Тантал. Гравюра Джулио Сануто на основе картины Тициана. Ок. 1565 г.
The Rijksmuseum
Марийцы рассказывают, как однажды хитрый плотник решил избавиться от смерти. Когда к нему пришел ангел смерти Азырен, плотник притворился, что не знает, как лечь в гроб. Тогда Азырен сам лег в гроб, а плотник захлопнул крышку и опустил гроб на дно реки. Люди перестали умирать, но, измучившись от болезней и старческой немощи, сами начали искать смерть. Луна открыла людям место, где покоился Азырен, и те выпустили смерть на волю. Азырен умертвил хитрого плотника, всех больных и старых, сам же стал невидимым, чтобы снова не попасть в руки к людям.
В греческой традиции смерти грозила не столько хитрость, сколько искусство — искусство врачевания. Этому бога медицины Асклепия научил сам Аполлон. Но врач стал воскрешать умерших: в древности врачевание было сродни магии. Тогда Зевс, вняв жалобам Аида, поразил Асклепия молнией. Впрочем, позже громовержец вернул его к жизни, а его образ поместил на небо — в созвездии Змееносца.
В греческом мифе бог войны Арес вызволил смерть из плена, ведь его ремесло потеряло смысл после того, как люди перестали умирать.
Бог связал Сисифа и привел его в загробный мир. Но и тут хитрец нашелся: он велел жене не совершать погребальных обрядов — сделать это было просто, ведь тела нет. Оказавшись у дворца Аида, хитрец тут же пошел к Персефоне — жаловаться на допущенную несправедливость. Он должен находиться по ту сторону Стикса, а не в самой преисподней, ведь его не похоронили. Сисиф попросил отпустить его на три дня, чтобы позаботиться о погребении, и получил разрешение. Конечно, он не торопился в царство мертвых, и проводнику душ Гермесу пришлось явиться за ним, чтобы сопроводить его в Аид.
Существует и менее мифологическая версия его смерти. Сисиф так любил наживаться за чужой счет, грабя путников, что герой Тесей убил его и отправил в преисподнюю. Уж там судьи постарались выбрать ему наказание по заслугам. Грешник должен был катить на вершину горы огромный камень. В такой камень превратился Зевс, которого Сисиф предал. Но каждый раз на вершине горы камень опрокидывал Сисифа и катился вниз — так бывший царь должен был вечно начинать свой «сизифов труд» сначала.
Великан Титий — еще один античный грешник. В отличие от Тантала и Сисифа он не был царского рода, хотя и был сыном Зевса. Когда Аполлон установил оракул в Дельфах, его сестра Артемида и их мать Лето пришли в святилище, и Лето удалилась в священную рощу. Здесь Титий попытался овладеть ею: ему внушила вожделение Гера. Но божественные дети Лето пронзили его градом стрел. Зевс признал расправу справедливой. В другом варианте мифа он сам поразил Тития молнией, низвергнув в преисподнюю. В Тартаре Титий был пригвожден к земле, распростертый на девять десятин. Два коршуна рвали его печень.
Павсаний в «Описании Эллады» (X. 28:1, 2, 4; 29:1) приводит изображение преисподней, которое сделал живописец Полигнот для здания в Дельфах.
Справа — победное отплытие эллинов из-под стен поверженного Илиона (Трои). «Вторая половина картины, находящаяся на левой стороне, изображает Одиссея, сошедшего в так называемый Аид, чтобы вопросить душу Тиресия о возможности благополучно вернуться домой. Вода, по-видимому, изображает реку: ясно, что это Ахерон. Тут растут тростники, есть тут и рыбы, но очертание рыб настолько бледно, что их можно принять скорее за тени рыб. <…> На берегу Ахерона, ниже лодки Харона, особенно интересно посмотреть, как человек, несправедливо поступавший с отцом, тут душится отцом…
Недалеко от человека, который обижал своего отца и за это несет свое жестокое наказание в Аиде, получает по заслугам и тот, кто святотатственно ограбил храм: около него стоит наказывающая его женщина (эриния); она умеет приготовлять яды и знает искусство готовить все другое, что служит для мучения людей. <…> Над вышепоименованными находится Эврином. Толкователи в Дельфах утверждают, что Эврином является одним из демонов в Аиде и что он пожирает мясо умерших, оставляя им одни кости. <…> Цвет его кожи — средний между темно-синим и черным, как у тех мух, которые садятся на мясо; у него оскалены зубы, и сидит он на разостланной коже коршуна…
Реконструкция росписи Полигнота (фрагмент).
Heidelberg University Library
Далее изображен сидящий человек, и надпись над ним говорит, что этот человек — Окн (Беспечность); он изображен плетущим веревку, а рядом с ним стоит ослица, и сколько он ни сплетет веревки, столько она постоянно тайно съедает. Говорят, что Окн был трудолюбивым человеком, но имел расточительную жену; все, что он, трудясь, зарабатывал, она тотчас же растрачивала».
Павсаний посвящает несколько глав знаменитой картине Полигнота. Художник, конечно, не мог обойтись без сюжета сошествия Одиссея в Аид, где герой встречает среди прочих душ душу своей матери Антиклеи. Этому сюжету посвящена одиннадцатая песнь «Одиссеи» Гомера, и она вдохновляла прочих поэтов на описание загробного мира, вплоть до Дантова «Ада».
Волшебница Кирка долго не отпускала домой полюбившегося ей Одиссея со своего волшебного острова, но герой все же настоял на отъезде. Он не мог, однако, двинуться сразу на родную Итаку. Его преследовал гнев Посейдона. Чтобы понять, куда ему следует плыть, он должен был получить предсказание от души прорицателя Тиресия, пребывавшей в Аиде. Кирка препоручила его корабль Борею, который олицетворял северный бурный ветер. Он отнес Одиссея по волнам океана на Крайний Север, где не восходит солнце, а у высокого утеса впадают в Ахерон Коцит и Пирифлегетон — реки, текущие в преисподнюю. Волшебница дала героям черных овцу и барана, чтобы их жертвенной кровью привлечь души из Аида. В жертвенную яму Одиссей совершил возлияния медом и вином, осыпанными зерном. Затем полилась кровь, и герои призвали богов преисподней — Аида и Персефону. Тогда души с пугающим криком стали слетаться к яме, но Одиссей отгонял их обнаженным мечом — ему нужно было, чтобы первой отведала крови душа Тиресия.
Тиресий сохранил вместилище разума — диафрагму, а потому и в Аиде не утратил сознание: «разум ему сохранен Персефоной и мертвому; в Аиде он лишь с умом; все другие безумными тенями веют». Тиресий, видимо, входит в число героев, которых земля поглотила живыми, их почитали как провидцев.
Но первой к крови явилась душа спутника Одиссея Эльпенора, погибшего на острове Кирки в момент сборов команды на корабль. Одиссей подивился скорости, с которой душа добирается до Аида, обгоняя ветер. Душа заклинала Одиссея совершить погребальный обряд и насыпать могильный холм. Явилась и душа Тиресия. Она напилась крови и поведала, что гнев Посейдона еще принесет немало бедствий Одиссею и его спутникам, но сам герой мирно окончит дни на родине, принеся жертву всем богам. Душа удалилась, произнеся пророчество, и Персефона подпустила к жертвенной яме жен героев. Среди них была и мать Одиссея, которую тот оставил живой, отплывая под Трою. Увы, она не узнавала сына, пока он не дал ей напиться крови. Тогда она рассказала о том, что происходит на родной Итаке. Напрасно Одиссей пытался обнять мать — бесплотная тень ускользала из объятий.
Затем настал черед душ героев. Одиссей со скорбью узнал душу предводителя ахейцев Агамемнона: он поведал о своей гибели из-за предательства жены Клитемнестры. Величайший ахейский герой Ахилл, сопровождаемый Патроклом, с радостью выслушал рассказ о подвигах его сына под Троей. Но на восхваления Одиссея Ахилл ответил знаменитой фразой о безрадостной жизни душ в преисподней:
Лучше б хотел я живой, как поденщик, работая в поле,
Службой у бедного пахаря хлеб добывать свой насущный,
Нежели здесь, над бездушными мертвыми царствовать, мертвый.
Лишь Аякс, второй после Ахилла ахейский герой, не мог простить Одиссею обид, ведь тот завладел доспехами павшего под Троей Ахилла. Он не ответил на примирительную речь Одиссея, удалившись с другими душами.
Одиссей же сподобился лицезреть суд Миноса, восседавшего с золотым скипетром во дворце Аида перед толпами душ. Видел он и великана Ориона, что осмелился состязаться в искусстве охоты с самой Артемидой и вынужден вечно охотиться в царстве Аида. Затем Одиссею открылось видение загробных мук других людей — Тития, Тантала и Сисифа. Увидел он и тень самого Геракла: то был лишь призрак, ведь сам герой — сын Зевса — наслаждался бессмертием среди богов-олимпийцев. Хитроумный Одиссей, как и Сократ, желал видеть и прочих великих героев, но крик призраков внушил ему страшную мысль: не вышлет ли Персефона из глубин преисподней призрак Горгоны, что превратит бесстрашного смертного в камень. Он бросился к своему кораблю и увидел, что спутники уже спускают судно на воду.
Многие исследователи обращали внимание на то, что это описание преисподней полно противоречий: призраки в Аиде бесплотны и «бездушны». Они лишены псюхе — души, наделявшей живых разумом и памятью. Лишь Тиресий обладал даром провидения, но и ему нужна была жертвенная кровь, чтобы проявить свой дар. Однако бесплотные тени боятся обнаженного меча. Орион гонит по загробному Асфоделевому лугу зверей, которых он убил при жизни. Значит, и звери наделены душой и боятся оружия охотника после смерти?[15]
Верования многих народов мира позволяют объяснить некоторые из этих противоречий. Какими бы бесплотными ни мыслились души и духи, считалось все же, что они материальны, как пар или дыхание, поэтому боятся острых, режущих предметов или просто колючек. Все наказания в Аиде также материальны, и Орион остается вечным охотником, как Тантал — вечно жаждущим. Народные верования, в том числе и отраженные в гомеровском эпосе, далеки от представлений о платоновских нематериальных идеях.
Мы уже говорили о том, что греческие трагики донесли до нас многие народные верования. Софокл говорит не о суде над мерт