— Если не берешь панцирь, я дам тебе клубок ниток. Куда клубок зайдет, туда и ты заходи.
Затем поцеловал его дедушка, и он пошел дальше. Долгое время шагает он долго, короткое время шагает он коротко. Куда клубок заходит, туда и он заходит. Пока он так шел, пришел к берегу моря. На другой стороне моря то ли облако, то ли город. Взял он клубок из сумки, бросил его через море. Появился мост такой ширины, что он мог перейти. Затем он перешел через море. Пришел на другую сторону моря. Сошел на берег — и вот он попал в город, населенный семью каменноглазыми богатырями.
Носящие воду женщины начали над ним смеяться:
— Внук старика Лампаск, старика Вампаск, Богатырь с Вертелом для Весенней Сушки Рыбы, Богатырь с Вертелом для Осенней Сушки Рыбы, ты пришел искать разрушительную месть за отца, ты пришел искать разрушительную месть за мать?[152]
Затем его светлый отец, живущий на седьмом небе с коньковыми балками и дымоходом, вылил на него чашку, полную темной крови, вылил на него чашку, полную мрачной крови [153].
Затем он вошел в дом, населенный семью каменноглазыми богатырями. Встал у двери около чувала. Семь каменноглазых богатырей сидят за столом, вкушая в изобилии пищу.
— Внук старика Лампаск, внук старика Вампаск, Богатырь с Вертелом для Весенней Сушки Рыбы, Богатырь с Вертелом для Осенней Сушки Рыбы, ты пришел искать разрушительную месть за отца или ты пришел искать разрушительную месть за мать? Не гневайся и не сердись! Садись за наш стол есть и пить! Мы дадим тебе в жены без калыма, в жены без выкупа младшую сестру из наших семи сестер.
Едва кончилась эта речь, Богатыря с Вертелом для Весенней Сушки Рыбы, с Вертелом для Осенней Сушки Рыбы привели в другой дом. Его посадили на пары с пологом, на огонь поносили большой семидонный котел, наполнили рыбой:
— Вари этот котел. Сварится котел, тогда приведем сюда твою невесту[154].
Начал он греть котел. Потом посидел недолго, на дымоход дома села птичка:
— Сиськы, тев, тев! Внук старика Лампаск, внук старика Вампаск, дверь твоего дома закрыта и в четырех углах заложен огонь, дно твоего котла забито доской.
Он прогнал птичку:
— Ты, без отца, без матери! Зачем меня обманываешь? Я получу жену.
Затем пошел к котлу, начал его греть. Пошел к парам, улегся. Недолго лежал, на дымоход дома села птичка:
— Сиськы, тев, тев! В четырех углах твоего дома заложен огонь, дверь твоя закрыта, дно котла забито доской.
На это он прогнал птичку:
— Скотина без отца, без матери, почему ты меня обманываешь? Я получу жену без калыма, жену без выкупа!
Потом начал греть свой котел. Пошел к нарам, улегся. Недолго лежал, на дымоход дома села птичка:
— Сиськы, тев, тев! Внук старика Лампаск, старика Вампаск! В четырех углах твоего дома появился огонь.
Он подскочил, подбежал к двери — дверь только гудит! Начал он вымаливать у своего отца, мужчины верхнего неба, панцирь с мелкими ячейками:
— Спусти, отец, панцирь и спусти меч!
Едва эта речь кончилась, упал со звоном панцирь с мелкими ячейками. Тогда надел он панцирь, оперся о меч, выпрыгнул. Когда он выпрыгнул — стоят тут семь каменноглазых богатырей, голые, как мать родила. Светлый отец, живущий на седьмом небо с коньковыми балками и дымоходом, облил его чашкой темной крови, и начал он рубить. Долгое время рубил он долго, короткое время рубил он коротко. Однажды почувствовал тяжесть на правой руке. Остановился вытереть пот. Остановился, взглянул на свою руку: это его жена схватила руку! Он схватил ее, сдавил, сжал, засунул в нагрудный карман.
Затем обежал он город — все семь каменноглазых богатырей убежали. Вырывая у них один волос, вырывая у них два волоса[155], начал их преследовать. Долго ли, коротко ли бежал, догнал их. Они сидят на согнутом дерево[156], вытирая нот. Натянул он свой лук, свою стрелу; потянув одно плечо, отпустил руку. Семерых каменноглазых богатырей насадил на одну стрелу. Затем он снял у них скальпы, забросил на вершину дерева:
— Пусть вас обвевает ветер на месте весенней чайки, осенней чайки[157].
Затем дальше пошел. Долго шел, коротко шел, пришел к берегу моря. Вынул свой клубок из нагрудного кармана, бросил его через море. Появился мост, по которому он мог идти. Перешел он на другую сторону моря, смотал свой клубок, засунул в нагрудный карман. Потом дальше пошел. Долгое время идет долго, короткое время идет коротко. Если снег падает, он вспоминает зиму; если дождь идет, он вспоминает лото. Долго шел, коротко шел, прибыл в город. Его дедушка состарился, и его мать состарилась, и жены братьев его отца состарились.
Затем он вынул свою жену из нагрудного кармана, бросил ее на пол. В рост взрослой женщины стояла она тут, высотой в высокую женщину стояла она тут. Они устроили большой пир для всей деревни, устроили большой пир для всего города. Месяц ели, поделю ели. Бедная женщина и бедный мужчина облизывали пальчики и большие пальцы. И теперь они живут в счастье и довольстве.
36. Сыновья Мужчины с Размашистой Рукой и Тяпарской женщины
Двое сыновей Мужчины с Размашистой Рукой и Тяпарской женщины жили долго, жили коротко. Старший не имеет жены. У младшего есть жена. С какого-то отдаленного конца земли прилетел огромный филин, величиной с деревню[158], сел на вершину лиственницы и качался в эту сторону, и качался в ту сторону. В то время как младший выделяет худые нечистоты, носимые женщинами и мужчинами, и сидит, ему были брошены филином две рукавицы из шкурок филина.
— Страх Внушающую Кольчугу из Полотна Многих Земель Носящий Богатырь, в тот же день, как ты родился, я родилась, в тот же день, как я родилась, ты родился. Кровь от ватах пуповин попала в одно место. Нашим Небесным Отцом, нашей Небесной Матерью нам предопределено быть вместе. Если ты имеешь намерение меня взять в жены, то не жди, пока вскипит кипящий котел, не жди, пока поспеет долговременный котел![159] Мой отец, Кровавый Богатырь, старый Нянк-хуш, желает меня отдать без калыма многочисленным мужам самоедской стороны.
Обе рукавицы из кожи филина он вертит в одной руке, вертит в другой руке: как шов шился — не видно, как работа работалась — не видно, или они в таком виде были созданы. Он вошел в дом и туманной ночью, темной, подобно глазу духа, он лег спать на вшивое место, он лег спать на блошиное место[160]; он не мог спать и думал, как он пойдет к своему брату, сыну Мужчины с Размашистой Рукой и Тяпарской женщины. Когда загорелась утренняя заря, пошел к нему. Его невестка услышала первое произнесенное им слово, когда он оказался на площади города, имеющего площадь. Вторично сказанное слово она услышала, когда он оказался в жердяных сенях, где лежат собаки. В третий раз произнесенное им слово она услышала, когда он оказался на славных половицах дощатого пола. Когда он вошел в дом, его брат мигнул исполняющей домашние работы рабыне большим глазом, мигнул малым глазом. Когда рабыня, исполняющая домашние работы, принесла полное блюдо славного кушанья, он взял концами пальцев один кусочек, он взял концами пальцев два кусочка. Его брат ему сказал:
— Брат, начало той вести, которую ты принес, начало той речи, которую ты принес, изложи.
Брат сказал:
— Прилетел большой филин, величиной с деревню, величиной с город, и сел на прочный городской столб. Им были брошены две рукавицы из шкурок филина: как шов шился — не видно, как работа работалась — не видно, или она так в были созданы. Большой филин, величиной с деревню, величиной с город, сказал: "Страх Внушающую Кольчугу на Полотна Многих Земель Носящий Богатырь! К моему отцу, Кровавому Богатырю, старику Нянк-хушу, прибыли воины со стрижеными головами, прибыли сваты со стрижеными головами[161]. Многочисленным мужам самоедской стороны он меня хочет отдать без всякого калыма. Если ты имеешь намерение взять меня в жены, не жди, пока вскипит кипящий котел, не жди, пока поспеет котел, требующий время, чтобы вскипеть. Быстро одевайся, быстро приходи!"
Его брат ему сказал:
— Своих многочисленных мужей со всего города, своих многочисленных мужей со всей деревни созови вместе, приведи семь оленей, привязанных к одному ремню, привяжи их к прочному городскому столбу, чтобы жертвенной рукой, чтобы рукой, готовой к пиру, принести там жертву. Перед походом к мужским водам чужестранцев[162], для того чтобы созвать туда сотни добрых духов, которые живут на многочисленных мысах, чтобы созвать туда сотни лесных духов, которые живут на многочисленных мысах, и просить у них силу для спины, силу для живота.
Его брат пошел домой и созвал своих многочисленных мужей со всего города, со всей деревни в большое помещение, предназначенное для собрания воинов, предназначенное для собрания сватов. Семь оленей, привязанных к одному ремню, были там привязаны. Многочисленные мужи со всего города, со всей деревни поставили туда берестяные сосуды с пенящимся отверстием[163], берестяные сосуды с обручем в отверстии. Они опускались на колени на площади, поросшей травой, они вставали на площади, производящей траву, и с жертвенной рукой они там стояли, и с рукой, готовой к пиру, они там стояли. Они снимали с животных кожи, варили мясо и клали в блюда и берестяные кузова. Они взошли в большое здание, предназначенное для собрания воинов, для собрания сватов, ели мясо и пили