Эбли почти ничего не говорит о бретонском: а это как раз один из самых живых и живучих среди кельтских языков, ближайший родственник валлийского. О нем стоило бы поговорить отдельно, но это не входит в тему разбираемой книги.
«Наша страна» (Буэнос-Айрес), рубрика «Библиография», 9 июля 2005, № 2775, с. 3.
Замышляемое преступление
«Русская Мысль» от 6 сентября 2001 г. с видимым сочувствием сообщает, что некто С. Арутюнов, «известный российский этнолог и член-корреспондент РАН», хлопочет о замене русской азбуки латинской. Это была мечта большевиков в первые годы их царствования. Еще бы! «Весь мир насилья мы разрушим». Очень было соблазнительно зачеркнуть вчистую все прошлое России и начать ее историю с Октября. Но они почувствовали трудности предприятия, предугадали отпор, который оно бы встретило со стороны всего живого в русском обществе, – и от своего намерения благоразумно отступились.
Ныне г-н Арутюнов перенимает эстафету. Любопытна выдвигаемая им мотивировка: «Ученый убежден, что такой шаг способствовал бы интеграции России в Европу, тем более, что, по его мнению, кириллица устарела для славянских языков». Последняя часть фразы несколько загадочна (чтобы не сказать: бессмысленна). Зато первая, как говорится, кристально ясна. Превратить русский народ во стадо Иванов не помнящих родства, оторвав его от его великого прошлого, его литературы, истории и культуры в целом, и отдать его на выучку Западу; сиречь, по нынешним обстоятельствам, – Соединенным Штатам Америки.
В несколько поколений книги перейдут в трудно доступные архивы, а главная часть будет уничтожена. Читать по-русски станет привилегией редких эрудитов (хотя для европейских и американских славистов двери будут открыты). А там, авось, удастся и русский язык вообще заменить английским… Только почему г-н Арутюнов, – судя по фамилии, армянин, – не предложит такую комбинацию своему народу? Думаю, что армяне подобную мысль встретили бы с негодованием… У них, как и у их соседей грузин, есть, у тех и у других, свой алфавит, не имеющий сходных в остальном мире; и они за него твердо держат как за оплот своей национальной самобытности.
А уж выступи патриот латинского алфавита со своими возмутительными проектами перед греками, можно себе вообразить, с каким возмущением и презрением наследники Эллады к нему бы отнеслись! Впрочем, ни японцы, ни китайцы, ни арабы, ни сиамцы тоже не торопятся уравнять себя с просвещенными англосаксами; хоть их-то письменность и в самом деле представляет собою значительные затруднения.
А что до славянских наций, то у нас-то графика общая с болгарами и сербами (оставляя в стороне мелочи). Тогда как пользующиеся латинским алфавитом народы вряд ли пользуются от того серьезными преимуществами. Скажем, поляки для обозначения нашей одной буквы х должны употреблять две: ch; для буквы ч тоже две cz, как и для ш – sz; а для нашей буквы щ даже целых четыре: szcz. Тут уж явно кириллический алфавит удобнее и выгоднее.
Чехи и хорваты, те прибегают к так называемым диакритическим значкам, над буквами. В результате, их имена и названия не передаваемы в печати западных европейских народов, и в произношении у тех обычно безбожно уродуются. Святые Кирилл и Мефодий замечательно приспособили разработанную ими письменность к славянской речи. Было бы гибельным безумием отступиться от их наследия. Чего не дай-то Бог!
Напрашивается, однако, вопрос: почему все-таки г-н Арутюнов сосредоточился именно на русском языке? Выступить с критикой одиноких графических систем Закавказья или столь же уединенной Греции было бы, казалось бы, в пределах Европы, гораздо логичнее?
Ну, думаем, ларчик открывается просто. Народы Кавказа, ни даже Греции, не представляются надменным янки соперниками. А вот русская великая культура, русские – сколько их не кромсай! – просторы, обширные, несмотря ни на что, массы русского населения, эти вещи им все равно что кость в глотке.
Отсюда и задание, доверенное г-ну Арутюнову.
«Наша страна» (Буэнос-Айрес), 26 января 2002, № 2683-26894, с. 3.
Удар по интеллигенции
По поводу надвигающейся реформы русского правописания, М. Кронгауз, в статье «Жить по „правилам“ или право на старописание» в «Новом Мире» № 8 за 2001 г. приводит такое высказывание писательницы Т. Толстой по адресу советских лингвистов, требующих радикальных изменений орфографии: «Надо заколотить двери Академии Наук, где заседают эти придурки, и попросить их заняться более полезными для народного хозяйства делами». С этим призывом мы полностью согласны! Как и со словами, завершающими статью: «Короче говоря, я за парашют. И, как говаривал герой одного фильма, делайте со мной что хотите». («Реформа» предусматривает идиотские фонетические написания парашут и брошура).
Зато никак не можем признать разумным мнение Кронгауза, будто реформа – «ни для кого не будет катастрофой». В тексте статьи он сам хорошо объясняет смысл намечаемых преобразований (не останавливаясь на их завуалированных целях). Они должны превратить всех людей интеллигентных, и потому грамотных, в малограмотных; и напротив, позволить малограмотным взять над ними реванш, и оттеснить их с места по праву им принадлежащего. То есть, малограмотные-то и по сверхновой орфографии будут писать неправильно; но положение умеющих владеть русским языком в письменной форме резко и унизительно ухудшится.
Как ни странно, а это явный отголосок настроений времен октябрьской революции и начала большевицкой власти: «Кто был ничем, тот станет всем! Долой буржуев и тилигентов!».
Нездоровые ветры дуют в нынешней России!
И что это за «лингвисты», идущие в авангарде дикого невежества?
«Наша страна» (Буэнос-Айрес), 13 июля 2002, № 2707–2708, с. 3.
Он рос в Москва
Одна из главных вещей в нашем языке – склонение. Если мы хотим передать неправильную, спотыкающуюся речь иноземца, то непременно в первую очередь подчеркнем ошибки в падежах: «Я недавно в Россия. Я из Турция. Теперь я живу в Москва».
Осторожность, однако! Весьма вероятно, скоро нас всех заставят говорить именно так. Кампания начата давно, в СССР и за рубежом; и начата ловко – с иностранных или инородческих имен, названий, а там и существительных вообще.
По-русски, нормально, личные имена и фамилии всегда склоняются, кроме кончающихся на о, и, е, у, для всех родов, и кончающихся на согласную – для женского. Скажем, не склоняются фамилии как Ариосто, Ганди, Альенде, Братиану, имена как Джиакомо, Лопе, Али, или женские как Эллен, Долорес, Зайнет. Нельзя склонять названия стран и городов, как Гаити, Сорренто, Турку, или языков, как хинди, телугу или введенное у большевиков, вместо удобного слова зырянский, коми. Есть у нас и несклоняемые существительные иностранного происхождения типа пюре, бюро, пальто.
Хотя это последнее – несклоняемое только по литературным нормам; народ его (и по сути дела вполне последовательно) склоняет по типу окно: без пальта, в польтах). Опять же, в книжной речи, до революции и даже после, употребление неудобных исключении из общего правила, обходилось иными путями; например, для слов на е и о было создано особого сорта регулярное множественное число: кортесы, фуэросы, льяносы, гаучосы, дагосы, даймиосы (а также и пампасы). Вполне разумно; ибо чрезмерное изобилие несклоняемых слов расшатывало бы систему падежей и через то разрушало бы язык. Что теперь и происходит!
Вот выпущенные в свет в Советском Союзе романы Н. Задорнова[733] (кстати, очень симпатичные по своему национально-русскому и патриотическому направлению) с действием в Японии: «Симада» и «Хэда». В них обоих японские названия фигурируют в окаменелой форме: Хэда, в Хэда, из Хэда. Равно и имена японцев: Эгава, для Эгава, от Эгава. Вот исторический роман Шалвы Дадиани[734] «Юрий Боголюбский» в русском советском переводе с грузинского. Мужские имена грузин Цвата, Демна, которые бы должны склоняться как русские Путята, Лука, Савва, или как латинское Катилина, индусское Рама или индейское Гайявата, всюду остаются в застывшем виде («восстание царевича Демна» и т. д.). А имя царицы Тамары (при дворе которой развертываются события) превращается, наперекор Лермонтову, в Тамар; и потому – тоже несклоняемо.
Раз употребить, для экзотики, можно бы, конечно; но официально и всюду сплошь? Впрочем, кабы это касалось только грузинских имен! А то вон и французские женские Жанна, Матильда, Антуанетта в наши дни все чаще переделываются в неподвижные Жанн, Матильд, Антуанет, и даже Анна в Анн.
Возьмем научную книгу советского издания «Народы Кавказа», и везде натолкнемся на обороты вроде: памятник Коста Хетагурову[735], памятник Шота Руставели (почему же не Косте, Шоте?). И везде – несклоняемые фамилии как Гулиа и даже Лакоба. А изданный за рубежом роман из абхазской жизни Фазиля Искандера «Сандро из Чегема» уже частично перенес ту же нелепую манеру и в пределы свободного мира!
По трудно понятным (политическим, что ли?) мотивам имя Берии до его падения склонялось, а потом стало неменяющимся («преступления Берия») и повлекло за собой окаменение всех кавказских имен на-ия, которые даже стали для верности писать через а (Гамсахурдиа вместо Гамсахурдия).
В эмиграции творится то же, а то и хуже: в «Новом Русском Слове» отныне не склоняются больше итальянские имена на-а («книга профессора Витторио Страда», вместо Страды), а заодно и чисто русские («статья Кваша», вместо Кваши).
В советских учебниках название народов как зулусы, галласы, амхарцы единообразно превращаются в несклоняемые и не изменяющиеся по числам зулу, галла, амхара.
Названия вроде Переделкино, Бородино декретом свыше в большевицкой России (и по глупейшему угодничеству перед советскими властями – за границей тоже!) сделаны столь же несклоняемыми как Риальто или Толедо.