Не будем говорить о сути напечатанного в данной книге.
Солоневич во многом (хотя отнюдь не во всем) ошибся в своих предсказаниях. И это потому, что не сумел предвидеть близорукость, трусость и циничный эгоизм западного мира. Он думал, что столкновение с большевизмом неизбежно и близко… А вместо того настал час позорных разрядок, победное шествие Советов: и проклятый красный режим утвердился у нас на родине на десятки лет. А вот когда он говорит, что после коммунизма в России, – если будут сделаны ошибки, – может установиться, вместо СССР, какой-нибудь АБВЖЧЩ, – то он очень близок делу; установилось РФ.
Коснусь вопроса, который считаю весьма важным. Иван Лукьянович констатирует (в том числе на основе статистики, собранной НТС), что большинство новой эмиграции было настроено монархически. И даже уточняет, что сотрудники его газеты состоят «почти исключительно из новых эмигрантов». Если тут он и преувеличивал, то ненамного. Назову из них: Б. Ширяева, Б. Башилова, Л. Норд, профессора С. В. Гротова («Алексея Ростова»), отравленного советскими агентами М. Бойкова. И это только те, кого сейчас припоминаю, а сколько их было еще!
Упоминает он и о том, что Высший Монархический Совет имел своими представителями в разных странах новых эмигрантов. Сколько – вопрос другой, но представителем ВМС на Францию был, действительно, я. А вот сейчас про эти вещи никто не сможет узнать из обзоров и подсчетов, публикуемых в России или на Западе! Про это никто не рассказывает.
Отмечу еще мимоходом, что из таких, новых сотрудников «Нашей Страны» мало кто (если вообще кто-нибудь?) разделял специальные увлечения Солоневича, антидворянские и антипетербургские его тенденции. Нас интересовало другое…
Еще укажу на слова его о младороссах (с которыми он прежде яростно, и не без основания, воевал), что все те из них, кого он встречал, были вполне порядочные и благородные люди. Худшие-то, они к тому времени отсеялись, перейдя в стан советских патриотов.
Процитирую слова автора «Народной Монархии» о Владимире Кирилловиче: «Единый монархический фронт морально возглавляется Великим Князем Владимиром Кирилловичем. О Великом Князе Владимире Кирилловиче мне очень трудно писать. Очень трудно найти тон, который, с одной стороны, не был бы казенно-официальным и, с другой стороны, не казался бы похлопыванием по плечу. Для казенно-официального тона я непригоден никак, а похлопывать по плечу я, разумеется, не имею никакого права. Но для тех новых эмигрантов, которые, я бы сказал, до боли, интересуются личностью нашего будущего царя, я все-таки рискну выразить мое личное мнение: нам вообще не повезло, но если нам в чем– то повезло – так это в личных качествах Великого Князя».
Тут Иван Лукьянович был на 100 % прав… И как горька нам утрата такого вождя, de jure царя, дарованного нам Богом, и исчезнувшего в момент, когда он всего нужнее…
Пару строк по поводу примечаний. В них, к сожалению, разъясняется обычно то, что мы все и без того знаем. И не рассказывается то, что многие читатели в Эрефии, а то даже и за рубежом не знают. Например, уточняется, кто такой сэр Освальд Мосли, но не говорится кем был «лорд Го-Го»;
не говорится и о том, кто такой Mo Ди (а этого, признаться, даже я не знаю!). Не сообщается и того, кто был H. Н. Чухнов (с коим Солоневич полемизировал, и не всегда справедливо); а это был весьма выдающийся монархический деятель и публицист.
А о ком говорится, даже и подробно, – иногда не указывается самого главного, скажем, того, что митрополит Евлогий или профессор Одинец[596] занимали после Второй Мировой Войны просоветские позиции, – и очень энергично.
Об этом бы рассказать послесоветским читателям отнюдь бы не мешало; даже и с подробностями.
«Наша страна» (Буэнос-Айрес), рубрика «Библиография», 22 ноября 2003, № 2740, с. 5.
Возмутительная клевета
В книге Б. Носика «На погосте XX века», изданной в Петербурге в 2000 году, читаем:
«Ефимовский Евгений Амвросиевич, 1855–1964. В начале 20-х годов Е. А. Ефимовский играл руководящую роль в движении сторонников конституционной монархии, возглавляя отдельный союз монархистов, по существу мало отличавшийся от прочих объединений сторонников идеи реставрации Романовых (идеи их регулярно излагала газета "Грядущая Россия"). В то же время Е. Ефимовский (как и монархисты Гредескул и Шульгин) поддерживал "сменовеховские" идеи союза с большевиками, которые одни и "способны восстановить великое могущество России". По мнению "сменовеховцев" революция была, в сущности, "делом национальным, осуществленным красными руками» и подобна была редиске – "снаружи красная, а внутри-то белая". В отличие от вождя "сменовеховцев" Устрялова[597], Е. А. Ефимовский в Россию не вернулся и оттого умер в своей постели, а не в подвале Лубянки».
Очень мало вероятно, чтобы монархист Ефимовский писал когда-либо, что-либо подобное (заметим, что название или дата «цитируемых» статей не обозначена). Я никогда ни от кого о таком его прошлом не слышал; и трудно мне было бы в него поверить.
Но даже допуская что-нибудь подобное в 20-е годы (времена смутные, когда позиции людей в эмиграции только устанавливались и были подвержены различным колебаниям), я могу засвидетельствовать совсем иное о событиях времен после Второй мировой войны, очевидцем и даже до некоторой степени участником коих я был в Париже. Где много лет, до самой его кончины, был соратником, учеником и, может быть, имею право сказать другом Евгения Амвросиевича.
Это была страшная эпоха беснования во Франции советских патриотов, издевательски топтавших не примирившуюся со сталинским большевизмом часть (большинство) русской эмиграции.
Мало кто осмеливался тогда противодействовать этим цепным псам Лубянки. Могу перечислить с глубоким уважением имена этих немногих. Это были народный социалист Сергей Петрович Мельгунов, близкий тогда к социал-демократам (позже он сильно поправел), Роман Борисович Гуль и Евгений Амвросиевич Ефимовский: действующие каждый по-своему, но равно нестерпимые и ненавистные для орудовавшей в городе советской репатриационной миссии и для посла СССР Богомолова.
Только у них мы, эмигранты из Советской России, враги сталинского режима, могли найти понимание и сочувствие.
Мельгунов издавал тогда журнал «Свободный Голос» (где я некоторое время сотрудничал), Ефимовский – журнал «Русский Путь», где я писал, начиная со второго номера (первоначально на пишущей машинке).
Непримиримый антикоммунизм Ефимовского никогда не был поколеблен до могилы. Он стоически, с равнодушием переносил крайнюю бедность (русский интеллигент, он был равнодушен к деньгам и житейским благам) и бескорыстно работал (когда его собственный журнал то затухал, то переходил в иные руки) в журнале «Возрождение» и в газете «Русское Воскресение»; оба органа надо ли говорить, являлись резко и решительно антикоммунистическими.
Дворянин старого рода (шедшего со времен Петра Великого) Евгений Амвросиевич весьма щепетильно относился к вопросам чести (ему их случалось защищать даже в дуэлях).
Больно мне видеть, что теперь, годы спустя после его смерти, окололитературная рептилия, мелкая тля по образованию и воспитанию, бросает о нем на воздух безобразные слова! Тем более это нелепо, что его, Ефимовского, сочинения (изданные его дочерью) проникли даже в нынешнюю Россию, где, в частности, о них сочувственно и компетентно говорила Р. Гальцева в «Новом Мире».
Есть будто бы формула мусульманского проклятья для врагов, гласящего: «Пусть гнусные жабы мочатся на твою могилу». Грустно, что такая участь постигла человека столь рыцарски благородного в жизни и столь замечательного в своих литературных работах, как Ефимовский.
И стыдно, до глубины души, не за ничтожного и нечестного г-на Носика, а за людей, в том числе известных, которые печатно сообщают об участии, которое приняли в издании книги, где его инсинуации опубликованы (о других в ней опусах пока рассуждать не станем).
Чем объяснить неожиданные всплески посмертной злобы? Скорее всего вот чем: Ефимовского никто бы не смог упрекнуть в реакционности или в недостатке культуры; он был либеральным и высокообразованным русским интеллигентом. Потому очернить его память и требуется носикам и К°. Вот они и лгут.
«Наша страна» (Буэнос-Айрес), 12 января 2002, № 2681–2682, с. 3.
Прорицатели
Раскроем книжку И. Лукаша[598] «Вьюга», изданную в 1936 году в Париже. В ней читаем, о временах февральской и октябрьской революций: «То, что раньше называлось Россией, стало чудовищно мутиться, и уже никто не знал толком, с кем он и против кого».
Совсем как в наши дни!
Так же, как и слова дальше: «Все разъялось, распалось, полезло друг на друга в России».
Или вот возьмем пассаж из романа Б. Лазаревского[599] «Одиночество», в сборнике «Темная ночь», опубликованного в Берлине в 1923 году: «Не так давно, в большом заседании, я слыхал, как беженец из России, человек очень богатый, убеждал публику, что только сам русский народ, голодный и темный, сможет и восстановить государство и выбрать форму правления. Этот господин говорил очень авторитетно и даже красиво и никто, никто не возразил… А мне казалось, будто наш оратор утверждает, что слепой котенок скорее может найти дорогу, чем зрячая собака…»
Вот зарубежные непредрешенцы десятки лет твердили, что, мол, в России народ все решит. А как решать народу, который опять же более полувека дезинформировали, которому забивали голову абсолютной ложью, который в своей среде еле-еле мог вопросы политики обсуждать, – и уж никогда в печати! И на который теперь обрушили поток идей, мнений, предложений…
Тогда как эмиграция не имеет четких программ, а когда и имеет, не умеет их донести до масс в России! Одни солидаристы все предусмотрели, все запрограммировали, и шумно свои планы излагают, – ныне уже и по ту сторону порвавшегося Железного Занавеса. Но не дай Бог, чтобы их программа восторжествовала (что, по счастью, мало и вероятно…)! Ибо они, доподлинно «несут тиранам смену» и мечтают, на руинах компартии, установить власть своей партии, столь же деспотической и свирепой.