Наконец я, усталая, подошла к воротам, прилегла у ворот, и вошла Смерть: два зуба наверху, два внизу и платок над щеками без мяса. Я стала умолять и просить, и Смерть отошла. Встала тогда я и пошла дальше по дорожкам через ад. Видела молодок, не сохранивших верность в браке, увидела парня, на которого падала кладка снопов, а он стоял и поддерживал ее. Были другие души, у которых я не могла узнать, за что они наказаны, так как они не отвечали. Были две молодки, которые давали друг другу свое молоко, выливая его в бездонную бочку. Были и женщины, таскающие камни. Наконец кто-то показал мне дорогу домой, и я вернулась на этот свет».
На третий год Агате приснилось, что она нашла те башмаки, которые оставила под горой, не поспевая за проводником.
«Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу…» Так начинает «Божественную комедию» Данте. Вход на тот свет здесь традиционен, как и в русской сказке, где путь в Тридевятое царство идет через опушку леса, на которой стоит избушка Бабы-яги. Но помощником визионера Данте в этом лесу становится не мифологический персонаж, а великий римский поэт Вергилий. Читатель понимает, что эта фигура выбрана не случайно: в шестой песне «Энеиды» Вергилий повествует о сошествии своего героя Энея в преисподнюю. Подобно ангелу-хранителю христианских видений, Вергилий призван отвечать на вопросы оказавшегося в ином мире Данте, ведь он знает многих героев Античности, оказавшихся в Дантовом аду.
«Божественная комедия» появилась в эпоху Возрождения, когда герои Античности уже не казались воплощением отвергнутого язычества. Но вот знаменитый гомеровский хитрец Одиссей (Улисс), сам спускавшийся к вратам преисподней, очутился в Дантовом аду. Он оказался среди «лукавых советчиков». Троянский конь сослужил ему плохую службу в Дантовой картине мира, ведь благодаря этой хитрости была разорена родина Энея — прародина римлян (и Вергилия) Троя.
Кроме того, возвращение домой, к радостям семейной жизни, по признанию Улисса, «не возмогло смирить мой голод знойный изведать мира дальний кругозор». В новом странствии за Геркулесовы столпы Улисс увидел высочайшую гору посреди океана (вспомним путешествия Брендана), которую Данте считал чистилищем. Там Улисс и сгинул в морской пучине, оказавшись в восьмом круге Дантова ада.
Основа поэтического повествования Данте уже не просто мифология, а аллегория, метафора: темный лес не только вход в иной мир — это лес греха и заблуждений. Над лесом видится освещенный солнцем холм, воплощающий добродетель. Путь к нему преграждают три зверя, но это уже не спутники Гекаты, как в «Энеиде». Барс — это аллегория сладострастия, лев — воплощение гордости, смертного греха в христианском бестиарии, волчица — корыстолюбие.
Вергилий, которого Данте встречает на дороге, уверен: поэту не обойти волчицу. Через адскую бездну ему следует вернуться к горе благодати, к райским «вратам Петровым». Туда ведет его Вергилий. Данте боится сходить в преисподнюю, ведь он не герой, подобный Энею — основателю Рима. Но он преодолевает свой страх. Возлюбленная Данте Беатриче, пребывающая в раю, просит Вергилия стать покровителем-проводником своего любимого, и это вдохновляет поэта.
Я увожу к отверженным селеньям,
Я увожу сквозь вековечный стон,
Я увожу к погибшим поколеньям.
Был правдою мой зодчий вдохновлен:
Я высшей силой, полнотой всезнанья
И первою любовью сотворен.
Древней меня лишь вечные созданья,
И с вечностью пребуду наравне.
Входящие, оставьте упованья[44].
По христианским представлениям, ад создала Троица — высшая сила, полнота всезнанья и первая любовь — в начале времен. Это место для заключения Сатаны — Люцифера — и восставших ангелов. Данте читает надпись об оставленной надежде на его вратах, а в преддверии видит обнаженные души, страждущие от укусов разных гадов. Это души тех, кто не отличал добро от зла, Бога от Сатаны. Среди них оказались и те ангелы, которые не примкнули во время восстания Люцифера ни к Богу, ни к дьяволу. Они недостойны даже глубин ада. Они не следуют с толпами душ, которых гонят к берегу мрачного Ахерона.
Данте включает реки античной преисподней в картину своего — христианского — загробного мира. Есть здесь и перевозчик — Харон, не желающий пускать живого поэта на свой челн. Но Вергилий напоминает ему о высших силах, и злобный демон преисподней перевозит Данте. Харон у Данте — бес, реки же преисподней стекают в адскую воронку-пропасть.
Ахерон, опоясывая первый круг ада, стекает ниже, образуя Стикс, который превращается в Стигийские болота. Они окружают стены Дита (этим латинским именем бога Аида Данте именует Люцифера и его владения, воздвигнутые вокруг нижних пропастей ада). В болоте терпят мучения души гневных. Далее адские потоки превращаются в жгучий Флегетон, кипящий кровью: в него погружены виновные в насилиях над ближними. Флегетон течет через лес самоубийц и пустыню, где души терзаются огненным дождем. Ниспадая водопадом в центр земли, поток превращается в ледяное озеро Коцит. Река забвения Лета оказывается у Данте в раю, ибо она смывает воспоминания о грехах. Здесь он следует Вергилию, у которого Лета — река забвения в Элисиуме.
Данте и Вергилий входят в ад через врата. Гравюра Эгидия Саделера. 1580–1629 гг.
The Rijksmuseum
В страшном челне Данте впадает в забытье и приходит в себя на другом берегу — в лимбе. Эта область, окаймляющая адскую пропасть, предназначена для ветхозаветных праведников и некрещеных младенцев, что умерли безгрешными. Вергилий вспоминает, как при нем в I веке христианской эры в лимб сошел мессия с победной хоругвью и вывел прародителя Адама, Авеля, Ноя и Моисея, Давида, Авраама с Иаковом, Рахиль и множество праведников.
Но Данте помещает в лимб и язычников. То были поэты — «Гомер, поэтов царь», Гораций, Овидий, Лукан, эпические и исторические герои — Электра, Гектор, Эней и «Цезарь, тень с сокольими очами». Грядущая эпоха гуманизма допустила в лимб и мусульманина — Данте увидел на светлых полях лимба султана Саладина, рыцарское благородство которого было прославлено в легендах крестоносцев. Наконец вокруг Аристотеля Данте увидел сидящих мудрецов: ближе всех — Сократа (его мечта о встрече с мудрецами на том свете сбылась в «Божественной комедии»), рядом — Платона, Демокрита и прочих, включая мусульманских ученых Авиценну и Аверроэса (Ибн Рушда), благодаря трудам которого средневековая Европа познакомилась с наследием Аристотеля.
Писатель Александр Исаевич Солженицын в своем романе «В круге первом» не случайно использует этот локус Дантова ада для обозначения «шарашки». Там сидят необходимые властям «спецы», которых та удерживает на краю адской пропасти ГУЛАГа.
Во втором круге у Данте пребывает Минос, но не как верховный судья античного Аида, а как бес, назначающий наказание заблудшим душам. Он обвивает их своим хвостом на столько ступеней адской пропасти, на сколько они грешны. Вокруг же черный адский вихрь кружит сонмы душ, которые поддались зову плотской любви. Возглавляет сонм древняя царица Семирамида. Здесь же Клеопатра и Елена, виновница Троянской войны, ее возлюбленный Парис и даже Ахилл, «воитель быстроногий, что был сражен любовью средь побед».
Помещая главного героя троянского эпоса в ад, Данте следует Гомеру: Ахилл страстно любил пленницу Брисеиду, из-за которой он поссорился с главой ахейского войска Агамемноном (ссора погубила множество греков). В том же круге оказываются и герои средневековых рыцарских романов, в том числе Тристан — куртуазная любовь средневековья уходила в прошлое, становилась грехом.
Но Данте выделяет из сонма мчащихся душ две сплетенные в вихре души современников — Франчески да Римини и ее возлюбленного: их убил ревнивец-муж. На вопрос Данте, что подвигло их на запретную любовь, Франческа поведала о рыцарском романе, где Ланселот воспылал страстью к королеве Женьевре. Поэт же лишается чувств, потрясенный рассказом и загробной судьбой любовников.
Но путь его вел в третий круг, к новым мучениям. Здесь лил ледяной дождь и свирепствовал Цербер, три пасти которого терзали чревоугодников. Данте удалось избежать его пастей: Вергилий швырнул в них горсти земли. Поэт видит среди страждущих душ Чакко — знаменитого чревоугодника, прославленного в одной из новелл «Декамерона» Боккаччо.
Но не грехи интересуют здесь Данте — как и другие визионеры, начиная с Одиссея, он вопрошает мертвого о грядущей судьбе живых. И Чакко рассказывает о будущих судьбах Флоренции, раздираемой распрями. Узнает Данте и о загробной участи знаменитых флорентийцев, которые оказываются в нижних кругах ада. Он спрашивает у Вергилия о том, что волновало каждого христианина в Средневековье: что будет с душами после Страшного суда? Вергилий отвечает, опираясь на известную ему «науку» — учение Аристотеля: мучения и блаженство достигают предела, когда душа после Страшного суда соединяется с телом.
Ученые рассуждения прервал рев Плутоса из круга четвертого: Данте превратил Аида (Плутона) в беса, как и прочих богов языческой — античной — мифологии. Толпы скупцов и расточителей сталкивались здесь в бесконечном хороводе, терзая друг друга. Среди них Данте видел не одного кардинала и даже папу и множество клириков, принявших постриг.
Так путники достигают Стигийского болота в круге пятом, и огни с башни города Дита сигнализируют о прибытии новых душ. Перевозчиком здесь оказывается Флегий (Флегиас), дочь которого, по античному мифу, соблазнил Аполлон. В ярости Флегий сжег святилище бога в Дельфах, и в Дантовом аду он стал перевозить души через болото, где гневливые люди испытывали муки. Челн перерезает топь, наполненную душами, и, когда флорентийский недруг Данте, рыцарь Ардженти, попытался выбраться на поверхность, прочие души набросились на него, погружая в топь.