— Сестрица, откуда мне знать, как вы тут без меня живете — или здравствуете, или бедствуете? — с сожалением отвечала ворона.
— Да я-то живу без нужды, без бедствий, — хвасталась сорока. — Вот детеныши твои после тебя так страдают — ты этого не знаешь.
— Что они так сильно страдают? — спрашивала ворона.
— Детеныши твои чуть с голоду не помирают, покачиваются разные стороны. Вот мне их жаль становится. Вот я от своей пищи отрываю кусочки и отдаю им, — жаловалась сорока и хвасталась. — Я есть я! Я все могу! Если бы не я, твои дети с голоду бы померли.
— Так, сестрица, они ведь до сих пор живы и невредимы, — сказала ворона. — Если бы они вправду голодали, они бы и до весны не дожили, — удивлялась ворона.
— О великий Торум! Сестрица, зачем ты так говоришь? Ведь твои птенцы едва с утра до вечера доживают, — говорила сорока.
Сорока рассердилась на ворону и закричала:
— Ты же сама знаешь: здесь землю снегом покрывает, земля замерзает! Где же здесь твоим птенцам пищу найти? Если бы не я, они бы голодали. Как-то ведь им надо в живых остаться!
И тут ворона возразила:
— Если ты так за ними ухаживаешь, то скажи, почему при нашем возвращении ты на помойных ямах сидишь? Каждую весну ты на помойных ямах сидишь.
Сорока больше ничего не сказала. Так ей стало стыдно, что она молча улетела от вороны. Ворона с тех пор много земель облетает, много рек облетает и возвращается. А сорока больше никого не ругает. Ни о ком не говорит плохо и больше не хвалит себя перед другими. Ворона больше не садится слушать со разговоров. Она много земель облетает, много рек облетает. Ворона с сорокой и теперь живут.
192. Мышонок Земляной Братец
Жил мышонок Земляной Братец со своей бабкой. Однажды говорит мышонок:
— Бабушка, я лодку делать буду.
Бабка его не пускает, говорит ему:
— У тебя, внучек, руки еще слабы.
Хоть и не пускала она, он не послушал, отправился. Вышел из дома, крапивный стебель срезал, вдоль расколол. Концы вместе связал, между половинками в середине палочку воткнул, распорки сделал. Сделал из крапивы лодку, потом еще стебель срезал. Вдоль расколол, весло сделал. Домой пришел, говорит:
— Готова моя лодка!
— Куда поедешь? — бабка спрашивает.
— Тормовать поеду.
— Куда тебе, внучек, — бабка говорит, — руки твои еще слабы, ноги твои еще немощны!
Хоть и не пускала его, отправился. Ехал, ехал, до тормовочной реки добрался. Гребет дальше, видит: олень стоит. Причалил, на берег вышел, говорит:
— Дедушка, что делаешь?
— Внучек, я траву ем.
И дальше ест. Мышонок постоял, молвит:
— Дедушка, поиграем в прятки.
— Внучек, да ведь я не спрячусь, я такой большой! Как дом берестяной, хожу.
— Да нет, — говорит, — дедушка, поиграем!
— Ну что ж, внучек, — олень говорит, — только ты первый прячься.
— Нет, дедушка, ты прячься.
— Ну, как хочешь, — говорит. — Только ты, внучек, не смотри.
Мышонок на землю лег, а олень немного вперед прошел, среди травы улегся. Мышонок Земляной Братец кверху глянул, говорит:
— Дедушка, хвостик твой над травой торчит.
— Вот видишь, внучек, то-то я и говорю: очень уж большой я, не спрячусь.
— А теперь ты прячься, — олень говорит.
Дедушка лег, не смотрит. Мышонок Земляной Братец в стебель травы пролез, по сердцевине вверх поднялся. Сколько ни ищет олень, найти не может. Тот и голос хоть подает — найти не может.
— Довольно, — говорит, — буду траву есть, проголодался.
Ест. Вдруг в животе кто-то молвил:
— Дедушка, меня проглотил!
— Внучек, через рот выходи.
— Нет, слюней очень много.
— Внучек, через ноздри выйди.
— Очень грязно.
— Внучек, ну через уши выйди.
— Нет, очень серы много.
— Внучек, через задний конец выйди.
— Нет, дедушка, очень грязно, не выйду.
Потом молвит:
— Дедушка, я тебе живот разрежу.
— Не режь, внучек!
Хоть и просит: не режь, не режь, мышонок Земляной Братец ножом своим оленю живот прорезал. Потом наружу вылез. Олень упал, мышонок говорит:
— Очень уж большой, я один с него шкуру снять не смогу. Дятла позову, вместе снимем.
Дятла позвал. Дятел пришел, говорит:
— Ну, друг, что тебе надо?
— Иди оленя обдирать!
Дятел подошел, вместе обдирать стали. Оленя ободрали, мясо надвое разделили. Одна доля толстая, другая — тонкая. Большую долю мышонок себе взял, меньшую — дятлу, другу своему, отдал. Потом свою часть в лодку погрузил. Дятел говорит:
— У тебя лодка есть, вот ты и погрузил. А у меня лодки нет, так я детей сюда приведу. Мясо здесь поедим.
Мышонок Земляной Братец в лодку сел, гребет. Гребет и поет:
Из крапивного стебля лодочка моя —
Халь, халь, халь.
Как собачий язык, веслишко мое —
Пуль, пуль, пуль.
К бабке своей как приду,
В лодке, полной мяса,
Пригребу.
В одном месте к поселку выехал, ребята на реку бегут, кричат:
— Дедушка, куда ездил?!
— Тормовать ездил.
— Кого убил?!
— Оленя убил.
— Дедушка, иди на берег мясо есть, котел поспел!
— Пах, пах, пах! Я сам полную лодку мяса везу!
Дальше едет. Гребет и поет. Однажды к поселку выехал. На берегу ребята играют. Увидели его, кричат:
— Дедушка, куда ты ездил?!
— Тормовать ездил.
— Дедушка, а кого убил?!
— Оленя убил.
— Иди, дедушка, на берег рыбу есть, котел поспел!
Мышонок спиной повернулся, говорит:
— Пах, пах, пах! Я сам полную лодку оленьего мяса везу!
Дальше отправился. Гребет и поет. Однажды к поселку выехал. Дети на берегу играют. В сторону реки кричат:
— Дедушка, куда ездил?!
— Тормовать ездил.
— Дедушка, а кого убил?!
— Одного оленя убил.
— Дедушка, иди на берег, из икры суп поспел!
К берегу повернулся, говорит:
— Ням-ням-ням. Это отца и предков моих любимая, вкусная еда. Иду, иду!
К берегу причалил. Весло воткнул, лодку привязал. Пошел на берег, икряной суп ест. Ел, ел, кончил, посидел немного, говорит:
— Теперь, дети, пойдемте на берег со мной. Пойдемте на берег, я дам вам мяса.
С детьми на берег идет. В ямку, вырытую собакой, упал. Упал, живот у него и лопнул. Икряной суп наружу потек. Дети кричат:
— Доску несите, корни[466] несите, шило несите! У деда нашего живот лопнул!
Принесли доску, корни, шило. Живот зашивать стали. Зашили ребята ему живот, встал, с детьми на берег пошел. К лодке пришел, оленью лопатку взял, ребятам отдал. Сам в лодку сел, гребет и поет:
Латаный живот
К бабке своей
В лодке, полной мяса,
Гребет.
Когда он к бабке пришел, у ее дома лишь один угол остался. Три угла завалились. От огня у бабки одна искра только тлеет. Мокрым концом весла оставшуюся искру загасил. Бабка говорит:
— Откуда-то пришедший бродяга, лесной ворон, огонь загасил. Тот огонь, при котором мой внучек на свет появился.
Мышонок тут свою бабку из угла выпихнул, бабка в другой угол покатилась. Из того угла опять выпихнул, опять в другой угол покатилась. Только что родившейся маленькой девочкой стала.
Теперь жить стали. Оленьим мясом питаясь, силы набрались и теперь там живут, и теперь счастливы.
193. Про двух собак
Жили две собаки. Зима наступила, холодно стало. Хозяин им из костей суп сварил. Хоть и поели, да только от супа из костей какая сытость?! Прижались друг к другу, от голода и холода дрожат.
— Послушай, — одна говорит, — вот лето наступит, давай на маленьких щучек ловушку сделаем. На всю зиму еды запасем!
— Ох, друг, верно! Непременно сделаем! Со своим запасом жить будем.
Ну вот настало лето. Хозяева их рыбу ловят. Рыбу полными лодками возят. У каждого очага рыба лежит. Везде еда. Собаки отъелись, разжирели. Спины их, как доски, широкие стали. Однажды в тенек залегли, беседуют:
— Ну, друг, ловушку на маленьких щучек когда будем делать?
— Что ты, друг, какую еще ловушку! Зачем нам? Видишь мы какие жирные. Мы с этим жиром всю зиму проживем. В такую жару кто станет ловушку делать!
Настала зима. Голодно стало. Опять исхудали, от голода и холода дрожат.
— Ну, друг, я говорила, ловушку сделать надо. Теперь как жили бы! Вот лето придет, сделаем, а?
— Верно, друг, в это-то лето уж непременно сделаем! На маленьких щучек лопушку непременно сделаем.
Настало лето. Хозяева их рыбу ловят, полными лодками ее домой возят. Куда ни глянь — везде рыба лежит. Собаки снова отъелись, опять разжирели. Спины их, как доски, широкие стали. Между собою беседуют:
— Послушай, ну как, ловушку сделаем, а? Помнишь, решили сделать?
— Что ты, в такую жару ловушку делать! Да и к чему нам? Мы и так проживем.
Настала зима, холодно стало. Опять похудели, опять дрожат.
194. Лис
Живет лис. Хвост у него тащится в один край озера, голова у него тащится в другой край озера. Бежал-бежал, видит: один старик лодку делает. Сбоку у него стоит маленький мальчик.
— Ты этого мальчика положи под лодку. Он тебе будет показывать, как нужно делать.
Старик положил мальчика под лодку. Живот у него разрубил. Старик говорит:
— Смотри, ты обманул меня!
Лис пошел. Пришел к протоке. Каюк едет. Люди говорят:
— Зверь, землю-воду знающий, садись в каюк.
Сел, спустился вниз. Нашел связку осетровых жабр. Все съел. Выскочил наверх. Люди говорят:
— Какой плес?
— Связка осетровых жабр.
Опять вниз спустился. Нашел связку калачей. Все съел. Наверх выскочил. Люди говорят:
— Какой плес?
— Связка калачей.
Вниз спустился. Нашел полбуханки хлеба. Все съел. Наверх пришел. Люди говорят:
— Какой плес?
— Полбуханки хлеба.
— Вот хитрые плесы!