Немало легенд создано и вокруг использования отравляющих газов во время Гражданской войны в России.
Из дневника М. Г. Дроздовского, 23 марта 1918 г.: «Послали им ультиматум в двухчасовой срок сдать все оружие, пригрозив открыть огонь химическими снарядами, удавив газами всю деревню (кстати, ни одного химического снаряда у нас нет)».
По данным атамана П. Н. Краснова, к октябрю 1918 г. его армия имела среди прочих технических средств 257 баллонов с удушливыми газами и 15000 дымовых шашек.
Вероятно, «первопроходцами» в использовании химического оружия стали англичане в составе войск интервентов. По данным Хайрулина и Кондратьева, англичанами использовались устаревшие «Шорт-184», сбрасывающие на позиции Красной армии, помимо фугасных, еще и химические (ипритные) бомбы. Учитывая, что союзники не применяли иприта ранее ноября 1917 г. под Камбре, когда были захвачены немецкие снаряды, более вероятно, что ипритные бомбы были привезены после Октябрьской революции самими англичанами или же это был адамсит в переделанных дымовых гранатах (как считают Саймон Джонс и некоторые другие зарубежные авторы). Первоначально такие бомбы должны были бросаться пехотинцами вручную в количестве 15 000—20 000 гранат на милю фронта, но, когда майор Томас Дэвис прибыл в Россию с 50 000 новейших «термогенераторов», он обнаружил, что из‑за повышенной лесистости оружие, зависящее от ветра, будет здесь малоэффективным. Поэтому он адаптировал гранаты под сброс с аэропланов, добавив стабилизаторы и носовой взрыватель. По английским данным, с начала июля по конец сентября 1919 г. британские морские летчики налетали 616 часов, сбросив 1014 бомб (из них 321 химическую, примерно в 10 случаях) общим весом почти 28 т. Несколько десятков красноармейцев были отравлены, но в целом применение химического оружия не принесло интервентам решающего успеха. При этом красной авиацией химические бомбы не применялись.
Также англичане, вероятно, предоставляли белым химическое оружие на Юге. Дневник A. A. Столыпина, апрель, каменоломни у Багерова, рядом с Керчью: «Глухой гул, как далекий раскат грома, проносится под землей. Из всех отверстий вырываются клубы серого дыма. Любопытно, что дым одновременно выбрасывается из далеких и ближайших к месту взрыва отверстий. Это говорит о силе взрыва. Сразу входить нельзя, потому что кроме бочек мелинита, мы установили еще одиннадцать снарядов с удушливым газом. Снаряды эти довольно крупного калибра и выкрашены в отличие от простых в голубой цвет». Сохранилась телеграмма полковника Коновалова полковнику Аметистову: «22 мая 1919 г. Семь Колодезей. Необходимо просить англичан доставить в Керчь удушающих газов 50 000 килограммов. Полковник Коновалов». И донесение: «25 мая 1919 г. День прошел спокойно. Около 17 часов английский миноносец № 77 обстрелял дер. Аджимушкай гранатами. В 22 часа обстрелял площадь у церкви 15 удушливыми снарядами. Перевалов».
Из статьи Сухова об Орловско–Кромской операции в октябре 1919 г.: «По позициям 4–го Латышского стрелкового полка за час было выпущено 380 снарядов, в том числе 16 химических, вынудив полк к отходу».
Возможно, газовые снаряды применялись и на Дальнем Востоке: «Дважды, 14 и 18 апреля, белые пытались овладеть селом Бирюсинское, но были отбиты. Второй бой продолжался 12 часов, а село обстреливалось снарядами с удушливыми газами».
Из воспоминаний Хадлстона Уильямсона, в 1919—1920 гг. — офицера британской военной миссии при генерале Деникине: «Для того чтобы остановить наступление большевиков, на послеобеденном совещании я предложат использовать горчичный газ, которым оснащены специальные артиллерийские снаряды. На станциях было разгружено много снарядов с этим и другими газами, но до сих пор по политическим соображениям они не применялись — не только потому, чтобы не убить ни в чем не повинных крестьян, но и потому, что личный состав Белой армии весьма нервничал при обращении с этими снарядами. Поскольку потеря Царицына оказалась бы серьезным ударом по благому делу Деникина, представлялось, что наступил подходящий момент для использования этого очень мощного реагента. Газ был ужасным оружием, но он постоянно применялся во Франции с 1915 г. и все еще рассматривался как естественное приложение к войне, и обстоятельства, казалось, требовали того. Врангель с увлечением воспринял эту идею. Холмен тоже проявил энтузиазм».
То есть практичные офицеры армии с опытом полномасштабного применения химического оружия не видели в этой идее ничего преступного, а ограничивало применение газов не столько сострадание к «ни в чем не повинным крестьянам», сколько банальная необученность персонала. Генерал Макеев сказал Уильямсону: «Хотя газовые снаряды и поступали, потребуется так много времени на их классификацию, что вряд ли стоит с ними возиться». Причем в данном случае хотели применить (и, возможно, все‑таки позднее применили) иприт — «полноценное» отравляющее боевое вещество.
На завершающем этапе Гражданской войны химические снаряды будут использоваться и красной стороной. Например, в Дагестане:
«С последних чисел 1920 года артиллерия все свое внимание сосредоточила на разрушении аула Гимры. Стрельба велась бомбой; гранатой, шрапнелью и химическими снарядами. Гранатой производились довольно сильные разрушения в саклях, но на следующий же день бреши эти повстанцами заделывались. Разрушения в саклях, производимые 6–дм бомбой, были настолько велики, что не было и попыток ка$1‑$2$3их исправить. В результате пострадало почти до 90 % построек. Большое моральное действие на противника произвела стрельба химическими снарядами, хотя в результате ее пострадали только несколько голов скота [выделено мной. — Е. Б.]. За время операции по аулу выпущено 1333 снаряда, из коих:
Гранат 3–дюймовых полевых 343
Шрапнелей ««155
Хим. 3–дюймовых снарядов 217
Бомб 6–дюймовых 394
Шрапнелей 6–дюймовых 62
Бомб 48–линейных 142
Шрапнелей 48 лин. 19».
Одним из наиболее знаменитых и обсуждаемых эпизодов стало подавление тамбовского восстания. Практически общим местом стали утверждения о чудовищной жестокости красных отрядов, применявших химическое оружие против мирных то беззащитных крестьян.
Обратимся к документам, а именно — докладам инспектора артиллерии армии по подавлению тамбовского восстания о результатах инспектирования артчастей.
«15 июня 1921 г. N91026
Представляю очередной доклад о состоянии артчастей (к среде
15 июня 1921 г.) …4. По вопросу о выкуривании с помощью газов бандитов из лесов сделано следующее: посланы от Вашего имени телеграммы Главкому с просьбой о высылке 2000 хим. снарядов и 5 химкоманд с соответствующим количеством баллонов с газами. Со своей стороны я просил Инспартреспа о командировании в мое распоряжение двух опытных газотехников. (и срочной высылке противогазов — зачеркнуто) В настоящее время мною составляется инструкция для применения, соответственно, тамбовской обстановки газов, которая своевременно будет разослана начартбоеучастков. 5. Для ускорения получения необходимых пособий, присылки химснарядов и химкоманд и выяснения вопроса о штатах артчастей которые существуют в Тамбовском командовании, самые разнообразные, прошу Вашего разрешения 16го июня съездить на несколько дней с докладом к инспартреспу в Москву. Для ускорения получения пособий прошу подписать прилагаемое сношение Начгуву 30».
16 июня 1921 г. в Тамбов инспарту (инспектору артиллерии, ведавшему обеспечением войск вооружением и боеприпасами) приходит телеграмма: «Козлов 14/ 6—14 часов. Карта 10 верст в дюйме. Согласно приказа комвойсками # 0116/опс сообщаю, что очистке от бандитов посредством удушливых ядовитых газов надлежит площадь лесов, расположенных по обе стороны восточной границы Козловского уезда, ограниченная с запада р. Челибрян, 18 верст севернее станции Селезни и далее вниз по течению до д. Верятино, ст. Бекиндар–Сосновка. С востока западными окраинами д. Вихлей на м. Слобода Троицкая, Атаманов Угол — Верятино и б. Хоботовских, идущих от ст. Хоботово в северо–восточном направлении на д. Бо–гояз у сел ноль верст юго–западнее ст. Новичково. Прошу Вашего срочного распоряжения о подаче баллонов с ядовитыми газами и командировать надежных специалистов в штаб уч. № 02589.
Начбоеучастка 4 Томин. Военком Ганченко».
Вскоре в Тамбов поступает 2000 снарядов с отравляющей начинкой. Инспектор артиллерии армии Касинов делит их между артиллерийскими батареями боевых участков. 1, 2, 3, 4 и 5–й получают по 200 снарядов, 6–й — 100 (из доклада к среде 22 июня):
«4. Относительно применения газов в Москве выяснил следующее: наряд на 2000 химических снарядов дан и на этих днях они должны прибыть в распоряжение начартснабарма, которого я просил выслать по 200 снарядов начартам 1,2,3,4 и 5 боеучастков и 100 начарту 6 боеучастка. При перевозке снарядов я его просил принять необходимые предупредительные меры на случай утечки газов. Инструкции для применения газов предоставляю на Ваше утверждение после чего разошлю ее начартам боеучастков.
1 июля 1921 г. N.21191
Представляю очередной доклад на период с 23 по 30 июня с. г…
III. 250 баллонов и 350 химснарядов прибыли. Прошу указания на какой участок их дать».
Дело в том, что не на всех указанных участках имелись леса, в которых укрывались повстанцы, потому и требовалось распределение снарядов. Как мы видели раньше, само использование химических снарядов против укрывшихся в лесу не было чем‑то необычным. Как именно должны были применяться эти снаряды?
«Приказ № 43 28 июля 1921 г. войскам боевого участка № б под гор. Тамбовомс. Инжавино
§1.Для сведения и руководства объявляю краткие указания о применении химснарядов:
1. Химические снаряды применяются в тех случаях, когда газобаллонный выпуск невозможен по метереологическим или топографическим условиям. Например: при полном отсутствии или слабом ветре, если противник засел в лесах, в местах, труднодоступных для газов.