[164]. Многочисленные седоголовые старцы открыли тогда начало речи, открыли начало слова:
— Княгини нашего города и князья нашего города! О каком отдаленном конце земли вы думаете, изложите вы речи вашей начало, слова вашего начало. В какой отдаленный конец мира вы желаете направить сватов со стрижеными головами, воинов со стрижеными головами?
Младший мужчина сказал:
— Мы снаряжаемся в город Кровавого Богатыря, старого Нянк-хуша, ради младшей дочери Кровавого Богатыря Нянк-хуша.
Многочисленные седоголовые старцы сказали:
— В город Кровавого Богатыря, старого Нянк-хуша, отправлялось много мужей, но, когда они опрокинули свои глубоко сидящие лодки с водяной кормой, в которых они обычно сидели, на деревянные колья, подобные журавлиным ногам, они и поросли оленьим мохом высотою в пядь[165].
Младший брат сказал:
— Если мы, двое сыновей Мужчины с Размашистой Рукой и Тяпарской женщины, отправимся в город Кровавого Богатыря, старика Нянк-хуша, и опрокинем нашу грузную лодку с водяной кормой, в которой мы сидим, на деревянные колья, подобные ногам журавлей, то каким это образом она порастет оленьим мохом высотою в пядь?
Младший муж встал, взял из-за угла чувала полено, нарезал на нем три грани и отметил зарубками сто пятьдесят мужей со своей стороны: где был плох отец, отмечал сына, где был плох сын, отмечал отца; старший брат тоже взял из угла за чувалом полено, нарезал на нем три грани и отметил зарубками сто пятьдесят мужей со своей стороны: где был плох отец, отмечен его сын, где был плох сын, отмечен его отец. Там, где был отмечен отец, плачет сын, там, где был отмечен сын, плачет отец. Младший муж приказал:
— Когда появится утренняя заря, когда взойдет солнце, спуститесь с жердяной пристани, состоящей из множества жердей!
Всем многочисленным мужам, которые были отмечены зарубками, младший муж сказал:
— Когда вы ляжете в туманном месте, чтобы спать крепким сном, то не спите долго!
Наступила туманная ночь, темная, как глаз духа, и они легли спать в туманном месте, чтобы спать крепким сном.
Старший муж пробудился: где-то слышен шум шагающего богатыря, идущего богатыря. Он вошел в сени. Если бы хороший плотник во время постройки не положил туда множество железных полос, не положил туда множество железных кусков, половицы сеней не выдержали бы его тяжести. Войдя в дом, его брат — сын Мужчины с Размашистой Рукой и Тяпарской женщины, сказал:
— Брат, зачем спят так долго мужи, намеревающиеся завоевать питающие[166] источники чужой земли, намеревающиеся завоевать изобилующие рыбой источники чужой страны, мужи, которые легли на туманном месте, чтобы спать крепким сном?
Старший муж встал и мигнул рабыне, исполняющей домашние работы, большим глазом, мигнул малым глазом. Она принесла полное блюдо славного кушанья. Младший брат взял концами пальцев один кусочек, взял концами пальцев два кусочка. Младший брат сказал:
— Из твоих многочисленных складов, где у тебя лежат металлические вещи, из твоих многочисленных складов, где у тебя лежит разный товар, в изобилии выложи глыбы золота, глыбы серебра[167] и в глубоко сидящую лодку брось в изобилии красное сукно и черное сукно, чтобы мы не увидели стесненного края земли, чтобы мы не узнали края земли, полного лишений![168]
Когда старший брат пошел в свои многочисленные склады, где у него находились металлические вещи и разный товар, уже давно занятое ими место стало пустым. Муж, Несущий Край Блюда и Край Туяса, уже давно положил, уже давно набросал в лодку глыбы золота, глыбы серебра. Он поднял свою голову с пробором, с которой падали роскошные волосы, надел кольчугу и то, что было необходимо, и стал шагать по полу: и он живет как князь, и он живет как боярин. Его малые дети пугаются леденящего холода, идущего от железа, холода, идущего от металла.
Когда он шагал по полу, то, на какую половицу он ни наступал, она гнулась наподобие обруча: если бы хороший плотник во время работы не положил сюда множества листов жести, если бы он не положил сюда множество полос железа, половицы не выдержали бы его. Когда работающая в доме рабыня принесла полное блюдо славных яств, он взял концами пальцев один кусочек, он взял концами пальцев два кусочка. Из его глаз потекли слезы длиною в семь пядей, из его глаз потекли слезы длиною в шесть пядей.
— Удастся ли нам, двум мужам, отправляющимся в питающие земли чужестранцев, в изобилующие рыбой земли чужестранцев, вернуться с нашими головами с косами или нет, или наши души, обладающие руками и ногами, от нас, мужей, имеющих руки и ноги, придут в наш Тяпарский город Мужа с Размашистой Рукой, или же наши переливающиеся головные кожи будут где-либо сняты каким-нибудь мужем?
Когда он спустился с жердяной пристани, состоящей из множества жердей, он своим домам, хорошо построенным из дерева, хорошо крытым травой, много раз отвесил поклон, изогнувшись, подобно многочисленным дужкам из черемушника, подобно многочисленным обручам из прутника. Многочисленные мужи со всего города, многочисленные мужи со всего селения между тем собрались. Младший брат посмотрел: в его глубоко сидящей лодке с водяной кормой, в которой он обыкновенно сидит, лежат глыбы золота, глыбы серебра.
Старший брат, когда садился в свою глубоко сидящую лодку с водяной кормой, тоже огляделся: и у него лежат глыбы золота, и у него лежат глыбы серебра. Мужи, идущие на войну, отчалили от берега, мужи, едущие сватать девицу, отчалили от берега. Оставшиеся дома многочисленные седоголовые старцы крикнули громкий клич, который принято кричать при отчаливании воинов; до вершины низкого дерева и до середины высокого дерева он достиг. Когда они крикнули во второй раз, до пестрых облаков достиг их крик. Клич, крикнутый в третий раз, до Золотого Света, отца[169], достиг. Младший муж сказал:
— Послушай, брат, теперь выступим с нашими воинами со стрижеными головами, с нашими сватами со стрижеными головами: до нашего отца, Золотого Света, достиг наш зов. Где теперь наступит для нас день поражения и смерти?
Они сели в глубоко сидящую лодку с водяной кормой, чтобы грести при помощи пальчатого весла, имеющего перекладину наподобие пальца. В то время как они едут, всюду, где у жен и мужей, живущих на семи мысах[170], расположенных по сю сторону реки, где у мужей и жен, живущих на семи мысах, расположенных по ту сторону реки, хватает ума, хватает сердца, они выставляют для проезжающих воинов берестяные сосуды с пенящимся отверстием, берестяные сосуды с обручами в отверстии. Такие места они проезжают, даруя жителям счастье в добыче рыбы, даруя им счастье в добыче пушнины. Здесь они закалывают в жертву кровавых оленей, здесь они закалывают в жертву холощеных оленей. Там, где у людей не хватает ума, не хватает сердца, они проезжают, распространяя разные болезни: ледяных покойников тащат прочь, холодных покойников тащат прочь. В тех местах они оставляют позади себя площади, усеянные кусками женщин, усеянные кусками мужчин. Когда они приехали к какой-то протоке, многочисленные седоголовые старцы сказали:
— Муж, едущий на войну, муж, едущий сватать девицу, пусть здесь приготовят неживую пищу[171], питающую пищу, пусть здесь о силе для спины, чтобы молить здесь о силе для живота.
Пристали к берегу. Многочисленные прозябшие мужи принесли в руках режущее железо с острым клинком[172], многочисленные прозябшие мужи развели при помощи дерева огонь — многоязычный рот девы Тярн[173]. Многочисленные проголодавшиеся мужи принесли в руках котел с железной ручкой, приготовили неживую пищу, питающую пищу, поставили блюда и берестяные кузова, чтобы созвать туда добрых духов, живущих на сотнях возвышенных мысов, чтобы созвать туда лесных духов, живущих на сотнях мысов, и от них просить силу для спины, и от них просить силу для живота.
Многочисленные седоголовые мужи, многочисленные белоголовые мужи сказали, что здесь надо прожить два дня, что здесь надо прожить три дня. Прожили там два дня, прожили там три дня. Наступил день для сбора на войну, наступил день снаряжаться на свадьбу. Младший муж сказал старшему:
— Одень сто пятьдесят своих мужей в дорогую обувь и дорогие одежды, и я одену сто пятьдесят моих мужей в дорогую обувь и дорогие одежды, чтобы, когда мы прибудем в город Кровавого Богатыря, старика Нянк-хуша, нельзя было бы узнать, кто из нас богатырь, чтобы нельзя было узнать, кто из нас простой человек, чтобы богатырь не был принят за богатыря. Когда мы проедем два плеса, когда мы проедем три плеса, будет виден сор Кровавого Богатыря, старика Нянк-хуша. Перед нами будет простираться столь широкий сор, что его глаз не охватывает, как будто там сошлись небо и земля.
Ехали, ехали, посмотрели назад: как будто там протянута черная нитка, посмотрели вперед: как будто там протянута черная нитка. Опять поехали, поехали вперед, и перед ними показался город Кровавого богатыря, старого Нянк-хуша. Дальнозоркими они были замечены, чутким ухом услышаны. Они сказали своему князю:
— Кровавый Богатырь, старый Нянк-хуш, выслушай нас как князь! К нам приближаются воины со стрижеными головами, к нам приближаются сваты со стрижеными головами!
Когда Кровавый Богатырь, старый Нянк-хуш, спустился к жердяной пристани, состоящей из множества жердей, он увидел, что действительно приближаются воины со стрижеными головами, действительно приближаются сваты со стрижеными головами. Его сын Привязывающий Коней, Привязывающий Оленей к Заиндевелому Столбу спустился к берегу, посмотрел, посмотрел и сказал: