Сивилла отказалась перечислять казни тех, кто при жизни преследовал братьев, бил отца, был корыстолюбив и бесчестен с зависимыми людьми — покупателями. Здесь же оказались те, кого убили за то, что они обесчестили брачное ложе или восстали на царя, изменяя присяге. Среди них — прикованный к стене Тесей, который чуть было не похитил Прозерпину, чтобы отдать ее в жены Пирифою. Но Сивилла и Эней должны продолжать путь: у высоких ворот герой окропляет свое тело водой, чтобы чистым войти в Элисиум, как в храм, а к дверям прибивает священный фетиш — золотую ветвь.
Элисиум (Элизиум) расположен рядом с владениями Аида. Здесь, согласно греческой традиции, правит Крон. Хотя вход в Элисиум находится у реки Памяти, ничего общего с Аидом он не имеет. Это счастливая земля незаходящего солнца, где нет ни холода, ни снега и где не прекращаются игры, музыка и пиры. Обитатели Элисиума, если пожелают, могут повторно родиться на земле. Неподалеку находятся Острова блаженных, куда попадают только те, кто трижды испытал перевоплощение в обоих мирах.
Любовь в елисейских полях. Гравюра Джулио Бонасоне. 1563 г.
The Rijksmuseum
Некоторые говорят, что это остров Левка в Понте Эвксинском, лесистый и полный диких и прирученных зверей. На нем живут тени Ахилла и Елены: они устраивают пиры и читают героям посвященные им гомеровские стихи. По орфической традиции Крон примирился с Зевсом и правит на Островах блаженных. Отсюда возникло представление о царствовании Крона как о счастливом и благодатном времени. Зятя Зевса Менелая за это родство боги избавили от смерти и удостоили вечного блаженства в Элисиуме. Как сказано у Гомера в четвертой песни «Одиссеи»:
Ты за пределы земли, на поля Елисейские будешь
Послан богами — туда, где живет Радамант златовласый,
(Где пробегают светло беспечальные дни человека,
Где ни метелей, ни ливней, ни хладов зимы не бывает;
Где сладкошумно летающий веет Зефир, Океаном
С легкой прохладой туда посылаемый людям блаженным).
У Гесиода (Теогония, 310-312, 769-773) Элисиум — Острова Блаженных, где земля родит трижды в год: туда некоторые герои попадают после смерти.
Эней же с Сивиллой из Тартара вступили в «радостный край», где
…над полями высок эфир, и светом багряным
Солнце сияет свое, и свои загораются звезды.
Тело себе упражняют одни в травянистых палестрах
И, состязаясь, борьбу на песке золотом затевают,
В танце бьют круговом стопой о землю другие,
Песни поют, и фракийский пророк в одеянии длинном
Мерным движениям их семизвучными вторит ладами…
…Храбрый дивится Эней: вот копья воткнуты в землю,
Вот колесницы мужей стоят пустые, и кони
Вольно пасутся в полях. Если кто при жизни оружье
И колесницы любил, если кто с особым пристрастьем
Резвых коней разводил — получает все то же за гробом[16].
Елисейские поля — пережиток древнего общеиндоевропейского мифа о загробном мире как о пастбище, где привольно пасут свои стада мирные скотоводы. Но быт античных блаженных связан уже с представлениями о достойном времяпрепровождении в палестрах и состязаниях колесничих. Недаром цитированную Вторую Олимпийскую песнь об Островах блаженных Пиндар посвятил победителю в состязаниях колесниц.
Еще одна категория блаженных в «Энеиде» — те, кто находится в роще Леты. Их ждет очищение (VI, 740-751):
Одни, овеваемы ветром,
Будут висеть в пустоте, у других пятно преступленья
Выжжено будет огнем или смыто в пучине бездонной.
Маны любого из нас понесут свое наказанье,
Чтобы немногим затем перейти в простор Элизийский.
Время круг свой замкнет, минуют долгие сроки —
Вновь обретет чистоту, от земной избавленный порчи,
Душ изначальный огонь, эфирным дыханьем зажженный.
Времени бег круговой отмерит десять столетий —
Души тогда к Летейским волнам божество призывает,
Чтобы, забыв обо всем, они вернулись под своды
Светлого неба и вновь захотели в тело вселиться.
Души пьют из Леты, чтобы забыть тяготящее телесное прошлое и вернуться к изначальному духовному состоянию.
Вергилий в «Энеиде» дает в Элисиуме место…
…Жрецам, что всегда чистоту хранили при жизни,
Тем из пророков, кто рёк только то, что Феба достойно,
Тем, кто украсил жизнь, создав искусства для смертных,
Кто средь живых о себе по заслугам память оставил.
Цицерон в трактате «Сон Сципиона» удостаивает блаженства «всех, кто хранил, поддерживал и преумножал государство». Они «получают строго определенное место на небесах, где вечно могут наслаждаться блаженным существованием; ибо тому высшему богу, который правит всем миром, из всего, что происходит на земле, наиболее благоугодно объединение людей на основе принципа справедливости, которое называется государством».
Греческий писатель Лукиан (II век н. э.), описывая преисподнюю, сообщает о муках в Тартаре: грешников истязают, жгут, терзают коршуны, колесуют, они катят камни в гору. Обычные люди на Асфоделевом лугу блуждают, бестелесные, питаясь приношениями, которые им дают живые. Те же, у кого нет на земле родственников и друзей, блуждают голодными.
Платон в «Государстве» приводит рассказ о видении загробного мира у некоего Эра. Он умер, его возложили на костер, но затем он ожил. Эр оказался на лугу, где происходит суд над душами, а путь разделяется надвое — направо вверх через небо и налево вниз. Судьи ставят метки на душах судимых. Праведники получают знак спереди и проходят через правые ворота, а грешники — сзади и направляются налево.
На том же лугу собираются души, для которых настал час воплощения: одни являются из земли, со следами перенесенных кар, а другие — с небесных пределов, радостные и светлые. Грешники, навеки низвергнутые в Тартар, через тысячу лет пытаются выйти. Ворота Тартара сами отбирают тех, кого нужно. Если ворота рычат, «свирепые огненные люди» хватают этих грешников и, сдирая с них кожу, терзают и низвергают в Тартар на новые муки. Если же ворота молчат, то исцеленный муками грешник выходит из области страданий и возобновляет цикл рождений.
Семь дней души пребывают на лугу, затем за пять дней полета души достигают горних, то есть небесных, пределов близ оси мира. Здесь сходятся неподвижные звезды и планеты, вращающиеся с разной скоростью. На каждой из них стоит сирена и издает громкий звук. Восемь таких звуков составляют небесную гамму и образуют дивную гармонию. Здесь души выбирают себе тела для воплощения и кидают жребии жизни. Богини судьбы — мойры Лахесис, Клото и Атропос, дочери богини Ананке, — сидят на оси мира и предоставляют им жребии. Жребиев так много, что души кидают его без стеснения. Сделав свой выбор и получив нового гения, души попадают на «луг забвения», а к вечеру оказываются близ «реки беззаботности». Они пьют из нее и засыпают. В полночь раздается удар грома, сотрясается земля, и души, как звезды, возносятся для воплощения.
Платон в том же трактате, иронизируя над орфиками, говорит о мифических певцах — Мусее и его сыне. «Людей нечестивых они погружают в какую-то трясину в Аиде и заставляют носить решетом воду». Праведникам же обещают вечное опьянение и многочисленное потомство: «А Мусей и его сын уделяют праведникам от богов блага еще более прекрасные [чем у Гомера]. В их рассказах, когда праведники сойдут в Аид, их укладывают на ложа, устраивают пирушку для этих благочестивых людей и делают так, что они проводят все остальное время уже в опьянении, с венками на голове… А согласно другим учениям, награды, даруемые богами, распространяются еще дальше: после человека благочестивого останутся дети его детей и все его потомство».
Плутарх по этому поводу замечал: «Платон насмехается над теми последователями Орфея, которые говорили, что людям, жившим благочестиво, предстоит получить как награду в преисподней вечное пьянство».
Однако в диалоге «Федон» тот же Платон устами Сократа заявляет: «Установители мистерий открыли нам, что тот, кто сойдет в Аид непосвященным, будет лежать в грязи, а тот, кто сойдет очищенным и посвященным в таинства, будет жить с богами. Как говорят те, кто сведущ в таинствах, “много тирсоносцев, да мало вакхантов”, и вакханты здесь, на мой взгляд, не кто-либо, а только истинные философы».
Платон предвосхищает здесь евангельский афоризм: «Много званых, а мало избранных» (Мф. 20:16). Истинные герои мистерий Диониса, жрецы мисты, — это не те, кто исполняет ритуалы с жезлами — тирсами, а те, кто может учением освободиться от уз плоти. Сократ убежден, что и в Аиде он найдет «добрых владык и добрых друзей».
В науке же не прекращаются споры о содержании мистерий, ведь то, что на них происходило, нельзя было разглашать. Ясно лишь, что они связаны с потусторонним миром и загробной участью. Согласно первобытному подходу правильно исполненный ритуал предопределяет судьбу человека после смерти. Однако это объяснение давно — с героических гомеровских времен — не удовлетворяет людей античной эпохи.
Не только античные философы, но и великие драматурги обращались к этой проблеме. Даже комедия, сам жанр которой с ее песнями, плясками, ряжением и спором двух партий (полухорий) восходил к сельским мистериальным торжествам, обратилась к проблеме загробной жизни и посмертного существования. Великий Аристофан в комедии «Лягушки» заставил Диониса спуститься в Аид, чтобы устроить состязание между двумя умершими трагиками — Эсхилом и Еврипидом. При этом сама комедия ставилась на Великих Дионисиях — празднике в честь бога, которого в ней высмеивают.