План фиджийского поселка: Р — РаРа, Ц — церковь, ДВ — дом вождя, ЖД — жилые дома, К — кухонные дома, KB — кухонные дома при доме вождя, ОМ — отхожие места
Дом повторяет форму яву: он прямоугольный в плане, и эта прямоугольная конструкция с удивительным постоянством преобладает повсеместно на Фиджи. Каркас дома образован четырьмя боковыми несущими столбами (в восточной части Фиджи, под влиянием полинезийцев, более популярны дома с дополнительными опорными столбами в центре дома), на которых закреплены в стык поперечные балки, поддерживающие четырехскатную крышу. Такой каркас на самом деле может поставить любой фиджиец: умение строить дома — часть традиционного мужского знания. Но заполнить каркас, выложить листьями тростника и кокоса крышу — уже искусство, и умелый кровельщик до сих пор в большом почете. Жители отдельных местностей традиционно славились умением сооружать яву и дома, так что когда вождь из другого края просит сиетура сладить ему дом (№ 102), он выбирает особо искусных мастеров.
Строительство дома — сакральное действие, перед которым надо испрашивать разрешения и помощи духов и которое надо совершать как обряд. Под опорными столбами дома зарывали подношения духу — зубы кашалота, таро, ямс, свинину. При строительстве дома, предназначенного вождю, под каждым несущим столбом заживо погребали человека (скелеты людей обнаружены археологами) [1, с. 301]. В океанийской культуре не принято называть жертвы их подлинными именами: все сакральное требует сокрытия имени, поэтому для названия людей, погребаемых при закладке дома, имелся свой эвфемизм. Они назывались вакасом-бу-ни-ндуру, что примерно значит "опускающие, ставящие [себя] под опорным столбом", причем вакасомбу —(букв. "спуск в яму") практически синонимично слову мадраи, названию фиджийского хлеба (игра слов основана здесь на том, что мадраи представляет собой вязкую массу из заквашенных бананов, которые для ферментации укладывают вертикально в герметично закрытое подземное хранилище). Позднее правило основания дома "на костях" дало обычай захоронения покойников под домом [23, с. 35], и миссионеры потратили много сил на то, чтобы бороться с этой практикой.
Иногда между опорными столбами дома делается "изгородь" из сухих стеблей бамбука или тростника, расстояние между которыми может быть различным — от локтя до ладони (ср. рассказ, в котором муж узнает об измене жены по волосам ее любовника, зацепившимся за тростниковый стебель, — № 132). Если бамбук или тростник ставится близко, их связывают затем толстой плетеной веревкой. Чаще же "стены" дома делаются из очень толстых, плотного плетения циновок; в отличие от полинезийцев — авторов этой конструкции — фиджийские строители закрепляли эти циновки, а не делали их съемными (ср. [12, с. 9-10, 151]).
Фиджийский дом имеет две-четыре двери. Дверь в короткой стене — для своих; это может быть даже не дверь, а узкий проем, через который входят в дом родные и друзья, вносят пищу (в упомянутом рассказе о супружеской измене любовник к тому же входит и выходит через проем в короткой стене, противоположной фасаду, что усугубляет его вину перед хозяином). В большую дверь в одной из длинных стен дома входят гости, обязанные оказывать знаки почета живущим в доме. Если гость хочет подчеркнуть свое уважение к хозяевам, он садится на пол у самой стены. Почетный гость всегда сидит в центре дома, рядом с центральным опорным столбом или под центральной несущей балкой. Земляной пол дома плотно устлан циновками. Дом обязательно разгорожен изнутри (роль перегородок выполняют подвешенные под крышей циновки), особый покой отведен для сна. (Традиционно фиджийцы спали на возвышении, сделанном из сухих стеблей, листьев, на которые положены циновки. Еще в середине нашего века нередки были случаи, когда в покое для сна ставилась кровать, а хозяева спали рядом, на ворохе циновок. Голову во время сна клали на деревянный подголовник, нередко украшенный резьбой.) В углу дома, а иногда в его центре устраивают очаг — земляную печь. Дым из печи помогает отгонять москитов — бич большинства тропических островов (иногда налеты москитов мучили целые поселки, не давая людям уснуть по ночам). В печи готовят пищу, заворачивая ее в листья таро или банана.
Кроме запекания продуктов в земляной печи фиджийцы издавна знали варение и тушение. Приготовление пищи на пару было возможно благодаря глиняной посуде. Знание гончарства, отличавшее фиджийцев от восточных соседей, сразу бросилось в глаза европейцам; ср. у Дюрвиля: "Между утварью, какую видели мы в лодках, заметили мы несколько грубых горшков, явно туземной работы. Эта ветвь изделий, вероятно, перенесена сюда западными соседями, ибо полинезийцы, гораздо более образованные, и даже соседи Вити, жители Тонга, не знают вовсе глиняной посуды" [5 с. 255-256][9]. Глиняный горшок для приготовления пищи, похожий на большую амфору без ручек, наполняют пищей, наливают туда немного воды, затыкают скрученными в коническую пробку банановыми листьями и укладывают под углом на особые камни-опоры, между которыми разводят открытый огонь.
Гончарство (на современном Фиджи преобладает керамика с отпечатками лопатки) — чисто женское ремесло. По одной легенде, первой мастерицей гончарного дела была дочь Нденгеи, по другой — гончарство стало известно благодаря мастерам с запада; наконец, есть версия, по которой новые жители Фиджи (мужчины!), приплывшие на лодке Кау-ни-тони, хитростью узнали секреты гончарства от на-лека, а потом все перепутали и сказали, что гончарами могут быть только женщины. Эта версия очень похожа на рассказ о том, почему татуировку на Фиджи носят только женщины (№ 20); похожие истории есть и у полинезийцев (ср. [12, с. 140-142]). В большинстве местностей Фиджи татуировка действительно была привилегией женщин (нанесение татуировки на тело девушки имело такой же смысл, как обрезание у юношей: это было знаком начала недетской жизни; считалось, что татуировка делает женщину привлекательной для мужчин), хотя те же Дюрвиль и Уилкс описывают мужскую татуировку (см. выше и ср. [99, с. 57-58]).
Еще одно чисто женское ремесло — выделка таны, знаменитой материи из луба, которой славятся многие острова Океании. Фиджийцы (точнее, фиджийки) делают тапу из коры бумажной шелковицы (Broussonetia Раpyrifera). Дерево срубают тогда, когда его ствол достигает в диаметре около 5-7 см. Кору со срубленного дерева сдирают снизу вверх как можно более длинными полосами — лучше всего, если полоса не разрывается до самой верхушки дерева — в этом случае она может достигать до трех метров длины. Содранные ленты коры очищают от верхнего, зеленого слоя, погружают в воду, скребут острой раковиной и размачивают. Вымоченный луб выкладывают на прочное широкое бревно, причем берут сразу две полосы луба и кладут одну на другую. Их отбивают деревянной колотушкой. Две лубяные ленты при этом "сколачиваются" в одну, а колотушка, сок коры и вода, которой все время обрызгивают луб, делают это соединение абсолют по прочным. Длина отбитых полос тапы уменьшается обычно втрое-вчетверо, так что в результате получаются полосы или квадраты меньше метра. Готовую тапу, которая, в зависимости от отбивки, может быть очень тонкой или достаточно плотной, высушивают и белят на солнце, а затем обычно набивают. Для набивки к доске прикрепляют раковины или кусочки бамбука (размером в мизинец). На такие дощечки кладут тапу, а сверху натирают природным красителем: он удерживается только там, где тана касается выступающих суставов бамбука или выпуклости раковин. Получается характерный геометрический рисунок.
Из тапы делали особо тонкие циновки (эти циновки входили в выкуп за невесту, подношение духу, в дары, которыми следовало загладить какой-то дурной поступок) и набедренные повязки для мужчин, которые Дюмон-Дюрвиль вполне справедливо сравнил с полинезийскими (на востоке Фиджи даже название этих набедренных повязок, маро, в ряде диалектов мало, совпадает с полинезийским). Высокопоставленные фиджийцы к поясу набедренной повязки привязывали длинные, нередко до земли, полосы некрашеной тапы — такой же отличительный знак их высокого положения, как ожерелье из зубов кашалота или белый головной убор наподобие тюрбана.
Женщины в большинстве мест на Фиджи тапу не носили (причина этого табу неизвестна) и, как положено женщинам, бдительно следили друг за другом, чтобы никто не нарушал запрет. Традиционный женский "костюм" — лику. Пояс лику сплетен из коры гибискуса, а от этой плетеной ленты спереди спускаются наподобие передника полоски коры, образующие частую бахрому. Как ношение маро означало, что хозяин его — взрослый мужчина, так и ношение лику было знаком взрослой женщины. Для особых случаев имелись специальные маро и лику; такие "торжественные" лику берут с собой сестры в рассказе о самоубийстве из-за любви (№ 131).
Мы уже читали у Дюрвиля о необычайном внимании фиджийцев к прическам; идеальной для взрослого (прежде всего для знатного) человека была прическа, в наше время облетевшая свет под названием афро: курчавые волосы ее владельца образуют большой аккуратный шар. Девушки укладывали волосы в шар, а кроме того, носили по бокам ниспадающие локоны — знак чистоты и невинности. По традиции волосы или чернили, или с помощью извести делали белесыми, или соком драцены окрашивали в красный цвет. Если естественный шар казался знатному хозяину недостаточно элегантным, прибегали к парику. (Кстати, искусные цирюльники — всегда только мужчины — были на Фиджи в не меньшем почете, чем мастера-плотники или кровельщики.) Головные уборы из материи, о которых уже шла речь, были привилегией мужчин, причем различались в зависимости от их статуса — вожди, жрецы, военачальники носили разные головные уборы и надевали их не всегда, а лишь в особых случаях.
Длинные шпильки и гребни, замеченные Беллинсгаузеном, Дюрвилем, Уилксом, действительно очень помогали чесать голову и бороться со вшами, но капитаны не знали еще одного их предназначения — гребни играли роль оберега, их тщатель