Что действительно тягостно читать, так это враждебные выпады против новой эмиграции и замечания в таком роде: «Кто из старой эмиграции… мог мечтать об обзаведении собственным домом или автомобилем… что мы видим сплошь и рядом среди новых эмигрантов». Г. Струве склонен отказать новым эмигрантам даже в самом названии «эмигрант» и несколько пренебрежительно их именует «выходцы из Советского Союза». Он настойчиво подчеркивает их полное незнание эмигрантской литературы, и ощущает, видимо, миссию их поучать. Тем более забавно, когда он в дальнейшем ссылается по отдельным вопросам на авторитет нового эмигранта профессора Ширяева и солидаризуется во многих случаях с его взглядом на эмигрантскую литературу!
Что до нас лично, признаемся, что нам для познания эмигрантской литературы книга Г. Струве не дала ничего. И что у нас осталось сильное сомнение, стоило ли половину тома отводить перечислению когда-то существовавших журналов, длинным перечням всех их сотрудников, часто не оставивших никакого следа в литературе, и раскрытию псевдонимов, красовавшихся под более чем второстепенными статьями? Когда, в то же время, не говоря уж о не вошедших вовсе в книгу, даже о больших и признанных авторах говорится со странной краткостью и небрежностью. И еще: если уж периодическая печать столь важна, почему так мало уделено места ныне существующей? Несколько слов, иногда странно нелогичных, о «России» и «Новом Русском Слове», и полное молчание о других газетах! Несколько неясных слов о «Гранях» и «Возрождении» – и все. А именно о современных журналах и газетах публике прочесть было бы интереснее всего.
«Возрождение» (Париж), рубрика «Среди книг и журналов», декабрь 1956, № 60, с. 133–136.
Лидия Норд, «Инженеры душ»
Издательство «Наша страна» нашло очень разумный путь, обратившись к изданию книг новых эмигрантов. Опыт оказывается вполне удачным. К появившимся прежде книгам профессора Ширяева («Ди-Пи в Италии», «Светильники русской земли», «Я – человек русский») присоединялись теперь книги Виктора Федонюка, Лидии Норд и Николая Жигулева, имена которых уже знакомы читающей публике.
Лучшей книгой в серии нам кажутся «Инженеры душ» Лидии Норд, посвященные советским писателям. Большую заслугу автора составляет уже положенный в основу ее очерков метод: искать в литературе, созданной под советским игом, положительное зерно, искать то народное и патриотическое, что пробивается сквозь обязательный большевистский канон, – хотя мы не уверены, не увлекает ли эта тенденция Лидию Норд иногда дальше, чем следует, и не зачисляет ли она в стан народных писателей некоторых, мало того заслуживающих.
Личные встречи и знакомства со многими писателями советской эпохи делают книгу Норд исключительно ценной. При чтении ее у нас создается, кроме того, впечатление, что автор гораздо точнее отражает точку зрения антибольшевистских масс в советской России, составляющих в общем читательскую публику СССР, чем это делают эмигрантские критики различных лагерей. Чрезвычайно типично в этом смысле ее отрицательное отношение к Маяковскому, и та теплота и нежность, с какой она говорят о Есенине. Вообще же все очерки Норд написаны живо и увлекательно, с большой эмоциональной силой, идет ли речь о том, кого она ценит и любит, как Шолохов или Шишков, или о тех, кого осуждает и презирает, как Эренбург или А. Н. Толстой. Небольшая книжка Норд может очень многое дать для изучения советской литературы, больше, чем обширные работы иных исследователей, находящихся в плену различных ошибочных представлений, или не знакомых по собственному опыту с советской жизнью.
«Возрождение» (Париж), рубрика «Среди книг, газет и журналов», май 1955, № 41, с. 140.
Л. Норд, «Маршал М. Н. Тухачевский» (Париж, 1978)
Читая, только теперь переизданную издательством «Лев» книгу, когда-то печатавшуюся в журнале «Возрождение», я живо вспоминаю замечательную женщину, ее написавшую. С нею, моею коллегой по сотрудничеству в «Нашей Стране» и «Возрождении», убежденною монархисткой и легитимисткой, жившей в Англии, я когда-то несколько лет переписывался, и мог оценить ее благожелательность, ум и блестящее остроумие, которое нахожу сейчас вновь на страницах ее сочинения. Родственница жены Тухачевского и жена его сослуживца по Красной Армии, она живо рассказывает тут о его карьере и гибели, и обо всей той, уже далеко отошедшей эпохе, когда он действовал. Всем, кого эти вопросы интересуют, чрезвычайно эту ее работу рекомендуем. Издана книга в хорошей форме; хотя подмечаешь, проглядывая ее, несколько забавных опечаток. Например, наркоман обороны, вместо нарком; и тиль-сырье, вместо утильсырье.
«Наша страна» (Буэнос-Айрес), рубрика «Библиография», 22 октября 1983, № 1735, с. 3.
Д. Штурман, «В. И. Ленин» (Париж, 1989)
Прекрасная книга Доры Штурман[519] беспощадно разоблачает омерзительную личность Ильича во всех ее аспектах. Четкие, блестяще сформулированные выводы с неумолимой силой вспыхивают среди строго научного текста, пересыпанного цитатами и фактическими данными. Ради них одних ее работу стоило бы прочесть, а прочитав, – невольно удерживаешь их навсегда в памяти.
Резюмируя отношения кремлевского вождя с его ближайшими сотрудниками, автор констатирует: «Ленина они боялись, уважали, но сердечного тепла к нему никто не испытывал». Вот почему, когда он заболел и не мог больше удерживать власть в своих руках, с ним перестали и считаться.
Впрочем: «Вокруг Ленина и должны были группироваться люди нравственно, в лучшем случае небезупречные и не слишком глубокие. Об исключениях, разумеется, не говорят, но мы их, по совести признаться, в рядах устойчивого руководства ленинской партии не знаем. Исключения прозревали и отсеивались всегда и систематически, разными способами. Так стоит ли удивляться тому, что соратники Ленина в самый трудный миг его жизни предали и его?»
Хорошо объяснены мотивы борьбы Ленина со Временным правительством и его успех: «Ленин не хотел делить власть ни с кем. Он хотел одного: победы большевиков и воплощения в жизнь коммунистической социальной утопии. Изначально в расчетах Ленина (Маркса) были и партия-орден, способная в нужный момент стать чрезвычайной властью, и кровавый голодный хаос многолетних войн, и крушения правительств воюющих стран, финалом чего должна была стать мировая пролетарская революция. Вот исходное преимущество Ленина перед "временными": они просто существовали – в силу того, что их создали обстоятельства, – он же всегда действовал целеустремленно».
И дальше: «Когда целеустремленность состязается с нецеленаправленным существованием, исход состязания бывает чаще всего предрешен. Кроме того, у Ленина были лозунги – броские, упрощенные до пределов, доступные каждому, воздействующие более на чувства, на личные и массовые инстинкты, чем на разум. И еще (последнее однозначно подтверждается множеством обнародованных германских правительственных документов и достоверными зарубежными публикациями, в том числе – и на русском языке) у него были деньги, которых не было в таких количествах ни у одной политической группировки в России. Немецкие деньги, но какая ему, коммунисту-космополиту, разница?»
Притом: «Его политический выигрыш состоял в том, что, если бы даже Временное правительство и пообещало народу в первом своем "Обращении" все, чем грезили массы, оно ничего не смогло бы сделать немедленно. У Ленина все равно оставалось время демонстративно предъявлять противнику невыполнимые требования, возбуждая против него народ. Задачи и беды России 1917-го года не подлежали быстрому разрешению. Ленин этим воспользовался во всю мощь своего тактического дарования».
Победа его была обусловлена еще и тем, что: «Вокруг него издавна группировались люди определенного склада, и он сумел заразить их своим стремлением к власти, своей неколебимой уверенностью, что при всеобъемлющем полновластии его партии, при правильном ее поведении перестроить реальность можно».
Впрочем, главная-то сила Ленина и его соратников заключалась в бессилии их противников: «Большевики говорили о подрыве армии во время войны и о свержении государственной власти, первое – делая, второе предуготовляя своими "словами". Это были уже не слова – это была артподготовка перед атакой, от чего демократия имеет право себя защищать. Но демократия (как и сегодня – там, где она есть) не защищалась от большевиков не только делом, но и словом. А когда демократия не защищается ни словом, ни делом от партий "нового типа", она не только перестает быть демократией, – она вообще перестает быть. Сейчас это правило действует так же универсально, как и в российском 1917-м году».
Однако, если Владимир Ильич мастерски умел разрушать, – строить он ничего не умел. Да и нельзя было ничего построить на основе порочной теории. И вот, после захвата власти: «Возникает новый (и по сей день живой) мотив: сваливание всех отрицательных сторон советской действительности на царизм, на Временное правительство, на мировой империализм, на несовершенство человеческого материала, над которым работают большевики, – на кого и на что угодно, только не на большевицкую власть и не на доктрину, которой она пытается следовать».
Путь, собственно говоря, оставался только один (хотя Д. Штурман о нем судит с некоторою осторожностью): «Безнадежные попытки "решить", пошел ли бы Ленин, стремясь сохранить систему, на террор сталинского размаха, в том числе и против собственной партии, порождают серию мифов о Ленине, способном обойтись без большого террора в строительстве социализма. Но без террора в строительстве и сохранении социализма никто еще не обошелся, и в принципе обойтись нельзя».
Как факт: «Коммунизм (марксизм-ленинизм) определил с 1848 года свой путь как состояние перманентной войны против всемирного капитализма. Ленин успел в этой войне только поставить РКП(б) в положение колонизатора своей же страны. Сталину предстояло эту колонизацию сделать тотально прочной».