У индейцев змея также символизировала молнию. Быстрое волнообразное перемещение, молниеносный удар и моментальный отход – все это говорит об уместности такого сравнения. Неотразимый взгляд василиска и довольно высокая сообразительность быстро наделили змею репутацией мудрости и сделали обладательницей orenda, то есть волшебной силы. Эти две концепции вскоре слились. Представляя змею молнией, символом копья бога войны, индейцы со временем пришли к выводу, что это божество также обладает властью над урожаем. Ведь именно в период наивысшей активности молний идет процесс созревания плодов. Благодаря своей ассоциации с богом войны змея приобретала высокую ценность в глазах воинов, считавших ее эффективным военным средством. Поэтому рог великого принца змей, жившего, как считалось, в Великих озерах, признавался самым мощным военным амулетом из всех существовавших.
Алгонкины верили, что молния была огромной змеей, выплюнутой Маниту, создателем, и что она оставляет змеиные кольца на деревьях, в которые ударяет. Индейцы пауни называли гром «шипением великой змеи».
В заклинании змей – доказательстве магического искусства, – олицетворяемых молнией, которая, как змеиное копье бога войны, приносит победу в сражении, а также имеет самую непосредственную связь с земледелием, лежит секрет могущества символа змеи. Являясь эмблемой плодородных летних дождей, змея-молния почиталась как божество плодородия, но одновременно она была предвестником наводнений и страшных ливней, за это ее боялись.
Вероятно, о поклонении рептилиям (появился даже новый термин – «змеепоклонство») написано больше нудной чепухи, чем по любому другому подобному вопросу. Однако не приходится сомневаться, что змея до сих пор – один из главных персонажей предрассудков различных народов. Как мы уже видели, она часто представляет дневное светило, особенно у зуньи и других племен юга Северной Америки, где поклонение солнцу развито больше, чем в районах с более суровым климатом. Также со змеей часть ассоциировали воду. Причем волнообразного движения рептилии оказалось достаточно, чтобы она стала символом этого природного элемента. Дикарю не потребовалось слишком развитое воображение, чтобы представить змею водяным богом, ведь ее движение так похоже на извилистое русло реки. Кеннебек – название реки в Мейне – переводится с местного диалекта как «змея», а Антиетан, река в Мэриленде, переводится так же с языка ирокезов. И алгонкины, и ирокезы верили в могущественную змею Великих озер. Ярости божества боялись, считалось, что если его должным образом не умиротворить, то оно обрушит свое раздражение на путешественников, рискнувших приблизиться к его владениям, вызвав бурю или проломив под их ногами лед и утащив на дно.
Гремучую змею почитали больше других. Она медлительна в атаке, но в высшей степени ядовита и обладает силой василиска притягивать в пределах дальности броска небольших птиц и белок. «Она обладает той же странной восприимчивостью к ритмичным звукам, как гадюка, и в этом заключается секрет заклинания змей. Большинство индейских магов были знакомы с этой своеобразной особенностью и пользовались ею с ощутимым эффектом, чтобы поставить вне всякого сомнения свои способности общаться с невидимыми силами и подтвердить могущество собственных духов-покровителей, наделивших их возможностью без вреда для себя управлять самыми страшными из рептилий. Заклинателями, часто принимавшими участие в религиозных церемониях, использовалась хорошо известная антипатия этих змей к некоторым видам растений, к примеру лесному ореху, ветки которого, будучи привязанными к лодыжкам, защищают от нападения и, вероятнее всего, в какой-то степени являются противоядием. Такие демонстрации должны были производить неизгладимое впечатление на зрителей и в немалой степени способствовали повышению авторитета исполнителей.
– Кто есть Маниту? – вопрошал певец у алгонкинов.
– Тот, – следовал ответ, – который идет со змеей, он и есть Маниту.
Тесный союз этого символа с религиозными таинствами, самыми темными загадками неведомого, отражен в их языке, а также в языке их соседей – индейцев дакота. В них одни и те же слова – manito, waken – обозначают высшую сверхъестественную силу в широком смысле, а также этот вид рептилий. Благочестивый основатель Моравского братства граф Цинцендорф был обязан этому укоренившемуся суеверию сохранением жизни. Он посещал миссию, работавшую в Вайоминге среди индейцев шауни. Последние ссоры с белыми немало разозлили этот неуправляемый народ, и они решили, что настало время первой жертвы. После того как граф удалился в свою уединенную хижину, к ней подползли несколько воинов и неслышно проникли внутрь. Почтенный старец сидел перед огнем, держа на коленях Библию, и, углубившись в чтение, не обращал внимания на происходящее вокруг. Пока индейцы раздумывали, огромная гремучая змея проползла по ногам святого человека и, не замеченная им, свернулась кольцами, чтобы погреться у огня. Будущие убийцы немедленно позабыли о цели своего визита и бесшумно удалились, твердо уверовав, что граф – действительно Божий человек» (Бринтон. Мифы Нового Света. С. 131–133).
Курение – исконно американский обычай, а согласно верованиям североамериканских индейцев, к тому же имевший священное происхождение.
В священном происхождении табака индеец ни в малейшей степени не сомневается, хотя вряд ли найдется два племени, рассказывавшие одинаковые истории о том, как этот бесценный дар был вручен человеку. Однако суть легенды у всех схожа и может быть изложена следующим образом. Давным-давно, когда духи еще считали мир достаточно хорошим, чтобы иногда жить в нем, очень великий и могущественный дух лег спать в лесу у костра. В это время мимо проходил его давний враг, решивший, что ему представляется удобный случай причинить зло. Он тихо приблизился к спящему и подкатил его к огню, причем так близко, что его голова оказалась на углях, и волосы загорелись. Огонь разбудил спящего. Тот вскочил и, не разбирая дороги, побежал через лес. Пока он бежал, ветер подхватил его обгоревшие волосы, разнес по земле, посеял в землю, они дали корни, и так вырос табак.
Если что-нибудь и превосходило веру дикаря в табак, то только привязанность к своей трубке. В жизни она являлась его постоянным спутником, да и в смерти они были неразделимы. На похоронах можно забыть все, что угодно, но только трубка всегда кладется вместе с индейцем в могилу, чтобы скрасить его путешествие к «местам богатой охоты». «Первая трубка» – одна из самых священных индейских традиций, да и как могло быть иначе, если нет никаких сомнений в том, что первым курильщиком был сам Великий Дух.
Много лет назад Великий Дух собрал всех своих людей вместе и, стоя на скале Красной Трубки, отбил кусок камня, взял его в руки и сделал большую трубку, которую стал курить, пуская над ними дым на север, юг, запад и восток. Он сказал людям, что камень красный и это их плоть, что из него они могут делать трубки мира, но принадлежит он всем. Здесь нельзя делать военные дубинки и ножи для снятия скальпов. Он курил трубку и говорил с людьми, а когда выдохнул последний клуб дыма, его голова исчезла в облаке, и сразу же поверхность скалы на протяжении нескольких миль растаяла и покрылась глазурью. Внизу открылись две больших печи, и две женщины (духи, охраняющие место) вошли в них в блеске огня. Их можно слышать и сейчас: они отвечают жрецам, прибывшим в это священное место посоветоваться с ними.
Упомянутое выше «священное место» – это известная каменоломня Каменных Трубок. Здесь североамериканские индейцы всегда брали материал для своих трубок, и нигде более. Кэтлин утверждает, что во всех племенах, которые он посетил (а таких насчитывается больше сорока, и селились они на территории в сотни миль), трубки были сделаны только из красного камня. Великий американский путешественник Кларк рассказывал, что, общаясь с племенами, которым до этого не доводилось вступать в контакт с белыми людьми, он узнал, что почти все взрослые совершали паломничество на священное место и приносили оттуда камень для трубки. Эта «каменоломня» была настолько любопытной, что Кэтлин постарался описать ее как можно подробнее. Далее приводится данное им описание.
«Мы подходили к ней с востока, и подъем, растянувшийся на пятьдесят миль, на последовательно чередующиеся склоны и террасы, почти незаметно поднимающиеся друг над другом, привел нас на большую высоту. С самой высокой вершины хребта не было видно ни дерева, ни куста, хотя видимость была превосходной, а в восточном и западном направлениях взгляд достигал горизонта. Были видны только бесконечные пространства, поросшие короткой травой, зеленой под ногами и вблизи, но меняющей цвет на голубой в отдалении, делая пейзаж похожим на безбрежные воды океана.
На вершине хребта мы обнаружили знаменитую каменоломню, или фонтан Красной Трубки, которая на самом деле является природной аномалией. Главная и самая удивительная черта этого места – перпендикулярная стена из мелкозернистого, плотного кварца, высотой двадцать пять – тридцать футов, тянущаяся примерно с севера на юг, лицом к западу. Она образует фронт длиной почти две мили и исчезает в обоих концах, скрываясь под поверхностью прерии, которая в этих местах немного поднимается и, возможно, покрывает ее еще на много миль в северном и южном направлениях. Понижение уровня хребта в этом месте было вызвано потоком, созданным расположенными на вершине несколькими ручьями, протекающим вблизи стены. Он со временем смыл, унес слой земли и, обнажив стену на протяжении двух миль, теперь струится по совершенно плоской поверхности кварцевой скалы, а потом падает вниз в глубокий бассейн. Оттуда он находит свой путь к Миссури, являясь истоком знаменитого и очень мощного притока, который носит имя Большой Сиу».
Параллельно стене у ее основания располагается полоска плоской прерии шириной примерно полмили, во всех частях которой индейцы добывали красный камень для своих трубок. Для этого им приходилось раскапывать грунт и несколько слоистых пластов красного камня до глубины четырех-пяти футов. По многочисленным остаткам древних и современных раскопок становится очевидно, что это место на протяжении многих веков использовалось для добычи красного камня. А судя по наличию развалин древ