Уже почти 90 лет назад образ «пещерного человека — насильника» примелькался настолько, что Гилберт Кит Честертон выдал в книге «Вечный Человек» язвительный комментарий, под которым я готов подписаться (а это 1925 г.!):
В наши дни книги и газеты наперебой описывают популярного героя, которого называют Пещерным Человеком. Видимо, все хорошо, даже лично с ним знакомы. Его психологию серьезно учитывают и враги, и авторы романов. Насколько я понял, он чаще всего бил жену и вообще, как говорят теперь, обращался с женщиной «без дураков». Не знаю, первобытные ли дневники или сообщения о разводах легли в основу таких воззрений.
Мало того, я никак не могу понять, почему, если фактов нет, надо считать наиболее вероятными именно эти поступки. Нам непрестанно толкуют, что человек тех времен то и дело размахивал дубинкой и, прежде чем уволочь даму, стукал ее по голове. Нет, не пойму, почему у столь грубого самца столь щепетильная самка!
Может быть, Пещерный Человек был истинным зверем, но отчего бы ему быть грубее самих зверей? Браки жирафов и ухаживания бегемотов обходятся без таких ужасов.
[…]
Мы лучше увидим правду, если рассмотрим, а не отбросим это реальное свидетельство. В пещере нашли не страшную дубинку, обагренную женской кровью, и не ряды треснутых, словно яйца, женских черепов. Она не оказалась тайной комнатой Синей Бороды. Она вообще никак не связана с модными фразами, мудрыми домыслами и литературными толками, которыми нас заморочили{191}.
Прав Честертон, прав! Фактически, с точки зрения археологии, ситуация еще невнятней, чем она представлена в мифе о древнем насилии. Строго говоря, археология на эту тему молчит вплоть до появления палеолитических «венер» — статуэток женщин из верхнего палеолита, которых некоторые исследователи интерпретируют как древнейшую порнографию…
Проблема на самом деле гораздо шире. Изучать любые стороны быта древних людей, не относящиеся напрямую к орудийной деятельности и добыванию пищи, крайне трудно!
Ученые, конечно, изобретают все более хитроумные способы заглянуть в прошлое, благодаря чему мы узнаем неожиданные подробности. Например, анализ ДНК неандертальцев из испанской пещеры Эль-Сидрон показал: все взрослые мужчины из этой пещеры имеют одинаковый митохондриальный гаплотип, а у всех женщин гаплотипы разные. Видимо, мужчины — местные, а женщины пришли из «другой пещеры». Патрилокальность — когда жена переходит жить в семью мужа — характерна и для большинства современных традиционных обществ (подробней мы на этом остановимся в мифе № 58). Впрочем, распространять на всех неандертальцев выводы, основанные на анализе одной группы, нужно с большой осторожностью!
Подобную картину, только исходя не из ДНК, а из содержания стабильных изотопов стронция в зубах, удалось получить для гораздо более древних гоминид — южноафриканских массивных австралопитеков{192}.
Изощренность современных методов впечатляет — но, боже, как скудны результаты! Остальное — лишь догадки, основанные на аналогиях с современными человекообразными обезьянами… и на размере клыков (да, и не забудем половой диморфизм, то есть различия между самцами и самками).
Наблюдения за приматами показали, что у видов с высокой агрессивностью, у которых конкуренция за обладание самкой нередко переходит в стычки, природа снабдила самцов очень крупными клыками. В случае конфликта самец скалится и показывает свое великолепное оружие — нередко этого бывает достаточно, чтобы устрашить конкурента. Особенно ярко эта особенность выражена у павианов, которых даже называют иногда саблезубыми обезьянами. Шимпанзе размерами клыков, конечно, уступают павианам, но тоже не лыком шиты.
Приматы, которые не могут похвастаться огромными клыками, как правило, более миролюбивы и склонны к кооперации, а не к дракам. Замечательно, что древние гоминиды — наши предки — обладатели маленьких клыков! Уже у ранних представителей гоминид, таких как ардипитек, клыки заметно меньше, чем у современных человекообразных, хотя и больше, чем у людей. Значит — решил известный антрополог Оуэн Лавджой, входивший в команду исследователей ардипитека, — гоминиды-самцы прокладывали путь к сердцу подруги не кулаками и клыками, а подарками и галантным ухаживанием.
Между прочим, даже у современных шимпанзе с их клычищами дама вполне может постоять за себя и дать достойный отпор, если кавалер ей не приглянулся. При этом неудачливый ухажер, как правило, подчиняется! В шимпанзином сообществе царят демократичные порядки, а случаи сексуального насилия крайне редки…
Джейн Гудолл, наблюдавшая шимпанзе в течение десятилетий, вспоминает только один случай «изнасилования» у шимпанзе, который описывает в своей книге «Шимпанзе в природе: поведение» так:
Однажды Гоблину удалось спариться с Гремлин, сломив ее сопротивление преследованием и яростной атакой (один из немногих случаев «изнасилования»; подобные попытки Гоблин предпринимал и в отношении своей матери). В трех остальных случаях Гремлин удавалось избавиться от Гоблина{193}.
И далее:
В арнхемской колонии самки по большей части «решали сами, стоит ли им заниматься сексом»: если самка не была готова принять самца, то «этим весь вопрос и исчерпывался». Если самец настаивал, самка часто в конце концов прогоняла его, и на помощь ей нередко приходили другие самки{194}.
Недавно появились новые результаты наблюдений за одним из сообществ шимпанзе в Гомбе. Согласно полученным данным, более агрессивные в отношении самок самцы шимпанзе оставляют больше потомства. Впрочем, получилось, что успех самца в размножении зависит не от того, насколько агрессивно он пристает к самке во время ее эструса (течки), а от степени его агрессивности в периоды между течками, когда самка к продолжению рода не готова. Получается, ухажер заблаговременно запугивает даму сердца? А может быть, самкам шимпанзе просто нравятся доминантные самцы-мачо? Агрессивные по отношению не только к самкам, но и к своим конкурентам, такие самцы занимают более высокое положение в сообществе… Другая группа исследователей, наблюдавшая шимпанзе в национальном парке Тай (Кот-д’Ивуар, Западная Африка), вовсе не выявила случаев сексуального принуждения — тамошние самки «сами свободно выбирали себе партнеров»{195}.
Одним словом, в вопросе о роли сексуального насилия в жизни шимпанзе рано ставить точку.
В поисках аналогий можно обратить свой взор и на современные традиционные общества. Хотя женщина в них нередко занимает подчиненное положение, о сексуальной распущенности и диктате силы у аборигенных народов обычно говорят те, кто очень плохо знает их традиции. Как правило, «подход» мужчин к женщинам регламентирован ритуалами, нарушение которых строго карается.
У читателя не должно сложиться мнение, что я идеализирую прошлое. О мифическом «золотом веке» разговор впереди. Разумеется, насилия и жестокости в древнем мире хватало. Красочные описания конфликтов между группами австралийских аборигенов или южноамериканских индейцев говорят о том, что женщины — один из ключевых ресурсов, за которые ведется борьба.
Являлось ли такое поведение типичным для древних людей — трудно сказать. Те скудные факты, на которых можно строить догадки, изложены выше. Остальное авторам популярных книжек рисует их богатое воображение.
Доисторический насильник, волокущий упирающуюся самку в пещеру, — еще один образ, рожденный современной массовой культурой, но отнюдь не наукой. Прототипы его нужно искать не в археологическом раскопе, а в закоулках сознания современного цивилизованного Homo sapiens… Есть над чем задуматься.
Миф: В древности мужчины заполучали женщин в основном силой.
Опровержение: О сексуальном насилии в древности мы практически ничего не знаем. Судя по аналогиям с современными человекообразными обезьянами, а также с нравами в обществах охотников-собирателей, представления о «древнем мужчине-насильнике» не имеют под собой научного обоснования.
Миф № 58У древних людей царил матриархат, который затем сменился властью мужчин
Знакомая история? «Когда-то миром правили женщины!»
Матриархат в древних человеческих сообществах — идея, выдвинутая этнографами и социологами XIX в., такими как Иоганн Якоб Бахофен и Льюис Морган.
Морган, американский исследователь, создал одну из первых хорошо разработанных теорий возникновения семьи. Этот выдающийся этнограф изучал быт и образ жизни индейцев-ирокезов, а также активно боролся за их права, за что ирокезы даже приняли его в свое племя.
Результаты своих наблюдений и развитые на их основе идеи Морган воплотил в книге «Древнее общество или исследование линий человеческого прогресса от дикости через варварство к цивилизации» (1877){196}.
Морган обнаружил интересную вещь: у ирокезов слова «отец», «мать», «брат», «сестра» употребляются не совсем в таком смысле, как мы привыкли. Мужчина-ирокез называл сыновьями и дочерьми не только своих родных детей, но и детей своих братьев; они же, в свою очередь, звали его отцом. При этом детей своих сестер ирокез называл племянниками и племянницами, а они его — дядей. Ирокезка же детей своих сестер звала сыновьями и дочерьми, а детей братьев — племянниками и племянницами.
Таким образом, у ирокезского ребенка могло быть несколько отцов и матерей. При этом у ирокезов практиковалось единобрачие, правда, легко расторжимое. Такую же систему Морган наблюдал и у ряда других американских племен.
Чем же можно объяснить такое странное употребление понятий, обозначающих степени родства, и их несоответствие существующей системе брака? Морган предположил, что это — архаизм, наследие той формы родственных отношений, которые были у данных племен когда-то. Система же родственных связей более консервативна, она меняется медленней, чем меняется сама семья. Так что перед нами — отражение недавнего прошлого.