переодетые в советскую военную форму немецкие террористы из «Вервольфа». Этим напропалую насиловать всех находящихся в пределах досягаемости немок было вменено в прямую, так сказать, служебную обязанность самим характером и смыслом их деятельности. Причем они ещё и изуродовать их были обязаны — для убедительности и требуемого психологического эффекта.