Глава 10. Мытарства и чистилище
Вера в спасение от смерти и адских мук в библейской традиции обычно увязывалась с пришествием и судом Спасителя — Мессии. Иисус обещал скорое Второе пришествие («Бодрствуйте, се гряду скоро!») и окончательный — Страшный суд. Сошествие во ад и спасение праведных уже до Второго пришествия вселяло надежды на то, что не только Енох и Илия могут сподобиться царства небесного. Помимо Страшного суда в конце света стали распространяться представления о загробном суде, на котором решалась участь каждого умершего. Малая, или индивидуальная, эсхатология говорила: грешник сможет оправдаться во время загробного суда или получить облегчение своей участи на том свете благодаря молитвам — заступничеству праведных и Церкви.
Что ждет христианина между смертью и воскресением из мертвых? Великие богословы начиная с Блаженного Августина и Григория Великого искали ответ на этот вопрос. В православной традиции нераскаявшиеся грешники должны были после смерти испытывать муки за совершенные грехи, сталкиваясь с теми бесами, которым они служили при жизни. Это воздаяние именовалось «мытарствами» — грешники должны были платить подать («мыто») за совершенные прегрешения. Один из Отцов Церкви — Макарий Александрийский (IV век) — насчитал двадцать мытарств, по числу главных грехов. Наказывали за них бесы, «духи злобы поднебесные», терзавшие грешников между небом и землей.
Для праведников уготовано было «лоно Авраамово», куда попал после вторичной смерти и Лазарь, воскрешенный Иисусом. Один из древних богословов, Климент Александрийский (III век), считал, в отличие от других, что грешники не будут преданы вечным мукам: адский огонь имеет очистительную силу. Василий Великий, один из наиболее популярных на Руси Отцов Церкви, писал: не только физические муки — тьма, вечный огонь и «червь, ядоносный и плотоядный» будут терзать грешников. Их духовные муки страшнее, ибо грехи их постоянно будут перед их глазами. Василию вторил его последователь Григорий Богослов (Назианзин). Он писал, что наихудшая из мук грешников — осознание того, что их отверг Бог.
После мытарств окончательно решалась индивидуальная судьба души. Если чаша грехов перевешивала добродетели и прижизненное раскаяние не открывало дороги в рай, грешника не могли спасти видения совершенных проступков. После мытарств умерший попадал в рай или в ад. Таково отношение к малой эсхатологии, или к частному и всеобщему суду в восточном православии.
Согласно Кириллу Александрийскому (V век), перед душой, отделяющейся от тела, предстают благоволящие ей Силы Небесные и власти тьмы, воздушные мытареначальники. От одного их вида душа вострепещет и будет искать защиты у ангелов Божьих. Под их покровительством станет она взмывать в выси небесные и на пути встречать нечто вроде застав и таможен, требующих пошлин (мыта) за совершенные грехи. При виде мытарей и истязателей, наказывающих за каждый грех, душе придется давать отчет за содеянное.
У каждой души будут заступники из Сил Небесных и обличители от сил тьмы. Грешная душа не сможет освободиться от уз и окажется в адских оковах. Добродетельную примут ангелы. Но радость, как и муки, не будет окончательной после мытарств и этого частного судилища. В послании патриархов восточноправославной церкви о православной вере (1723 год) говорится, что лишь при общем воскресении, когда душа соединится с телом, она обретет либо совершенное блаженство, либо совершенные муки.
В славянском фольклоре сохранилось предание о существах, которые с нетерпением ждут конца света, в отличие от прочих людей, боящихся апокалипсиса.
В народных пересказах библейского сюжета об Исходе евреев из Египта говорится о войске фараона, поглощенном волнами Чермного (Красного) моря. Воины превратились в подводных чудищ с рыбьими хвостами — фараонок, похожих на романтические образы русалок. Они должны пребывать в таком химерическом состоянии до Страшного суда, когда каждый предстанет перед Господом в своем нормальном обличье. Именно поэтому фараонки, выскакивая из воды, спрашивают всех, кого видят в волнах, скоро ли конец света. Если им говорят о скором конце, они радостно поют, если нет — плачут.
В преисподней есть особый отдел — чистилище (по-латински purgatorium). Католики верили, что души небезнадежных грешников, попадая туда, испытывают очистительные муки. Огонь преисподней считался иногда не физическим, а символическим, воплощающим духовные страдания. Время этих мучений зависело от числа грехов. Но и его можно было сократить, если молиться за умершего, заказывать заупокойные мессы. В Средние века можно было купить индульгенции, дающие отпущение грехов.
Считалось, что умерших иногда выпускали из чистилища, чтобы они напомнили близким о своей загробной участи, заставив тех молиться за их души. Рассказывали, как некий клирик явился из паломничества с индульгенциями и встретил отшельника. Тот посетовал, что у него умерла служанка, и попросил уступить ей индульгенции. Клирик согласился, и покойница явилась той же ночью, возвестив, что индульгенции избавили ее от двадцатилетних мук в чистилище.
Сам Господь в рассказах-«примерах» (exempla)[37] уподоблялся купцу, у которого три кошелька. Один предназначен для золота, другой — для меди, третий — для фальшивых монет. Так и праведники идут в рай; те, кто еще может спастись, отправляются в чистилище; грешники обречены на адские муки.
Монах Цезарий Гейстербахский собрал многочисленные «примеры» общения с тем светом и выделил четыре категории умерших. Совершенно добрых будут судить и их спасут. Совершенно злых осудят на муки без суда. Умеренно добрых будут судить, и они присоединятся к спасенным. Умеренно злых осудят, и они погибнут.
Юридические расчеты перерастали в коммерческие: Рим разрешил продажу индульгенций. Впрочем, протестанты, с которыми связывал формирование «духа капитализма» Макс Вебер, отрицали существование чистилища, как и православные теологи.
Известна история о французском школяре, которая напоминает рассказ жены греческого тирана, что мучилась на том свете от холода, пока ей не послали туда платье. Школяр завещал своему другу отдать за упокой его души матрац. Однако друг не выполнил завещание, и умерший явился к нему во сне: он лежал на раскаленной железной кровати без матраца. Друг поспешил отдать матрац в странноприимный дом, то есть богадельню, и скоро во сне увидел, как его друг покоится на матраце.
Отношение к ритуалу здесь еще важнее человеческой драмы. В одном из примеров некая дама попала в чистилище за то, что при помощи магии пыталась приворожить охладевшего мужа. Ситуация изменится лишь в эпоху Ренессанса, что видно в «Божественной комедии» Данте.
Души в чистилище. Инициал из голландского часослова XV в.
Koninklijke Bibliotheek National Library of the Netherlands
Христиане, как и древние греки, также судили усопших по одежке. Некий умирающий монах страдал от жары и попросил позволения снять его монашеское одеяние. Так он и скончался, как думала окружающая братия. Но вот умерший очнулся и рассказал, как оказался у райских врат. Там святой Бенедикт спросил его, кто вновь преставленный. Монах назвал орден, к которому принадлежал, и выяснил, что недостоин входа в рай в неподобающем одеянии. Он вымолил возможность вернуться в тело и попросил одеть его достойным образом.
Неясность топографии загробного мира в древней библейской традиции приводила и к смутным представлениям о месте в преисподней, где помещались души невинных — умерших в младенчестве и библейских патриархов. В латинской традиции эта область называлась лимбом, то была пограничная зона преисподней, место между небом и землей.
Неясным оставалось и место прибежища Еноха и Илии, которых живыми взяли на небеса. Считалось, что они попали в земной рай. Рассказы о нем сохранялись в средневековом мире — речь шла о чудесных недостижимых странах на Востоке, например Индии. Данте в «Божественной комедии» отождествлял лимб с первым кругом ада, чистилище же помещал на горе среди океана. Это место оказывается в топографической близости к раю, и одной из страшных мук чистилища считалась невозможность лицезреть божество и райское блаженство.
Представления о пространстве чистилища были столь же парадоксальными, что и представления о времени, там проведенном. Это было ирреальное время того света. Рассказывали о рыцаре, которого забрал с собой на тот свет Карл Великий. Рыцарь вернулся через три года, хотя ему показалось, что он пробыл с королем всего три дня. Согласно другому рассказу тело монаха, простившегося с душой, вдруг поднялось в воздух и тотчас опустилось. Вернувшемуся к жизни монаху привиделось, что он мучился в чистилище тысячу лет.
Длительность мук в чистилище и их интенсивность зависели от степени греховности. Известны «примеры», когда муки ограничивались лишь невозможностью созерцать Бога. Например, девочка, что шепталась с подружкой во время молитвы. Чтобы искупить грех, ей нужно было усердно молиться.
Множество рассказов о чистилище, окрашенных часто народным, фольклорным воображением, сохранилось в средневековой письменности. В одном из «примеров»[38] умерший демонстрировал молящимся за него результаты их молитв. Его тело, почерневший после смерти разлагающийся труп грешника, наполовину побелело в результате заупокойных месс. Значит, следовало молиться еще усерднее.
«Чистилище святого Патрика», трактат, составленный неким английским монахом в конце XII века, стал весьма популярным в западном средневековом мире.
Святой Патрик с разрешения Господа показал ирландскому рыцарю Овейну вход в чистилище, который располагался на острове Исланд, посреди Красного озера на севере Ирландии. Спустившийся туда оказывался во власти бесов, что норовили ввергнуть его в адский пламень и погубить навечно. Но имя Господне спасало Овейна в критические моменты.