полуостровной части страны, которая более активно общалась с соседями. Прежде всего мифы характерны для нынешней провинции Хамгёндо.
Будда будущего появился одновременно с рождением небес и земли, но они были слиты воедино (когда и как появился будда настоящего, не вполне понятно). Разделить их (что типично для большинства мировых сказаний о творении) предстояло как раз таки Мирыку. Также в этом мифе, как в других подобных, небо и земля не желали расставаться, поэтому в данном случае о добровольности их разделения говорить не приходится. В легенде о Мирыке есть любопытная подробность: он подпирал небесный свод четырьмя медными колоннами, чтобы он надежно держался и не пытался вернуться на изначальное место. Без этого разделения не было бы возможно зарождение жизни.
Мирык тоже видел на небе два солнца и две луны – он их не создавал, они там уже были, – и, пользуясь своим высоким ростом, порядка четырехсот метров, снял лишнюю пару. На смену дублям светил пришли звезды.
Далее Мирык позаботился об одежде для себя – сплел ее из лиан, а потом задумался о том, как разнообразить рацион (миф сообщает, что изначально он ел плоды и коренья сырыми). Он сразу же понял, что ему нужны вода и огонь. Логично предположить, что бог-творец попросту создал их. Но нет – он отправился на поиски. И – это вполне традиционно для мотива пути – по дороге встречал различных живых существ: кузнечика, лягушку, мышь. Если кузнечик перенаправил Мирыка к лягушке, а лягушка – к мыши, то мышь определенно знала, что делать, однако требовала за это плату. Мирык согласился отдать в ее распоряжение все амбары в мире. Конечно же, решение неоднозначное: понятно, что мышь будет вредить людям. Однако этот этиологический миф прекрасно объясняет тот неоспоримый факт, что на протяжении всей своей истории человечество борется с вредителями и не может одержать окончательную победу.
Итак, мышь посоветовала Мирыку подняться на гору Кымджонсан и в горы Сораксан. На Кымджонсане он нашел камень и кусок железа, с помощью которых высек огонь, а в Сохасане – родник с чистой водой, которая годилась для приготовления пищи. Потом Мирык научит всему этому людей. Но пока и людей-то еще не было. Снова странная хронология – в мифах народов мира куда чаще появление людей предшествует появлению животных.
В некоторых версиях мифа Мирык предстает не таким уж гуманным: он не договаривается с живыми существами, а трижды избивает каждое из них. Можно ли оправдать это благой целью?
Мы не раз упоминали о созидательной силе слова, характерной для различных божеств. Мирык не исключение. В данном случае словом и мелодией он создал людей – они появились из его песни.
Впрочем, не всегда творение людей Мирыком описывается столь поэтично: в некоторых вариантах мифа он слепил людей из земли, в иных – ловил падающих с неба насекомых на два блюда, и те, что упали на золотое, превращались в мужчин, а те, что на серебряное – в женщин. Впрочем, и здесь есть место слову, дарующему жизнь: действия Мирыка сопровождались молитвой.
В ряде мифов отсутствует место для сюжета о поисках Мирыком огня и воды: эти сказания утверждают, что изначально на земле росли деревья, которые давали людям готовую одежду, вареный рис и рисовые лепешки, лапшу… И жизнь, разумеется, была прекрасна.
Далее в мифе появляется аналогия с уже знакомым нам сказанием о Тэбёль-ване и Собёль-ване: оказывается, у Мирыка был герой-антагонист, причем весьма неожиданный – уже знакомый нам будда настоящего Сокга. Он видел, как мудро правит Мирык, как благополучны люди (именно так греки описывали в своих мифах золотой век), испытал зависть и решил оспорить у будды будущего власть над миром. Так он привел в мир то, чего еще никто не ведал и не испытывал, – жадность и злость.
И снова появляется уже знакомый нам мотив состязания, правда, здесь мифы мало повторяют друг друга – большинство испытаний отличается. Первое из них – боги забрасывание привязанных к цепям бутылок в Восточное море. Бутылка и цепь у Мирыка – золотые, у Сокга – серебряные. Оба металла мягкие, к тому же золото тяжелее серебра. Однако в данном случае это не играло никакой роли, ведь на стороне Мирыка была справедливость. Золотая цепь не оборвалась, а серебряная распалась, и бутылка, заброшенная Сокга, потонула. Бутылка присутствует и в другом варианте этого мифа: боги должны были разбить бутылки, при этом вылившееся спиртное должно было парить в воздухе. Мирыку удалось, Сокга – нет. Но для людей это к лучшему: пролившееся спиртное, согласно легенде, дало начало всей пресной воде на земле.
Рисовые стебли. Рис – важнейшее растение для жителей Азиатско-Тихоокеанского региона
Следующее испытание – Сокга предложил в разгар лета заморозить реку Сончхонган. Но несмотря на то, что инициатива исходила от него, то есть он уверен в себе, ничего не получалось, как он ни старался. А вот Мирык с легкостью прошел испытание. Есть и иные варианты второго состязания. Один из них сложен в трактовке, смысл его сводится к укладыванию определенным образом рисовых стеблей. Есть и те варианты, в которых побеждал Сокга, обыграв Мирыка в азартные игры или сумев лучше пришвартовать лодку.
Цветок пиона, изображенный в стиле традиционной восточной живописи суми-э
Третье (в некоторых версиях – единственное) испытание повторяет знакомое нам по истории Тэбёль-вана и Собёль-вана – это цветочное состязание. Правда, условия сложнее – ни горшочков, ни семян. Боги должны были показать свои способности творцов, вырастив цветки прямо из своих колен. Мирык мирно уснул, а на его колене взошел и распустился прекрасный цветок, обычно мифы уточняют, что это пион. Сокга бодрствовал, но был бессилен что-нибудь создать. Тогда он сорвал цветок Мирыка и положил его на свое колено. Некоторые сказания комментируют: именно в этот момент среди людей возникло неравенство.
Конечно, обмануть мудрого бога не удалось, но он уступил мир Сокга. Объяснить это, следуя логике событий мифа, невозможно. Зато с точки зрения космогонии и этиологии, а также с точки зрения реальности, – вполне: наш мир неидеален именно потому, что им правит Сокга. Точно так же в мифе о близнецах – детях нефритового императора – властолюбивый Собёль-ван не в состоянии достойно отвечать на все вызовы и правит миром так, как может.
Еще одна трактовка принадлежит исследователям: они полагают, что Мирык олицетворяет кочевое скотоводческое прошлое, хотя и именуется буддой будущего (впрочем, согласно поверьям, он еще вернется и установит справедливый миропорядок, вернув человечество в золотой век), а Сокга – оседлость земледельцев, то есть в полной мере является буддой настоящего. К слову, именно из-за Сокга из мира исчезли чудесные деревья, дававшие все необходимое человеку в готовом виде, и потому людям пришлось «садиться на землю».
Почти все, о чем мы говорили ранее, заставляет усомниться в созидательных способностях Сокга. Однако есть мифы, в которых он выступает как демиург. Правда, они противоречат мифам о Мирыке и животных, да и в самих этих сказаниях есть противоречие: Сокга создал животных, птиц и рыб из мяса убитого им на охоте оленя… Постойте, но ведь животных еще нет, если существует потребность в их создании! Это противоречие никак не разрешается.
Сокга-демиург не становится положительным героем мифов: убив оленя, он учит мир жестокости. Двое монахов, которые отказались угощаться мясом оленя по своим религиозным убеждениям, создали типичный для Кореи пейзаж – горы и сосны (либо превратились в созвездие Большой Медведицы и якобы существовавший в Южном полушарии его аналог). Есть и еще один жестокий миф, приписывающий Сокга уже известные нам избиения маленьких живых существ, правда, тоже с благой целью – вернуть в мир исчезнувшие солнце и луну.
И это еще не все космогонические мифы, бытовавшие на территории Кореи. И даже не все мифы о великане Мирыке. В некоторых из них мир создается из тела Мирыка, иными словами, он выполняет ту же функцию, что и, например, индийский Пуруша или скандинавский Имир.
Честь создания мира в корейской мифологии приписывается и другому гигантскому существу – Халласан, правительнице великанов. Именно она решила, какую форму он будет иметь, и велела своим подданным создать равнины, горы, русла рек…
В другом мифе два солнца и две луны появились на небе по воле великана Банго (аналог китайского Пань-гу), который забросил их с земли на небо, либо против его воли, но с его участием: рассказывают, что привратник богов за некую провинность лишил Банго всех четырех его глаз, и они обратились в солнца и луны. Сразу же вспоминается вера египтян в то, что солнце – око Гора (или око Ра).
Есть и мифы об отдельных объектах, например о горе Амисан, у которой своеобразная раздвоенная вершина. Великаны – брат и сестра – поспорили, кто сильнее и выносливее, и договорились, что брат пробежит огромную дистанцию, надев стальные ботинки, а сестра за то время, что будет длиться этот удивительный марафон, построит каменную стену вокруг Амисан. Но мать, видя, как тяжело работала дочь, позвала ее отдохнуть и поужинать, не зная, что ставка в споре – жизнь. Сестра проиграла, брат отсек ей голову (в мифах и сказках великаны нередко склонны к скоропалительным выводам и неразумным действиям), но потом узнал, как было дело, и раскаялся. Он пытался покончить с собой, но судьба решила иначе – гигантский меч выскользнул из его рук и разрубил надвое вершину горы Амисан. Снова мы видим космогонический миф, который органично соединяется с этиологическим.
Как мы не раз говорили в предыдущих главах, власть, опирающаяся на божественную волю, – важная часть картины мира древнего человека и его и представлений о мироустройстве. Правители в мифах выступали наследниками богов, причем, как правило, именно богов-демиургов. И небесный порядок должен был походить на земной – включать в себя и иерархию богов, иногда очень четкую, иногда в значительной степени условную, и наследование, основанное на определенных принципах. Так, один из ключевых корейских мифов, версий которого к настоящему моменту насчитывается более шестидесяти, рассказывает о наследниках Сокги (хотя иногда миф приписывает отцовство другим богам) – трех (реже – двух) братьях-близнецах Джесок, которые являются также богами крестьян, покровителями плодородия и деторождения.