Эква-пырись старику спасибо сказал, попрощался и дальше пошел. Близко шел, далеко шел, однажды глаза опустил, домик увидел. В домик зашел, смотрит: старик лежит, спит. Голова в передний угол упирается, ноги в двери высунулись. Эква-пырись шапку на глаза надвинул:
— Дедушка, здравствуй! Что до этой поры спишь?
Старик подскочил, уселся. Всю избушку осмотрел — никого нет. Снова улегся.
— Это, — говорит, — смертушка моя приходила.
Эква-пырись шапку на затылок сдвинул:
— Эй, дедушка! Ты что, человека не видишь, что ли?
— Э, — дед говорит, — Эква-пырись, внучек, это ты меня морочишь?
— А как же! Конечно, я, кому больше!
Встал старик, сладкую и хмельную еду на стол поставил. Есть, пить стали. Поели, попили, дед говорит:
— У меня здесь горностая шкура есть, я тебе ее дам. Если в беду попадешь — в шкуру залезай.
Эква-пырись шкурку взял, старику спасибо сказал и дальше пошел. Долго шел, коротко шел, однажды, глаза опустив, землянку увидел. Зашел туда, видит: старик лежит. Макушкой передний угол подпирает, ноги в двери уперлись. Спит старик. Эква-пырись шапку на глаза надвинул:
— Дедушка! Ты что столько спишь? Здравствуй!
Старик поднялся, вокруг посмотрел, никого не увидел. Лег "обратно и думает: "Видно, смерть моя пришла". Эква-пырись шапку назад сдвинул:
— Э, дедушка, ты, видно, людей узнавать перестал.
— Эква-пырись, внучек, это ты тут шутишь?
— А кто же больше? Конечно, я!
Старик поднялся, разной еды приготовил. Есть, пить стали. Поели, попили, дед говорит:
— Внучек, ты куда идешь?
— Куда иду? Землю осматриваю, жену себе ищу.
— У меня здесь что-то есть, — старик говорит. — Вот носатой мыши шкурка. Я ее дам тебе. Если в какую беду попадешь — в эту шкурку залезай.
Старик Эква-пырисю шкурку отдал. Эква-пырись спасибо сказал, со стариком попрощался и дальше пошел. Долго шел, коротко шел, однажды вниз посмотрел, землянку увидел. Зашел туда, видит: старик лежит. Головой в передний угол уперся, ноги в двери высунулись. Эква-пырись шапку на глаза надвинул, крикнул:
— Здравствуй, дедушка! Что так долго спишь?
Старик поднялся, весь домик осмотрел. Никого не видать. Обратно лег. "Видно, смертушка пришла, — думает, — что-то мне чудиться стало".
Эква-пырись шапку назад сдвинул:
— Здравствуй, дедушка. Ты что, человека не видишь, что ли?
— Эге, Эква-пырись, внучек, это ты меня морочишь?
— Конечно, я! Кому же больше?
Старик поднялся, разной еды приготовил, есть, пить стали. Поели, попили. Старик говорит:
— Ну, внучек, что же тебе подарить? Есть у меня топоришко старый, возьми его себе. Его именем назовись. Теперь имя твое пусть будет Унтвос-лайим-ими-хиты[362]. В беду если попадешь, в несчастье окажешься или колдовать станешь, этот топорик держи.
Эква-пырись топорик взял, в карман сунул, спасибо старичку сказал и дальше пошел.
Далеко шел, коротко шел, однажды к городку пришел. Одна сторона городка развалена, дома погнили, наземь попадали. В городок вошел, народ говорит:
— Неведомый человек, Унтвос-лайим-ими-хиты, пришел.
В том городке вождь по имени Усынг-отыр-ойка был. Унтвос-лайим-ими-хиты поздоровался с вождем, гостить у него остался.
У Усынг-отыра дочь была. Унтвос-лайим-ими-хиты к ней свататься начал.
Отец говорит:
— Вот ты ко мне в город пришел, так смотри: раньше город большой был, а теперь и половины не осталось. От нас тут близко горячее море есть, посреди этого моря две птицы живут. Они мой город разрушили. Если ты богатырь настоящий, этих птиц убей, тогда я тебе свою дочь отдам. Калыма с тебя никакого не возьму.
Унтвос-лайим-ими-хиты говорит:
— А тем птицам как же имя будет?
— Имя им — Товлынг-карс.
— Ну что же, пойду и убью. Пошел.
Однажды пришел к морю с горячей водой. К берегу спустился. Вдаль смотрит, посреди моря высокая лиственница виднеется. А на вершине той лиственницы — гнездо. Через море переправился, до подножия лиственницы той добрался. Смотрит: на стволе ни сучочка, ни задоринки. Как наверх влезешь? Вынул из кармана горностаевую шкурку, влез в нее, горностаем на лиственницу взбираться стал. Долго, коротко взбирался, обессилел. Вынул из кармана шкурку носатой мыши. Влез в нее и снова взбираться стал. Наконец рукой до края гнезда достиг. Вынул из кармана волшебный топорик; одной рукой за край гнезда схватился, в другой топорик сжимает, в гнездо вскочить собрался. В тот момент появилась внезапно Не Имеющая Сердца и Печени Железная Лягушка. Из-под гнезда вылезла и убить его намеревается. Унтвос-лайим-ими-хиты топориком размахнулся, ударил. Между глаз лягушке попало. Лягушка закричала, сорвалась и вниз полетела. Наземь упала, только ухнуло. Насмерть расшиблась.
Унтвос-лайим-ими-хиты в гнездо влез.
В гнезде два птенца Товлынг-карс сидят. Говорит им:
— Вы что же не взлетаете?
— Как же мы взлететь могли? На дне гнезда жила Не Имеющая Сердца и Печени Железная Лягушка. Только мы взлететь соберемся, она нам крылья грызть начинает. Мы поэтому и не взлетали. Мы вот только что лететь думали. Лягушка нас не пускала. Если бы ты не пришел, она опять нам крылья грызла бы. А теперь гляди, как мы летать будем.
— А ну, верно, посмотрю, как вы летаете. А если не полетите, я вас обеих своим волшебным топориком зарублю.
— Нет, мы взлетим, ты смотри только.
Взлетели. Долго летали. Лиственница из глаз у них исчезать стала, вот докуда летали. Вернулись, в гнездо спустились, говорят:
— Ты, Унтвос-лайим-ими-хиты, спрячься скорее; отец наш летит.
И верно. Смотрит: летит Товлынг-карс, в когтях человека в белой парке несет. Когтями в волосы вцепился. Прилетел, человека в гнездо бросил. Птенцы говорят:
— Мы человека есть больше не будем. Мы его из гнезда выбросим.
Схватили человека в белой парке и бросили его вниз. Унтвос-лайим-ими-хиты думает: "Песнь моя вдаль пусть летит, слово мое вдаль пусть несется! Этот человек в белой парке, на землю упав, пусть не расшибется. Глаза его куда глядят, туда пусть пойдет".
В то время птенцы Товлынг-карс говорят:
— Мать наша возвращается.
Товлынг-карс прилетела, женщину в белой ягушке, за волосы держа, принесла. В гнездо бросила. Птенцы говорят:
— Мы людей больше есть не станем.
Эту женщину из гнезда выбросили.
Унтвос-лайим-ими-хиты думает: "Песня моя вдаль пусть летит, слово мое вдаль пусть несется, эта женщина в белой ягушке, на землю упав, пусть не разобьется. Глаза ее куда глядят, туда пусть пойдет".
— Мы людей больше есть не будем, — опять птенцы говорят. — Если бы к нам такой человек не пришел, что с нами было бы? Он Не Имеющую Сердца и Печени Железную Лягушку убил, нас обоих спас. Как мы можем теперь людей есть?
— Где же ваш человек? — Товлынг-карс спрашивает.
— А мы уж его тут спрятали.
— Покажите.
— Нет, не покажем, вы его, пожалуй, съедите.
— Нет, зачем мы такого богатыря есть станем? Покажите его, мы с ним как-нибудь поладим.
Птенцы Унтвос-лайим-ими-хиты отцу с матерью показали. Те его обняли и поцеловали. После этого птенцы с матерью взлетели и из гнезда вылетели.
— Вы в нашу землю обратно летите, — Товлынг-карс-старик им сказал, — а я с Унтвос-лайим-ими-хиты здесь останусь. Он если в беду попадет, я ему помогу.
Птенцы с матерью улетели. Старик Товлынг-карс говорит:
— Унтвос-лайим-ими-хиты, внучек, садись мне на спину.
Тот уселся. Товлынг-карс взлетел, к Усынг-отыра городку его понес. К городку подлетели. Товлынг-карс на землю опустился, говорит:
— Ты иди, скажи: я его убил.
Унтвос-лайим-ими-хиты пришел в город, его спрашивать стали. Отвечает он:
— Я убил.
Усынг-отыр дочь отдать согласился.
— Я дочь отдам, — говорит, — только ты для пира еду достань. На том конце земли, — говорит, — золотой окунь есть. Этого окуня если привезешь, девушка твоя будет.
— Ладно, я схожу.
Эква-пырись к Товлынг-карсу пошел.
— Ну как, внучек? — тот спрашивает.
— А вот, говорят, на том конце земли золотой окунь живет. Его достать велено.
— Ну что же, внучек, садись ко мне на спину, полетим туда.
Поднялся Товлынг-карс, полетели они. Летят, бегущих облаков касаются. К ледяному морю прилетели, опустились. Лед продолбили, вниз смотрят. Разные рыбы плавают. Видят, сорожка-рыба плавает.
— Поймаем ее, — говорят.
Поймали. На лед вытащили. Сорожка на льду лежит мерзнет. Плакать стала.
— Сделайте добро, отпустите меня. Я очень мерзну. Я знаю, где золотой окунь живет, его обмануть сумею и к вам приведу.
Опустили тогда сорожку в воду. Немного погодя она золотого окуня привела. Вместе с ним около проруби плавает. Товлынг-карс изловчился, золотого окуня когтями схватил, на лед выволок. Говорит:
— Ну, Унтвос-лайим-ими-хиты, теперь окуня мне на спину положи и сам садись.
Эква-пырись окуня Товлынг-карсу на спину взвалил, сам уселся, полетели. Близ города на землю опустились. Товлынг-карс спрятался, Эква-пырисю говорит:
— В город придешь, скажешь: "Очень устал я, тащить больше не могу. Запрягите лошадей!" Спросят: "Сколько лошадей надо?" — "Трех лошадей запрягите".
Как Товлынг-карс сказал, так и случилось. Трех лошадей запрягли, еле-еле они золотого окуня довезли. Усынг-отыр говорит:
— На тем конце земли, говорят, живет птица по имени Сат-нематур-шишки. Если ее достанешь, девушка твоя будет.
— Ладно, достану, — Эква-пырись отвечает.
Пошел он к Товлынг-карсу, рассказал ему все.
— Ну что же, — тот говорит, — садись ко мне на спину, полетим.
Полетели. Долго ли, коротко ли летели, однажды к тому месту, где Сат-нематур-шишки живет, прилетели. Товлынг-карс говорит:
— Ты здесь останься, а я ее поймаю.
Пошел он в лес, Сат-нематур-шишки поймал. Обратно полетели. У городка на землю спустились. Товлынг-карс говорит:
— Ты иди, а я здесь спрячусь. Придешь, так скажешь: "Я очень устал, дотащить птицу не могу. Запрягите лошадей!" Спросят тебя, сколько лошадей надо, скажешь: "Трех лошадей запрягите".