О сути другой «центральной работы» ничего не сообщалось, да и не могло быть ничего сообщено, потому что Постановление ГОКО от 20 августа 1945 года № 9887сс/оп «О Специальном комитете при ГОКО», из которого можно было бы почерпнуть нечто конкретное, имело гриф «Совершенно секретно (Особая папка)».
Этим Постановлением создавался Специальный комитет с чрезвычайными полномочиями для решения любых проблем «Уранового проекта» во главе с председателем Л.П. Берией.
Победив в одной войне, России тут же пришлось напрягать усилия для того, чтобы нейтрализовать угрозу уже новой и ещё более страшной войны.
Той войны, которую планировали против России любитель галстуков-«бабочек» президент Гарри Трумэн, любитель сигар Уинстон Черчилль, любитель тайной власти Бернард Барух и другие «ядерные» «благодетели» человечества.
Что же до роли Берии в предотвращении атомной войны, то на сей счёт я недавно получил интереснейшую информацию и не могу удержаться от соблазна поделиться ею с читателем уже в этой книге.
Заканчивая «Мифы 45-го», я познакомился с 85-летней Людмилой Дмитриевной Павловой-Головиной (обе фамилии по двум мужьям), в девичестве Катаевой. Людмила Дмитриевна — интереснейший человек. И вот что она рассказала мне.
В «атомный» «Арзамас-16» она приехала в 1947 году по путёвке Сталина как молодой толковый врач-кардиолог. Лечила всю «саровскую» «верхушку» советского Атомного проекта: академиков Харитона, Зельдовича, Сахарова, Негина, Павловского, профессора Фишмана и других, в том числе — и многолетнего директора «Объекта», дважды Героя Социалистического Труда генерал-лейтенанта инженерной службы Бориса Глебовича Музрукова.
Музруков — это фигура историческая, легендарная. Первую Звезду он получил во время войны как директор Уралмаша, а одним из первых дважды Героев стал в 1949 году как директор нашего первого Плутониевого комбината.
Людмила Дмитриевна была другом семьи Бориса Глебовича, хорошо знала и его, и его жену. И вот уже в семидесятые годы врача Головину вызвали к Музрукову, почувствовавшему себя плохо. В итоге Людмиле Дмитриевне пришлось выводить его из состояния клинической смерти.
Когда всё уже благополучно закончилось и за жизнь Бориса Глебовича можно было не бояться, она решилась задать Музрукову давно мучивший её вопрос: «Борис Глебович, чего тут таить в такой момент, скажите, пожалуйста, как вы относитесь к Сталину и Берии?»
Музруков входил в младшую государственную когорту Сталина, но «живьём» с ним почти не общался, хотя о Сталине знал всё не из сообщений «сарафанного радио». С Берией же Музрукову приходилось много взаимодействовать ещё во время войны, а после неё как раз Берия и привлёк Музрукова к «атомным делам».
И вот в момент, который был, безусловно, «моментом истины», вновь вернувшись с того света на этот, Музруков ответил так:
«Людмила Дмитриевна, никого не слушайте, не верьте никому… Запомните: тем, что мы сейчас с вами разговариваем, что мы живём и что живет страна, мы обязаны прежде всего двум людям — Сталину и Берии».
Так человек, который сам много сделал для того, чтобы день 9 мая 1945 года стал для России днём Победы, оценил вклад в историю России двух других её сынов, сделавших для этой Победы больше, чем кто-либо другой.
Впрочем, так много сделать Сталин и Берия смогли потому, что не отделяли своей судьбы ни от судьбы России, ни от судьбы и будущего её народов.
Да, Россия была застигнута войной врасплох, хотя не Сталин был в том виноват. Но Россия закончила ту войну как опытная и умелая военная держава, и вот тут роль Сталина оказалась выдающейся и первостепенной.
Хотя сегодня пытаются оспорить и это.
Что ж, продвигаясь к окончанию книги, скажу немного и об этом.
О «лапотной» России, якобы утвердившей победу «на горах трупов своих солдат»
Стандартное «демократическое» клише таково: «Сталин не победил Германию, а завалил немцев трупами».
Цифры наших потерь называются при этом, как правило, несуразные. Пожалуй, несуразна и официальная «горбачёвская» цифра, повысившая хрущёвскую цифру в 20 миллионов погибших во время войны до 27 миллионов погибших.
Я написал «несуразная» даже о «горбачёвской» цифре потому, что сомневаюсь, что Сталин занижал масштаб наших потерь в войне.
Зачем это ему было надо?
Но даже если принять «перестроечную» цифру за достоверную, надо учитывать одно обстоятельство, о котором, как правило, забывают. Суммарная цифра людских потерь СССР сегодня подсознательно отождествляется — для этого вполне сознательно потрудились фальсификаторы истории — с боевыми потерями Красной Армии.
Однако во Второй мировой войне до 60 и более процентов людских потерь пришлось на гражданское население.
И если мы даже 27 умножим на 0,4, то получим 10,8 миллиона наших погибших воинов за всё время Великой Отечественной войны. При этом до двух миллионов человек погибло не на поле боя, а в немецком плену. То есть непосредственно боевые потери РККА составили не более 8 миллионов человек даже по «горбачёвским» (вряд ли добросовестным) подсчётам.
Потери вермахта на советско-германском фронте по разным источникам исчисляются по-разному — от 10 миллионов человек до менее чем 4 миллионов человек. Но к ним надо приплюсовать потери итальянских, венгерских, румынских, финских, словацких и даже испанских войск на советско-германском фронте.
И даже если принять суммарную цифру потерь германского блока на советско-германском фронте за 4 миллиона человек, всё равно такой итог доказывает, что Красная Армия в той войне воевала не «лапотно», а по-суворовски: не числом, а умением.
Я уже писал об этом в книге «СССР — Империя Добра», а сейчас кратко повторю, что стандартное соотношение потерь наступающих и обороняющихся составляет три к одному. И если потери побеждённых, то есть немцев, составили 4 миллиона человек, то оправданные военной наукой потери победителей, то есть — наши, находятся на уровне в 12 миллионов человек.
Но даже горбачёвцы фактически указали цифру меньшую.
Могу привести и цифры, сообщённые в январе 2010 года представителем Министерства обороны РФ генерал-майором А. Кириллиным: общие людские потери СССР в Великой Отечественной войне оцениваются в 26,6 миллиона человек, боевые потери — 8,8 миллиона. Общие потери Германии оцениваются в 11–13 миллионов человек, боевые потери составляют 5–5,5 миллиона.
Генерал Кириллин заметил, что надо внимательно читать то, что говорил Сталин, сказавший, что Советский Союз потерял 7 миллионов человек на полях сражений, имея в виду только боевые потери.
Если мы примем не сталинскую, а «кириллинскую» цифру, приняв даже нижнюю оценку общих потерь Германии и сбросив два миллиона разницы с цифры боевых потерь вермахта, то всё равно соотношение наших и германских боевых потерь не дотягивает до соотношения «3 к 1», допускаемого военной наукой для победителя. Но ведь надо же и потери сателлитов Германии учитывать, а они сразу снижают общее соотношение потерь до примерно 2:1. И это — при самой благоприятной для оценки воинского умения немцев цифре германских боевых потерь.
Нет, хоть «верть круть», хоть «круть верть», а анализ соотношения боевых потерь вермахта и РККА однозначно доказывает, что в целом Красная Армия в ту войну воевала более умело, чем её главный «оппонент». Не говоря уже о союзниках — как союзниках СССР, так и союзниках Германии.
Германский танковый генерал Меллентин писал, что русская пехота «полностью сохранила великие традиции Суворова и Скобелева», что русская артиллерия «является очень грозным родом войск и целиком заслуживает той высокой оценки, какую ей дал Сталин», что танкисты Красной Армии «закалились в горниле войны», что «их мастерство неизмеримо возросло» и что «такое превращение должно было потребовать исключительно высокой организации и необычайно искусного планирования и руководства».
При этом Меллентин констатировал: «Русское высшее командование знает своё дело лучше, чем командование любой другой армии».
Так о каком «бездарном» «заваливании» немцев трупами может быть речь?
К тому же у немцев трупов было явно побольше, чем те условно взятые 4 миллиона, о которых сказано выше. И основания говорить так имеются. Скажем, в ходе Крымской конференции 7 февраля 1945 года на вечернем заседании Сталина, Рузвельта и Черчилля в Ливадийском дворце состоялся интересный диалог Черчилля и Сталина. Вспомнить об этом диалоге нам не помешает.
Официальная запись сообщает о нём так:
«…Черчилль, продолжая, указывает на то, что… в Англии имеются круги, которых пугает мысль о выселении большого количества немцев. Самого Черчилля такая перспектива отнюдь не страшит. Результаты переселения греков и турок после прошлой мировой войны были вполне удовлетворительны.
Сталин говорит, что в тех частях Германии, которые занимает Красная Армия, немецкого населения почти нет.
Черчилль замечает, что это, конечно, облегчает задачу. Кроме того, 6–7 миллионов немцев уже убито, и до конца войны будет ещё убито, вероятно, не менее 1–1,5 миллиона.
Сталин отвечает, что цифры Черчилля в общем правильны.
Черчилль заявляет, что он отнюдь не предлагает прекратить уничтожение немцев…»
Итак, в реальном масштабе времени объективная (подчёркиваю: объективная, а не пропагандистская!) английская оценка немецких потерь во Второй мировой войне колебалась от 7 миллионов до 8,5 миллиона.
Средняя оценка — примерно 8 миллионов. Замечу, что по некоторым источникам общие потери немецкого народа составили более 13 миллионов человек.
В связи со скоротечностью боевых действий на территории Германии гражданское население несло потери в основном из-за варварских бомбовых ударов авиации союзников по немецким городам. Читатель уже знает об этих европейских репетициях Хиросимы и Нагасаки. Но в Дрездене, Гамбурге, Берлине погибло — вместе с жертвами в других городах — вряд ли более миллиона немцев. На Западном фронте — пусть ещё два миллиона.