Вскочил племянник под своей лодкой, столкнул лодку в воду, положил сеть в лодку. Поехал на озеро, поставил сети. Поймал рыбы на раз поесть, собрал сеть, поехал на кладбище. Приплыл к кладбищу, причалил к берегу. Вытолкнул лодку на берег, повесил сети, повесил котел, приготовил пищу. Поел рыбы, суп оставил. Потом заполз под лодку.
На следующий день тетя говорит:
— Поеду на кладбище.
Приготовилась, приехала на кладбище. Дно его лодки мокрое, сети мокрые. Легла она и стала плакать и причитать:
— Да славится мой племянник по имени Мокрая Лодка, да славится мой племянник по имени Мокрая Сеть, да славится мой племянник по имени Икряной Уголок Рта!
В этот момент с другой стороны рукава в воду с рычанием бросился медведь. Тетя начала кричать:
— Племянник, вставай, вставай! Меня сейчас медведь сожрет!
Племянник не выдержал, выскочил, сбежал к реке. Схватились они с медведем драться, медведь начал его бить:
— Почему ты обманываешь, почему ты мучаешь свою старую тетю?
Тетя разняла их. После этого они остановились, поцеловались, обнялись. Отправились домой, пришли, устроили большой пир для всей деревни, большой пир для всего города. Месяц ели, неделю ели. Затем тетя пошла в свою землю, дядя — в свою землю, племянник — в свою землю[142]. И вот живут они в счастье и благополучии до сегодняшнего дня.
32. Ими-хиты
Ими-хиты с бабушкой живут на краю земли. Сделал однажды себе Ими-хиты ледяную горку и катается целыми днями. Как-то раз прибегает Ими-хиты домой и спрашивает бабушку:
— Бабушка, я видел зверька: хвост черный, а сам серый. Что это за зверек?
Бабушка говорит:
— Это белка, внучек. Раньше твой отец добывал этого зверька.
— Я пойду, бабушка, догоню его, — говорит Ими-хиты.
— О внучек, ты еще мал за белкой гоняться. Ты ее погонишь, она на дерево залезет, что ты с ней сделаешь?
Пошел Ими-хиты снова кататься. Долго, коротко катался, снова прибежал к бабушке:
— Бабушка, я опять видал зверька: кончик хвоста черный, а сам весь белый. Что это за зверек?
— Это горностай, внучек. Раньше твой отец добывал этого зверька.
— Я пойду, бабушка, догоню его.
— О внучек, ты еще мал за горностаем гоняться. Ты его догонишь, он под корень дерева залезет, что ты с ним сделаешь?
Опять пошел кататься Ими-хиты. Долго, коротко катался, опять прибежал к бабушке, говорит:
— Бабушка, в этот раз видел такого зверька: весь целиком черный. Что это за зверек?
Бабушка говорит:
— Это соболь, внучек. Раньше твой отец этого зверька добывал.
— Пойду я, бабушка, догоню его.
— О внучек, где тебе догнать соболя. Соболь — это зверь с длинным следом.
— А как добывают, бабушка, этих зверей?
— Как их добывают? Луком и стрелами.
— А какие бывают лук и стрела? Как их делают? Сделай мне лук и стрелы, бабушка.
Бабушке очень не хотелось мастерить, да что поделаешь, если ребенок просит. Взяла она полено, выстругала что-то вроде стрелы. Затем нашла какой-то обрубок палки и сделала внуку лук. На следующий день утром проснулась бабушка, взглянула, а внука уже след простыл.
Долго, коротко ходил Ими-хиты, пришел домой уже под вечер. Принес всякого зверя целую кучу. Бабушка покормила внука, напоила, и сели они вдвоем свежевать добытых зверей. Бабушка учит:
— Твой отец вот так свежевал, вот так правил шкурки.
С тех пор каждый день стал ходить Ими-хиты на охоту.
Всегда уходил, когда бабушка еще спала. Так он ходил, охотился, а однажды вечером за едой сказал бабушке:
— Бабушка, я теперь подальше уходить буду, там больше зверя. Сделала бы ты мне какой-нибудь кузовок, чтобы можно было брать с собой еду. Ходить в лесу я еще не умею как следует, может случиться, что я еще заблужусь где-нибудь.
— Да, это верно, внучек.
Бабушка села и мигом сшила кузовок, чтобы класть еду. На следующий день Ими-хиты надел свой кузовок с едой и пошел опять на охоту. Какой след ни попадется, по тому следу и идет: попался след мышки — идет по следу мышки, попался след ласки — идет по следу ласки. Так он шел, шел, вдруг слышит: кто-то кричит, надрывается. Ими-хиты думает: "Схожу-ка я посмотрю, кто там кричит?"
Стал подкрадываться. Осмотрелся: оказывается, на берегу реки высокая гора. Видит: менкв-поших катается на железных санках. Покатится, закричит и засмеется; покатится, закричит и засмеется. Ими-хиты стоит и глаз с него не сводит. Долго, коротко так стоял Ими-хиты, наконец менкв его заметил.
— Эй, дружок, ты здесь? — говорит ему менкв-поших. — Иди покатайся со мной!
— Нет, — отвечает Ими-хиты, — я пошел на охоту, мне некогда кататься.
— Ну, иди, иди, разок скатимся, чего там?
Ну разве отвяжешься от менкв-пошиха?
— Иди садись на передок, — говорит менкв-поших.
— Нет, на передок не сяду. Я сзади заскочу. Я не удержусь! ты уж очень громко кричишь и смеешься.
— Нет, я не буду очень громко кричать и смеяться.
Вскочил Ими-хиты сзади, и покатились. Когда покатились, менкв-поших так закричал, что Ими-хиты упал без чувств. Долго, коротко лежал, очнулся, видит: менкв-поших поднимается в гору с сапками.
— Эй, дружок, почему ты упал?
Ими-хиты отвечает:
— Я же говорю, что не могу кататься с тобой. Ты очень громко кричишь и смеешься.
— Ну, — говорит менкв-поших, — теперь я буду потише смеяться.
— Нет, я больше не буду с тобой кататься. День проходит, охотиться надо.
— Ну, скатимся, скатимся еще разок. Садись ко мне на колени, не выпадешь.
Отговаривался, отговаривался Ими-хиты, да разве отговоришься от менква?
— Ну, садись, садись, — говорит Ими-хиты, — я опять сзади заскочу.
Покатились. Менкв-поших опять закричал, засмеялся во все горло. У Ими-хиты белый свет из глаз скрылся. Долго, коротко лежал, очнулся, слышит: менкв-поших с улыбкой к нему подходит:
— Что, дружок, опять ты остался?
— Ты так орешь, разве можно с тобой кататься?
— Ну давай еще разок скатимся, да как следует, по-хорошему. Ты садись теперь в санки.
Ими-хиты говорит:
— Нет уж, с тобой вместе я больше не покачусь. Я сам сделаю себе санки, а ты один катайся.
Ими-хиты взял свой топоришко, срубил понравившуюся березку, расколол пополам и стал обтесывать. Менкв-поших смотрит: Ими-хиты тесанет — топор соскользнет, тесанет — соскользнет.
Менкв-поших говорит:
— Когда твои санки будут готовы, если ты так будешь тесать? Дома ты разве на особом месте тешешь?
— Дома я на бабушкином языке тешу.
— Как это ты на языке тешешь? — говорит менкв-поших.
— А я привык к этому. Вот ты привык же кричать и смеяться, — говорит Ими-хиты менкв-пошиху. — Ты вот ляг, я на твоем языке быстро вытешу.
— Ну, ты мне еще язык отрубишь.
— Разве у меня руки без жил, что я топор не сдержу!
Менкв-поших согласился, лег навзничь и высунул свой длинный, как шкура зверя, язык. И ми-хиты положил ему на язык обрубок дерева и стал легонько тесать тонкими стружками. Тешет и приговаривает:
— Когда я был дома, вот так, вот так, бывало, тесал.
Тесал, тесал, стал дотесывать до конца, приловчился и отрубил кончик языка у менкв-пошиха.
Закричал менкв-поших страшным голосом, и Ими-хиты упал без памяти. Долго, коротко лежал, очнулся; совсем замерз. Смотрит: менкв-пошиха нет, только отрубленный кусочек языка остался. Ими-хиты встал, взял кусок языка и пошел по окровавленному следу менкв-пошиха. Шел, шел, пришел к огромному городу. Дома здесь все сложены из лиственниц и елей. Там, где не хватило лиственницы, доложили елкой, где не хватило елки, доложили лиственницей.
Как шел он по следу, так и пришел к дому, стоявшему на другом краю города. Подошел Ими-хиты к этому дому, залез на крышу и приложил ухо к дымоходу, стал прислушиваться. Слышит: менкв-поших стонет и вздыхает. Домашние спрашивают его:
— Что случилось с тобой?
Он показывает рот и что-то бормочет. Спрашивали, спрашивали, так ничего от него и не добились.
— М-м, что с ним могло случиться? — сказал кто-то со вздохом.
— Иди, — сказал тот же голос, — сходи к дедушке из соседнего дома.
Кто-то вскочил, отворил дверь. Вышел, оказывается, маленький менкв. Выбежал и начал плясать. То одну ногу вскинет, то руку вскинет. Пляшет, а сам напевает:
Туда-сюда прыг-скок,
Туда-сюда прыг-скок.
Как спиною повернусь —
Круглая коса трясется[143],
Если грудью повернусь —
Бисерная лепта вьется.
Бежал, бежал, приплясывая, и зашел в один из соседних домов. Только менкв скрылся в доме, Ими-хиты спрыгнул вниз, подошел к тому дому, куда вошел менкв-поших, и стал опять прислушиваться через дымоход.
Менкв-пошиха кто-то спрашивает:
— Что скажешь? Тебя, наверно, за делом прислали сюда?
А менкв-поших все свое продолжает: то ногу вскинет, то руку вскинет, а сам напевает:
Туда-сюда прыг-скок,
Туда-сюда прыг-скок.
Как спиною повернусь —
Круглая коса трясется,
Если грудью повернусь —
Бисерная лента вьется.
Плясал, плясал, да так и убежал, вскидывая то руку, то ногу.
Кто-то в доме говорит:
— Этого беспутного мальчишку, наверно, за каким-нибудь делом посылали.
Как только менкв-поших вошел в свой дом, Ими-хиты спрыгнул с крыши и побежал туда же, влез на крышу, к отверстию дымохода.
Менкв-пошиха спрашивают:
— Ну, что сказал тебе дедушка?
А менкв-поших все время пляшет и поет:
Туда-сюда прыг-скок,
Туда-сюда прыг-скок.
Как спиною повернусь —
Круглая коса трясется,
Если грудью повернусь —
Бисерная лепта вьется.
— Этот мальчишка ничего там, видимо, не сказал. Иди, дочка, помоги своему брату.