[367]. Мосо залез на пальму и принялся трясти ее с ужасной силой. Увидев это, путники не на шутку испугались. А Мосо схватил один кокос и закричал им сверху:
— Ну, подходите, берите кокосы!
Но путники в страхе убежали. Тогда Мосо пустился за ними, настиг их и всех убил.
И поныне Мосо живет в Фангалеле. Известно, что ни один путник, ступивший на землю, подвластную Мосо, не смеет шуметь или вести себя каким-либо неподобающим образом: все знают, что земля эта принадлежит Мосо.
Побывал Мосо и на Фиджи. Там его прозвали Моа-о-ле-тиале, Толстый Хряк. С Фиджи он возвратился на Самоа и поселился тогда в Фалелима — вот еще одно место, где жил он на этих островах. Называют его также Нифо-лоа, Длинный Зуб, ведь ему под силу жевать даже оо-о-попо, ту часть спелого кокоса, что похожа на губку.
А еще его называют Фале-малеиа [368].
Примечание № 52. [57], конец XIX в., о-в Саваии, с самоанск.
Мосо — один из самых популярных в самоанском фольклоре аиту; ему приписывается особое могущество и злая сила; ср. здесь № 55, 57. Самоанскому Мосо соответствуют фиджийский Туту-матуа, рассказы о котором очень напоминают приводимые здесь, и тонганский Туи Хаа Факафануа [31, с. 154]. Возможно, ему соответствует и дух Сека-тоа, персонаж фольклора о-ва Ниуатопутапу (см. здесь № 73).
Аналогичный мотив необычного рождения см. здесь в № 46.
53. Сау-маэ-афе
Сау-маэ-афе принадлежит к числу аиту. Это полудух-получеловек: отец ее был обычным человеком, а мать — духом. Отца Сау-маэ-афе звали Сами, он жил в деревне Аламуту, что в местности Салеимоа [369]. Мать Сау-маэ-афе, аиту, сошлась с Сами во время одного из своих путешествий, когда она направлялась на Саваии. Сами решил, что она настоящая, живая женщина, а вовсе не аиту — до того она была хороша собой.
Мало кто из жителей Салеимоа видел Сау-маэ-афе, но известно, что это девушка редкостной красоты. Прекрасен ее стан, прекрасна ее грудь, прекрасно ее лицо, прекрасны темно-каштановые волосы. Правда, стоит разгневать ее, как она превращается в старую-престарую старуху с омерзительным лицом, с морщинистой кожей.
А с прекрасными юношами, желанными ей, Сау-маэ-афе, напротив, старается приумножить свою красоту: еще восхитительнее делаются ее темно-каштановые волосы, ее грудь. Если же Сау-маэ-афе видит, что прекрасный юноша все равно не пленяется ею, она убивает его.
Сау-маэ-афе влечет ко всем красивым мужчинам на Самоа. Она неустанно путешествует по островам Самоа — от острова Тутуила до местности Фалеалупо, что на Саваии. Где бы ни пребывала Сау-маэ-афе, она убивает невест и жен тех, кто нравится ей самой, убивает из ревности.
О том, что Сау-маэ-афе пришла, юноша может узнать вот как. Он вдруг внезапно просыпается среди ночи, а проснувшись, не может понять, что же могло разбудить его. Но куда бы он ни повернулся, отовсюду до него доносится сладостный запах — запах сандалового масла или запах сеа. Запах заполняет весь угол, где спит этот прекрасный юноша. Вскоре юноша засыпает снова, и сон его долог. Когда же утром он наконец встает, все в восхищении замечают, что он стал еще красивее, что глаза его покраснели и все тело кажется загорелым. Но все же всякий юноша боится прихода Сау-маэ-афе: ведь если она узнает, что у юноши есть любимая, она убьет ее.
А вот какой случай произошел в 1890 году. На главной дороге Фаситоо появилась некая красавица. Она шла по дороге, волосы ее были подколоты, на ней была юбочка из тонготонго, грудь ее была прикрыта. Все жители Фаситоо в восхищении взирали на прекрасную незнакомку. Они гадали, откуда могла появиться эта девушка: ведь она шла одна, никаких других путешественников в Фаситоо [370] тогда не было [371].
Когда девушка дошла до западной окраины деревни, ее приветствовал благородный и знатный вождь Фаситоотаи. Обратившись к девушке, вождь пригласил ее в свой дом испробовать кавы. Она же страшно рассердилась и сказала:
— Придержи язык! Ты не смеешь даже заговаривать со мной.
Вождь отвечал ей:
— Я вышел к тебе без всякого дурного умысла и вовсе не хотел прогневить тебя. Я только пригласил тебя испить кавы у нас.
Тут девушка разгневалась еще больше и сказала:
— Довольно! Не смей говорить со мной.
И вдруг она исчезла — в одно мгновение скрылась из виду.
Примечание № 53. [57], конец XIX в., о-в Саваии, с самоанск.
54. Дух-осьминог
Аиту в облике осьминога попал на Самоа с Фиджи. Он достиг Апиа и поселился там в море, недалеко от берега — где именно, неизвестно. Потом он двинулся вплавь по речке в глубь острова и там поселился в пещере. Туда, в пещеру, он взял с собой большой коралл пунга и гладкий коралл лапа: они были удобны и к тому же украшали его жилище [372]. Решив построить себе там дом, он набрал камней с гор, что стоят вдали от моря. Камни эти должны были стать опорными столбами его дома. На помощь этому аиту собралось множество разных других духов.
Вот однажды, когда дом еще не был закончен, несколько женщин из деревни Танга [373], что недалеко оттуда, пошли купаться. Одна из них была на сносях. Принялись женщины купаться, и тут она почувствовала, что у нее начинаются роды. Они начались прямо в воде. Все остальные женщины принялись кричать и причитать, что их подруга рожает в воде. Духи, строившие дом осьминога, услышали крики и пошли посмотреть, в чем дело. Увидев рожающую женщину, они страшно испугались: никогда раньше не встречалось им такое. В ужасе убежали духи прочь, как можно дальше от того места. Осьминог тоже покинул те места, последовал за другими духами, и гулким был звук его шагов.
Осьминог поселился в горах, на самой вершине, но никак не мог привыкнуть к новому месту. Ему гораздо лучше жилось внизу; там остались его любимые кораллы. И вот другой аиту, по имени Пава [374], отправился оттуда вниз. Он был знаком с некоторыми тамошними жителями, все больше с детьми и с молодыми людьми. Взяв на себя обязанности посланного, он пошел вниз.
А тем временем до жителей Танга уже дошла весть о том, что одна из женщин их деревни разродилась прямо в воде. Жители отправились за ней, чтобы отнести ее домой. Как раз тогда спустился вниз Пава, посланный на разведку, узнать, не ушли ли наконец те женщины: уж очень хотелось осьминогу вернуться на старое место, туда, где он оставил свои кораллы пунга и лапа.
Теперь осьминогу уже ничто не мешало вернуться вниз. И осьминог подарил аиту Пава головной убор из тутовых листьев [375].
В Ваимаунга жили тогда супруги, жену звали Мули-уму, мужа — Мата-фанга-теле. Эти супруги знались с Пава. И так, через посредство Пава, осьминог сделался духом сражения, духом войны для жителей Ваимаунга. Если в Ваимаунга перед сражением слышали, как осьминог идет своим тяжелым шагом в глубь острова, все трепетали и исполнялись ужаса. Но если осьминог направлял свои гулкие шаги в сторону берега, жители радовались и заранее предчувствовали удачу в сражении. А тутовое дерево по сей день считается деревом жителей Ваимаунга [376].
Примечание № 54. [57], конец XIX в., о-в Уполу, с самоанск.
55. Нифо-лоа
Нифо-лоа — аиту, принимающий временами облик мужчины. Люди, подвластные ему, — его люди — живут в Фалелима и Палаули на Саваии. Один зуб у Нифо-лоа острый и длинный, примерно с палец. Если Нифо-лоа укусит кого-нибудь этим зубом, смерть неизбежна, а спастись можно, только прибегнув тут же к какому-нибудь самоанскому снадобью. По самоанской земле бродит немало духов, исполненных зла, убивающих людей.
Что до Нифо-лоа, у него есть такое правило. Если женщина из Фалелима выходит замуж и отправляется жить к мужу далеко от Фалелима — в Алеипата, или в Туамасанга, или в Аана, Нифо-лоа выслеживает, где ее новый дом, и тоже отправляется туда: он не оставляет такую женщину. Никто на Самоа не знает истинного обличья Нифо-лоа. Но если рядом с домом начинает виться птица веа [377] или появляется белая свинья, самоанец знает, что это Нифо-лоа — ведь до сих пор такой птицы или свиньи не видели в его деревне.
Нифо-лоа позволяет жителям Фалелима возвращаться с моря домой только до наступления темноты. Человеческому глазу недоступен след от укуса Нифо-лоа, но этот невидимый укус приносит невероятные страдания.
Если быстро найти снадобье и приложить его к месту укуса, след от него сразу становится виден; если же снадобье не будет найдено, человек непременно умрет. Тогда след от укуса Нифо-лоа становится виден после его смерти.
Самоанцы до сих пор безмерно боятся Нифо-лоа. Он может укусить своим страшным зубом и мужчину, и женщину, и девушку, может укусить и знатного человека, и простолюдина. Он может укусить в руку, в ногу, в голову — куда угодно, кроме живота. И если уж Нифо-лоа укусит кого-нибудь, с этим человеком нельзя даже заговаривать.
Если Нифо-лоа узнает, что люди отправляются в лес на поиски снадобья от его укуса, он причиняет несчастному такую боль, что тот сразу же умирает. Или он делает по-другому: он сам идет в лес, опережая тех людей, что отправились туда за целебными травами. Вот приходят эти люди к месту, известному обилием целебных трав, а там уже ничего нет: все успел вырвать сам Нифо-лоа.
Но если все обходится и травы для снадобья удается найти, надо приготовить снадобье и приложить его к месту, укушенному Нифо-лоа.
Случись, что человек, идущий по дороге поздним вечером или ночью, вдруг почувствует слабость, он тут же идет к себе домой и ложится. Его близкие спрашивают у него, что с ним, а он отвечает: "У меня очень болит нога, и меня знобит". Тогда всем становится ясно, что нужно скорее искать снадобье от укуса Нифо-лоа. Посылают за знахарем