Затем Григорий увидел воинство Сил Небесных, которое истребляло тех, кто поклонялся Антихристу. И другое воинство, которое ожидало пришествия Господня, и двенадцать ангелов с золотыми трубами — на звук труб открылись гробы, и мертвецы от начала времен вышли из них. Ангелы явились в бесчисленном множестве, они вели души, чтобы соединить их с телами. На третий трубный звук все мертвые ожили и стали по родам и народам, супруг с супругой. Среди них особым сиянием выделялись пророки, апостолы, мученики — с надписями на венцах и книгами в руках. Надписи были на челах у всех наделенных добродетелями — нищих духом, смиренных сердцем, милостивых и добрых. На других записаны пороки — злоба, нечистота, лукавство и прочие. Лица их были мрачны и цветом подобны земле или черны, как у Сатаны, тела покрывали смердящие струпья. Грешники горевали, ожидая безжалостного приговора.
Битва ангелов с драконами. Миниатюра из манускрипта XIII в. с текстом «Откровения Иоанна Богослова».
The J. Paul Getty Museum, Los Angeles, Ms. Ludwig III 1, fol. 20v, 83.MC.72.20v
Язычники самонадеянно ждали, что боги им помогут. Иудеи же, ожидая благодеяний от Бога Моисеева закона, беспокоились, ибо не видели среди судимых того, кого они распяли.
Когда же ангелы принесли сияющий крест, иудеи, язычники и еретики отчаялись.
Но вот явился Судия, и грянул гром, после которого праведники, начиная с Адама, сияя радостью, приблизились к престолу. Воздух исполнился Силами Небесными, окружающими парящий Божий престол, земля же была наполнена людьми. Мистическая колесница Божия спустилась с неба, и херувимы восславили Иисуса Христа, что повергло в ужас иудеев и мусульман — они не ждали пришествия его.
При звуке трубы, подобном грому, появилось белейшее облако, и в нем — Судия. Под его взглядом возникло новое небо с новым незаходящим светилом и новая земля. Морские воды обратились в огонь, поднявшийся до небес. Ангелы низвергли нечестивых в пламя, кроме тех иудеев, что верили в промысел Божий и не поклонялись идолам.
Когда Господь воззрел на восток, ангелы отделили праведных от грешных, поставив их по правую сторону престола. Новая земля под взглядом Господа украсилась садами, реки потекли молоком и медом. То была земля для кротких, которые должны были ее унаследовать. По словам Евангелия, Царство Небесное было бесконечно прекраснее. Судия же поднялся с престола и направился в рай Эдемский с избранными, повелев отвергнутым идти следом и смотреть, чего они лишились за грехи свои.
Первой среди избранных была Богородица, перед которой Божественный Сын склонил голову. За ней следовали Иоанн Предтеча и двенадцать апостолов, семьдесят учеников Христовых. Иудеи же тем временем искали Моисея и не видели его, ведь он стоял с пророками по правую сторону престола. Далее за праведными следовали мученики за веру, исповедники, благовестники, святители, воздержники и постники, иноки, праведники, Авраам, Исаак и Иаков с двенадцатью патриархами. За ними пророки и судьи Ветхого Завета, Адам, Авель, Енох, Сиф — первые, послужившие Богу, юродивые Христа ради, нищие духом и плачущие в молитвах и прочие, включая девственников и непорочных жен.
Грешники же стояли особо, разделенные на племена и народы, на приверженцев разных ересей. Ангелы Божии низвергали их в огненное море. Та же участь уготована тем, кто отрекся от Христа во время гонений, разбойникам и убийцам, чьи руки были обагрены кровью, ворам и клятвопреступникам, гневливым и злопамятным, творившим несправедливость и прелюбодеяния, монахам, пренебрегавшим своим долгом. Младенцы, которых родители не крестили, нашли спокойный приют на западе, но не могли созерцать райского блаженства.
Когда дошел черед до иудеев, Судия позвал Моисея, чтобы тот нашел невиновных среди тех, кто обрек на смерть Мессию. Но Моисей обличает евреев, не признавших Христа: пророк оставил их испытывать вечную муку. Затем последовали мучители и мстители — преследователи христиан, из коих худшим мукам подвергся римский император Диоклетиан, ведь он начал гонения на христиан.
Господь одарил верных чудесными дарами и со спасенными последовал в Эдемский рай, из которого Адама изгнали в начале времен. Сам Господь заповедал Григорию записать свое видение. Тот же не сразу смог прийти в себя, ибо думал, что уже началась жизнь нетленная.
Русские священнослужители зафиксировали многочисленные видения того света, а фольклористы их записали. Одного такого видения в 1920-е годы сподобилась монахиня Таисия еще до пострига, во время тяжелой болезни, причем она находилась в сознании.
Как-то в жару она увидела своего духовника — отца Стефана, и ей показалось, что он взял ее душу. Они очутились как бы в недрах земли и шли по берегу черного ручья. Таисия задумалась о том, что это за поток, и услышала мысль отца Стефана — то было мытарство за осуждение ближнего. Спутники не разговаривали во время видения, но общались мысленно. Это знание скоро пригодилось Таисии — она увидела на дне ручья знакомую, которая была еще жива. Она принялась молиться за заблудшую душу и вдруг увидела, как та вышла сухой из ручья.
Это видение отличается от книжных рассказов, где упоминаются, как правило, персонажи, известные из Библии и священной истории. Появление в видениях современников визионеров (и даже предметов советского быта) напоминает уже «Божественную комедию».
Дальнейший путь им преградили весы: на их правую чашу непрерывным потоком падали добрые дела, совершенные Таисией, а на левую чашу сыпались пустые орешки — они воплощали пустое тщеславие, обесценивающее добродетели. Их было много, и левая чаша стала перевешивать, но на правую вдруг упал кусок пирога или торта. Возможно, это было воплощение чьих-то молитв. Весы исчезли, и путь оказался свободен.
Но тут возникло другое препятствие: целая гора пустых бутылок — они воплощали гордыню Таисии. После смерти ей пришлось бы много потрудиться, чтобы раскупорить эти бутылки, прежде чем двинуться дальше. Отец Стефан взмахнул чем-то вроде большого штопора, и бутылки исчезли. Визионеры поднялись как бы в магазин готового платья, и Таисия увидела среди одежды свою душу, распяленную на вешалке. Это — воплощение суетных желаний Таисии.
Еще выше был огороженный угол какого-то помещения, где стояли уроды, облитые нечистотами. То были матерщинники и те, кто променял слово Божие на скабрезные анекдоты. Уроды заговорили своими нечистыми голосами: «Наша! Наша!» И Таисия вспомнила, как еще в школе с подружкой записывала в тетрадь какие-то глупые истории. Далее сквозь витрины виднелись горы кондитерских изделий, воплощавшие любовь к сластям, гортанобесие — обжорство. После смерти Таисия должна была бы съесть все эти некогда вожделенные сласти. Затем следовали высокие залы с готическими сводами, они напоминали храмы, но были утомительны для визионерки — все это были пустые мечты Таисии.
И вдруг перед ними предстал Николай Чудотворец в дивном архиерейском одеянии из роз. Таисия пала ниц, но увидела, как чудотворец поцеловал ее спутника. Она поняла, почему грешнику нет места в раю — для него непосильна близость к святыне. Спутники добрались до храма, и в потоке света, лившегося из окна, появилась фигура Божьей матери. Но тут из темной глубины появилось чудовище со свиными ногами и губами поперек всего живота. Оно двинулось к Таисии. Та в ужасе узнала свою душу, забывшую облик Божий. Стефан отстранил чудовище со словами, что Таисия еще не умерла и может покаяться.
Больная очнулась в жару и отчаянии, предчувствуя смерть и погибель, но молитва спасла ее, жар спал, и Таисия поведала людям о своем видении.
Немало текстов обмираний собрано в фольклорных экспедициях в Полесье[43]. Знаменитый польский исследователь Казимир Мошинский записал в 1914 году рассказ Агаты Сугреевой, которая тяжело болела и обмирала — временно лишилась чувств.
Вот что она вспоминает:
«Когда я лежала, пришел ко мне человек и говорит: “Пойдем со мной!” — “А как же я вернусь назад?” — “Коли Бог даст, то вернешься!”
Я схватилась за мужа, чтобы он меня удержал, а он не пожалел меня, и дети не пожалели. Тот человек привел меня к порогу, я оглянулась на пороге и как вышла в сенцы, так и загорелась вся, как загорается бумага. И поднялась вверх, а потом опустилась и стала на снегу, и снова тот человек рядом стоит и ведет меня на восход солнца. Нет ни лесу, ни хат, ни изгороди, только белый свет и снег, снег, снег. Как иду, так и падаю за провожатым. Привел он меня к высокой горе и говорит: “Лезь за мной!” — и сам быстро пошел. Я лезла, лезла на ту гору и даже взяла и башмаки сбросила…
Слезли мы с той горы на зеленую травку. Там шеренгами стоят солдаты. Я между двойным строем прошла и попала в темный лес — одна земля, и неба не видно. Перешла его, вышла на широкую дорогу, цветы цветут в садах. Иду я, и идут большие души. Поздоровались и говорят, кто за какой грех [терпит наказание]. Затем идут средние души и говорят то же самое. Дальше идут маленькие, с локоть, и летят, как комарики (утром родились — вечером померли), и тоже говорят, что за грех.
Подошла я к большому дому. Вышел старый дед, я думала — мой отец, хотела за руку его взять, а потом поняла, что не он. Тогда подошли мужчины и начали танцевать вокруг меня. Я отвернулась от них. Тогда стали танцевать вокруг простоволосые женщины, и волосы у них разлетаются. Вдруг слышу: “Сакарека!” (а Сакарека — женщина у нас была, что в тот год умерла, а жила она все с чужими мужьями, а не со своим). И думаю: “Что ж ты тут делаешь?” А посредине дома стоит большая кадка, а над кадкой колесо, и распята эта Сакарека на колесе руками и ногами, колесо крутится и окунается в смолу и пищит: “Сакарека!..” Это был ад.
Смотрю — какая-то женщина стоит надо рвом, и смола течет с нее в этот ров, так она уже совсем падает в этот ров, одна голова осталась. А дальше — огненное озеро и посередине человек, что пчел драл, и два улья висят и по ушам его бьют. Прошла я это огненное озеро, иду уже вдоль песчаного моря, а там души выныривают из песка и все говорят: “Господи, слава тебе!”