Большое число прозаических и песенных, или поэтических текстов (соло), на самоанском языке было записано в конце прошлого века Дж. Праттом (автором одной из первых самоанских грамматик и составителем первого словаря), миссионером Т. Пауэллом и австралийским исследователем Дж. Фрэзером. Многие из этих текстов, а также английский пересказ некоторых сюжетов, записанных также при непосредственной работе с информантами, были опубликованы Дж. Фрэзером в первых томах "Журнала Полинезийского общества" [51]. Это очень подробные записи с большим количеством интересных этнографических и фольклористических комментариев. Конечно, и в этих и во всех других текстах конца XIX-первой половины XX в. есть немало языковых неточностей (особенно отличаются этим тексты О. Сириха и О. Штейбеля [54; 57]), прежде всего в самой системе записи (слитное и раздельное написание, неточности в расстановке знаков гласных а и о, отсутствие знака гортанной смычки, путаница n и ng), однако они очень точны с фольклорной точки зрения и не подвергнуты никакой литературной обработке.
Наиболее полный свод самоанских фольклорных текстов представлен у А. Кремера [40], побывавшего на Самоа в составе немецкой тихоокеанской экспедиции под руководством П. Хамбруха. А. Кремер работал и с более ранними источниками; тексты органично вплетаются в очень подробное общее описание самоанских островов. Несомненным достоинством текстов, приводимых в [40], является их соотнесенность с конкретными местностями на Самоа, большое число региональных вариантов одного и того же сюжета, толкование многих реалий.
В текстах, записанных О. Штейбелем [57], неясностей довольно много, причем большинство неточностей, создающих особые трудности при переводе, являются следствием именно записи. Тексты записаны от информантов и удачно дополняют многие тексты А. Кремера. Записи О. Сириха [54] и О. Штейбеля во многом дублируют друг друга, так же как и более поздние и несколько беллетризованные записи О. Нельсона, который, кстати, в нескольких случаях взял на себя труд уточнить самоанский текст своих предшественников (при переводе № 28 уточнения О. Нельсона были использованы).
Наконец, совершенно особую группу самоанских текстов составляют толкования пословиц и поговорок, приведенных у Э. Шульца [52] [40]. Несколько текстов-толкований (на английском языке), конечно не таких полных и адекватных оригиналу, как записи [40; 54; 57], были использованы здесь, поскольку в них представлена интересная трактовка некоторых этиологических мотивов, отсутствующих у других исследователей.
В предшествующем сборнике "Сказки и мифы Океании" [11, № 156-159] были использованы только записи А. Кремера и О. Сириха [41], причем перевод был осуществлен с немецкого языка; однако в немецком параллельном тексте, в большинстве случаев сопутствующем самоанскому [40; 54; 57], нередки ошибки и неточности.
Тонганские тексты представлены меньшим числом источников (к сожалению, при подготовке книги остались недоступными сборники тонганского фольклора Э. Коллокотта и Ч. Палмера [42]).
Тонганский фольклор записывался французским миссионером П. Рейтером [48] (несмотря на большое число ошибок в тонганских текстах, многие неточности в комментариях и неразбериху в параллельном французском тексте, записи Рейтера не утратили своего значения для фольклористики). Некоторые тонганские тексты записал в начале XX в. А. Кайо [19], в его книге содержится много интересных лингвистических и фольклорных данных, однако тексты крайне неточны с точки зрения языка и требуют большой дополнительной обработки.
Наиболее полным источником тонганского фольклора является работа Э. Гиффорда [30] (см. также [31], где, однако, значительно меньше собственно фольклорных текстов и текстов на тонганском языке). Э. Гиффорд, как и А. Кремер, провел большую подготовительную работу с предшествующими источниками. Записи Э. Гиффорда довольно подробны, у него приводится много текстов на языке оригинала (языковые неточности, связанные, как и в других случаях, с системой записи, легко преодолеть, работая с прекрасным тонганским словарем К. Черчварда). Тексты либо вообще не беллетризованы, либо обработаны весьма незначительно; приводятся тексты, записанные в разных местностях и на разных островах.
Язык и фольклор ниуэанцев первыми исследовали новозеландские ученые С. Перси Смит и Э. Трейджер, специалисты по полинезийской культуре в целом. В их работах, включающих ряд публикаций в "Журнале Полинезийского общества", статьи о языке и обычаях ниуэанцев, словарь и комментированные записи сказок и мифов, фольклор Ниуэ рассматривается в контексте общеполинезийской духовной культуры. Часть текстов, приводимых в журнальных публикациях С. Перси Смита [55], записаны на ниуэанском или на английском им самим или Э. Трейджером со слов информантов, большинство же записано на языке оригинала грамотными ниуэанцами. Тексты беллетризованы в очень незначительной степени, хотя, несомненно, в них сказывается некоторая тенденция подражать европейской повествовательной традиции (эта тенденция вообще очень характерна для ранних записей океанийского фольклора, сделанных носителями языка, уже испытавшими — при литерализации — существенное европейское влияние).
В подробной работе Э. Луба, посвященной истории и этнографии о-ва Ниуэ [42], учтены достижения С. Перси Смита и Э. Трейджера; автор приводит довольно точные, близкие к жанру устной традиции короткие тексты на языке оригинала и несколько обработанные английские пересказы ряда сюжетов (в основном это исторические предания и былички).
Итак, можно видеть, что качество и специфика записи материала оказываются различными у разных исследователей — все зависит от конкретных целей, знания языка и реалий. Нередко при переводе приходилось выверять те или иные имена или топонимы по более точным изданиям, от каких-то текстов пришлось отказаться из-за недостаточно адекватной их записи. В некоторых случаях — для ряда самоанских и тонганских текстов — были возможны дополнительные уточнения благодаря наличию двух параллельных записей (соответственно [40 и 54; 57]; [30 и 19; 48]).
Основная часть текстов, приводимых в этой книге, переведена с автохтонных языков. Ниуэанский фольклор переводится на русский язык впервые. Представляется, что при обращении к культурам, столь далеким от европейских, перевод с языка оригинала может дать существенно больше, нежели перевод с самого надежного европейского подстрочника: только при обращении к оригиналу можно учесть все те оттенки значения и специфику сочетаемости, которые и делают текст цельным, доступным художественному восприятию, живым и ярким. В каких-то случаях при переводе мы старались сохранить максимальную точность, пусть даже в ущерб красоте русского слога.
В то же время не хотелось бы отказываться от многих текстов, записанных на европейских языках. Такие тексты, не имеющие соответствия на языке оригинала, переводились нами в том случае, когда они могли сюжетно дополнить общую картину корпуса переводов с океанийских языков или представляли собой какой-то особый вариант сюжета, записанного на языке оригинала.
В подавляющем большинстве случаев тексты имеют те заглавия, которые представлены в подлиннике. Некоторые из них могут показаться не соответствующими содержанию, поскольку традиция придания текстам значимых заглавий не была известна на островах и была привнесена сюда европейцами. Нередко текст озаглавливали по его начальным словам или по его первому предложению. Тексты, не имевшие заглавий, были озаглавлены переводчиком (эти заглавия заключены в квадратные скобки); в ряде мест были добавлены некоторые сюжетно необходимые вставки, также заключенные в квадратные скобки.
Комментарии к текстам в большинстве случаев принадлежат переводчику и составлены с привлечением словарей, этнографических и этнокультурных описаний. В тех случаях, когда комментарий заимствован из другого источника (чаще всего при этом комментарий принадлежит тому, кто записывал соответствующий текст), это специально оговаривается. Для нескольких текстов в комментариях не указано место записи, поскольку его не удалось установить. Обычно толкование реалий дается в комментарии или в глоссарии, однако в ряде случаев оно вносится в перевод (например, "сосуд-халава", "дух-аиту" и т. п.). Это сделано для облегчения восприятия текста русским читателем; кроме того, подобные тавтологические элементы присутствуют и в некоторых текстах на языках оригинала; возможно, здесь сказывается ориентация рассказчика, стремящегося объяснить слушающему его чужеземцу какие-либо особо неясные места. И подобные повторы, и введение в тексты европеизмов (см. примеч. к № 26, 35) еще раз подтверждают поздний характер записи текстов, "поправку" на который неизбежно приходится делать.
В задачу этой книги входит познакомить читателя исключительно с повествовательным фольклором островных народов. Здесь не представлен жанр песен, крайне распространенных в Океании (см. выше), жанр загадок. Примером популярных у океанийцев пословиц и поговорок могут служить данные в Приложении ротуманские, самоанские и тонганские пословицы и поговорки. Для рассматриваемого повествовательного фольклора вообще характерно использование многих известных в данном регионе пословиц и поговорок, нередко с народными этимологиями (ср. № 44, 87).
Со времени выхода в свет сборника "Сказки и мифы Океании" [111 прошло уже немало лет. Переводы, приведенные здесь, опираются на традицию, заложенную этим сборником и другими публикациями по. Океании на русском языке. Тем не менее в перевод реалий и в транслитерацию имен внесены некоторые изменения.
Здесь принято дефисное написание антропонимов, мотивированное, во-первых, тенденцией к сокращению и усечению имен и, во-вторых, значимостью имен персонажей, составленных из легко вычленимых компонентов (в ряде случаев, однако, выделяются только наиболее значимые компоненты имен, а служебные элементы, которые также следовало бы выделять дефисным написанием, даются вместе с одним из значимых элементов; ср. самоанское имя Луне-о-валу, которое записывается здесь как Лупе-овалу, и т. п.). Топонимы, за исключением некоторых ниуэанских (см. тексты) и очевидных многокомпонентных образований, даются в слитном написании.