— Брат, и ты в твоей глубоко сидящей лодке с водяной кормой, в которой ты сидишь, поднимай хорошо заостренное весло к носу лодки, поднимай хорошо весловище весла, снабженного весловищем.
И старший муж едва проскользнул через плотину из мамонтов и юров. Те лодки, в которых находились простые воины, опрокинулись в воду, и они были съедены мамонтами и юрами. Страх Внушающую Кольчугу из Полотна Многих Земель Носящий Богатырь сказал:
— Брат, пробьем эту плотину из мамонтов и торов. Иначе никакая женщина, никакой мужчина не смогут проехать по поверхности катящей гальку каменистой Оби.
Оба они вышли на берег, опрокинули на невесту семиушковый котел и покрыли его серебряным кровельным листом. Они вошли в семибездную священную воду и начали махать мечом. Куски мамонтов и куски юров стало относить течением. Они пробили плотину из мамонтов и юров, сели в лодки и начали грести пальчатыми веслами, снабженными пальчатыми перекладинами.
На острове Куноват было собрано вражеское войско, столь многочисленное, что нет столько деревьев в лесу, нет столько былинок на лугу. Пристали к берегу, женщину покрыли серебряным кровельным листом и накрыли семиушковым котлом. Они надели свои кольчуги, плотно завязали глаза[189] и стали сражаться: они махали мечом в эту сторону, они махали мечом в ту сторону. Враги падают, как сто куч весеннего сена, как сто куч осеннего сена. Они рубили их и отбрасывали. Оба самоедских богатыря, которые раньше поклялись и ушли, оба эти самоеда оказались тут. Остяцкие воины им говорят:
— Самоеды, вы дали столь великую клятву, столь великий зарок! Зачем вы опять пришли сражаться? Самоед все равно что собака с отрезанным хвостом; если он хочет продлить свою жизнь, какую клятву, какой зарок он не дает?!
Опять стали сражаться. Остяцкие воины отсекают и отбрасывают их черное мясо, их черные кости[190], но они постоянно обретают свой прежний вид. Хотя они их и рубят и отбрасывают, они постоянно вновь воскресают. Брат сына Мужа с Размашистой Рукой и Тяпарской женщины снял шапку с маковки головы и бросил ее:
— Поди позови старика Пит-поу и старика Пума[191] заменить новыми изломанные черенки стрел, приделать новые перья к стрелам, у которых они изорвались.
Кукушка полетела и дала весть старику Пит-поу, улетела, прибыла к старику Пуму, села у верхнего отверстия очага и прокуковала. Старик сидит, строгая черенки стрел, и прислушивается: что такое выкрикивает кукушка? Кукушка сказала:
— Оба сына Мужа с Размашистой Рукой и Тяпарской женщины так пострадали от двух самоедских богатырей, что они ело живы, что они близки к смерти.
Старик Пум снарядился, положил в лодку неживую пищу, питающую пищу, сел в глубоко сидящую лодку с водяной кормой и отправился. По дороге к нему сел старик Пит-поу. Оба старца стали грести, огромные волны, производимые лодкой, идут через речные заливы и через пески. Достигли они устья Конды. Старуха и старик — духи с устья Конды — им сказали:
— Мы жили и зимой, мы жили и летом, но подобного не видели. Что за богатыри, что за силачи едут, какой великий гнев, какую великую злобу они везут с собой?!
Они вышли на поверхность воды:
— Старик Нум, старик Пит-поу, куда вы едете?
— На остров Куноват, там двое сыновей Мужа с Размашистой Рукой и Тяпарской женщины так пострадали, что еле живы, что близки к смерти. Мы едем, чтобы доставить силу их спинам, мы едем доставить силу их животам.
Старцы с устья Конды совещаются и решают:
— И мы отправимся, столкнем остров Куноват в воду и съедим обоих самоедских богатырей.
Они снарядились в путь; они ударялись в речные заливы, они ударялись в пески, они повреждали речные заливы, они повреждали пески. Когда старик Нум и старик Пит-поу достигли острова Куноват, кукушка, которая несла весть, только еще летит через Обь. Оба сына Мужа с Размашистой Рукой и Тяпарской женщины сошли к ним на берег и сказали:
— Каких богатырей мы встречаем, каких силачей мы встречаем! Двух самоедских богатырей мы рубим и отбрасываем, их отлетающее прочь мясо и отскакивающие прочь кости возвращаются на прежнее место, мы их не можем убить.
Старик Пум сказал:
— Начинайте опять сражаться, мы посмотрим.
Они опять начали сражаться. В самом деле, они самоедов рубят и отбрасывают, их отскакивающее мясо, их отскакивающие кости вновь оживают. Старик Нум подбежал и схватил кожаный мешок, который самоеды друг другу бросали[192], и, когда у обоих мужей истощилась сила, он им его бросил, сказав:
— Пинайте и топчите его ногами.
Оба самоеда встали на колени на равнине, производящей траву, встали во весь рост на равнине, производящей траву, и сказали:
— Сыновья княгинь и князей, не убивайте нас, не причиняйте нам зла: родится ли у нас дочь, но будем друг с другом сражаться, родится ли у нас сын, не будем друг с другом сражаться, поклянемся на женский век, на мужской век не воевать между собою.
Старший муж сказал:
— Самоед все равно что собака с отрезанным хвостом, когда он хочет сохранить свою жизнь, какой клятвы, какого зарока он не даст?!
Они бросили кожаный мешок на землю и пинали и топтали его ногами. Самоеды упали на землю и сами собою умерли. Их сожгли на огне. Поднимется южный ветер, он несет их пепел на север, поднимется северный ветер, он несет их пепел на юг.
Все металлические вещи и пушнину, которые они привезли с места, где сражались, они поделили пополам со старцами. Поехали обратно, им встретились старики с устья Конды. Богатыри им сказали:
— Выходите на берег. Куда вы едете?
Старуха и старик сказали:
— Мы едем на остров Куноват. Оба сына Мужа с Размашистой Рукой и Тяпарской женщины так пострадали, что еле живы, что близки к смерти. Мы отправимся к острову Куноват, столкнем его в воду и съедим обоих самоедов.
— Вы, старуха и старик, возвращайтесь назад: мы уже везем обоих сыновей Мужа с Размашистой Рукой и Тяпарской женщины.
Старуха и старик воротились назад. Они достигли устья Конды. Старики пригласили их на берег. Они пили брагу и мед. Оба брата ту часть добычи, которая пришлась на их долю, поделили с ними поровну на две части. Они собрались домой. Многочисленные мужи всего города, всего селения обоих сыновей Мужа с Размашистой Рукой и Тяпарской женщины спустились на берег. Горожане их встретили, обнялись и поцеловались с ними. Они устроили большой пир для всего города, для всего селения. Богатая женщина и богатый мужчина взяли концами пальцев один кусочек пищи, взяли концами пальцев два кусочка и ушли; бедная женщина, бедный мужчина ели и пили, сколько ни есть многочисленных и продолжительных недель в месяце. А старик Пит-поу и старик Пум снарядились по направлению к своей земле. Многочисленные мужи всего города, многочисленные мужи всего селения их обнимают и целуют. На то благосостояние и на то богатство, которое они приобрели, они теперь живут и потом будут жить.
Всякий из многочисленных мужей, кто слушал этот рассказ, пусть он его слушал на счастье добыть рыбу, пусть он его слушал на счастье добыть пушнину.
37. Богатыри города Сонг-хуша
В большом городе Сонг-хуше мы проживали.
На краю этого города какой муж с крепкими суставами ног вырос?
Муж Сонг-хуш, сильный богатырь, мой отец там вырос.
На семь концов земли сватать девиц с косами за хороший выкуп он ходил.
После того как он обошел многие страны на сотворенной богом священной
земле,
Едва ли осталось место на суше или воде, где он не побывал бы.
Когда он достиг самого отдаленного конца мрачного озера[193]
И пошел войной на многочисленных рукастых чертей,
Он в них за их убитых отцов возбудил к себе сильную ненависть.
С семи концов света он взял семь девиц, семь жен.
И ни от семи девиц, семи жен, ни от одной женщины
У него не родилось ни сына-богатыря, держащего лук в руке, привычной
к луку,
Ни дочери-девицы, держащей иглу и работающей концами пальцев.
После этого своему тонху, одетому в малицы из медвежьих и лосиных
шкур,
На боровой стороне реки он пожертвовал семь амбаров, изобилующих
пушным товаром,
На урманной стороне он ему пожертвовал семь амбаров, изобилующих
пушниной.
Торчавшие наружу собольи хвосты[194] обвевал ветер, как шкурки весенних
чаек.
Торчавшие наружу беличьи хвосты обвевал ветер, как шкурки осенних
чаек.
Теперь, когда он уже старик, садился,
То подкладывал сухое сено в изъеденное червоточиной пространство
в лодке между кокорами[195].
После этого он зажег огонь.
Многочисленную пушнину из семи амбаров с боровой стороны
Он положил на огонь,
Многочисленную пушнину из семи амбаров с урманной стороны
Он положил на огонь[196].
Когда к старому тонху, одетому в малицы из медвежьих и лосиных шкур,
Приблизились пять мужей, облаченных в кольчуги,
Одетый в малицу из медвежьих и лосиных шкур тонх зашевелил вместе
с собой и кожистую землю[197].
Тогда сильный богатырь, старик Сонг-хуш, в гневе отправился туда сам,
Схватил одетого в малицу из медвежьих и лосиных шкур тонха
За голову, поросшую роскошными волосами,
Выворотил его вместе с кожистой землей, волосатой землей
И положил его на огонь.
Но, оказавшись в огне,
Тонх сделал скачок, подобно самцу-горностаю, и упал в сторону[198]