ший на необъятных равнинных просторах, где совсем немного наземных ориентиров, понимал необходимость некой системы, руководства в своих странствиях, которое можно получить, только строго придерживаясь положения четырех стран света. Он начал относиться к ним с превеликим почтением, как к личным покровителям, и считал, что там обитают некие могущественные существа, под чьей защитой он находится. В большинстве индейских праздников прямо или символически упоминались четыре страны света. Церемония курения, без которой не заключался и не ратифицировался ни один договор, обычно начиналась тем, что вождь племени выдыхал табачный дым в направлении четырех частей света. В некоторых племенах почитали и другие направления, например, вверх – в небо и вниз – в землю. Все части света имели собственный символический цвет и представлялись разными животными или другими божествами. Так, апачи приняли черный цвет для востока, белый для юга, желтый для запада и синий для севера. Чироки те же части света обозначали красным, белым, черным и синим. Навахо для четырех основных частей света использовали белый, синий, желтый и черный цвета, направление вниз у них было черно-белым, а вверх – голубым.
Племена североамериканских индейцев использовали разные способы исчисления времени. Некоторые из них полагались только на смену времен года и сбор урожая, решая, когда следует проводить сезонные и ежегодные праздники. Другие привязывали свою систему праздников к фазам Луны и изменению привычек зверей и птиц. Однако большинство получало информацию о длительности временных промежутков по изменениям фаз Луны. Многие считали, что год – это двенадцать лун, но кое-кто был уверен, что тринадцать – более правильное число. Индейцы кайова считали, что год состоит из двенадцати с половиной лун, а вторая половина переходит к следующему году.
Зуньи из Нью-Мексико упоминают о годе как о «промежутке времени», а времена года называли его «шагами». Первые шесть месяцев годы зуньи носили названия, имеющие сельскохозяйственное или природное значение, а последние шесть имели ритуальные названия. Капитан Джонатан Карвер, который путешествовал среди племен сиу в конце XVIII века, утверждал, что некоторые племена считали годы лунами и составляли их из двенадцати лунных месяцев, а по прошествии тридцати лун добавляли один дополнительный, который называли «потерянным месяцем». Они давали месяцам следующие имена, начиная год с первой новой луны после весеннего равноденствия: март – лунный месяц червяка, апрель – месяц растений, май – месяц цветов, июнь – жаркий месяц. Далее следовали: июль – месяц молодого оленя, август – месяц осетра, сентябрь – кукурузный месяц. Затем шел октябрь – месяц путешествий, ноябрь – месяц бобра, декабрь – месяц охоты и февраль – снежный месяц. Люди не разделяли месяцы на недели, но считали сутки «снами», половины суток – положением солнца в полдень и четверть суток – фиксируя восход и закат солнца. Для каждого из указанных промежутков имелись символические обозначения. Как уже говорилось, многие племена вели запись событий при помощи символических знаков. Восточные племена сиу измеряли время кожаным ремнем с узелками, похожим на quipos древних перуанцев. У других племен методы были еще более примитивными. Калифорнийские индейцы гула определяли возраст человека по его зубам. Индейцы майду различали четыре времени года: сезон дождей, сезон листьев, сухой сезон и сезон падающих листьев. Племя пима из Южной Аризоны вело запись событий посредством зарубок на палках, но никто, кроме авторов записей, понять их не мог.
Основная причина, вызвавшая необходимость в подсчете времени, – точное соблюдение религиозных праздников. Имея в своем распоряжении лишь очень грубые методы, они не всегда могли указать точную дату, когда следовало начать праздник. Такие праздники очень тщательно готовились, само празднование занимало много дней, а правильному исполнению связанных с ними ритуалов придавалось особое значение. В основном эти ритуалы состояли из предварительных постов, за которыми следовали ритуальные танцы или магические церемонии, и заканчивала их пышная оргия обжорства. Большинство обрядов походили друг на друга, а если можно заметить различия, то только связанные с изменением окружающей среды и времен года.
Когда белые люди впервые вошли в контакт с алгонкинами, было отмечено, что они регулярно проводят праздники, чтобы отметить созревание плодов и урожая, а также менее регулярные торжества, связанные с возвращением дикой птицы и началом сезона охоты. Составными частями празднеств являлись танцы и героические песни. В общих чертах эти праздники сохранились до сегодняшнего дня.
Самый замечательный из этих праздников – «Баск» у индейцев крик. Он начинается со строгого поста, который длится трое суток. На четвертые сутки все племя собирается и наблюдает, как верховный жрец трением получает новый огонь. Затем следует празднество с песнями и танцами, занимающее еще трое суток. Четыре бревна складываются в форме креста, концы которого указывают в направлении четырех частей света, и сжигаются как дань четырем ветрам.
В племени мандан, одном из племен индейцев дакота, каждый год отмечали праздник, получивший название Танец Бизона, который знаменовал начало сезона охоты на бизонов. Восемь человек, надев на спины шкуры бизонов и нанеся черную, красную и белую раскраску, имитируют действия бизонов. Каждый держит в правой руке трещотку, а в левой – тонкий прут длиной шесть футов, на спине закреплен пучок зеленых ивовых веток. Церемония проводится как раз в то время, когда ива полностью распустилась. Танцоры занимают места в четырех различных точках каноэ, чтобы представить, таким образом, четыре части света. Два человека, одетые как медведи гризли, стоят за каноэ, ворча и угрожая наброситься на каждого, кто помешает церемонии. Собравшиеся вокруг люди бросают им куски еды, на которые сразу набрасываются два других человека и уносят их в прерию. Во время церемонии старейшины племени молятся за успех охоты на бизонов. На четвертый день в лагерь входит человек в обличье злого духа. Его прогоняют камнями и проклятиями.
Толкование церемонии может быть следующим: с одной из четырех стран света должен прийти бизон, поэтому всем предлагается послать хорошие запасы. Люди, одетые медведями гризли, олицетворяют диких зверей, которые могут помешать стадам бизонов двигаться на территорию племени, поэтому их следует умиротворить. Демон, который навещает лагерь после церемонии, – это, конечно, голод.
Самая высокоразвитая система праздников в Северной Америке была у племен хопи, или мокуи, в Аризоне. Это, по сути, театральные представления. Все индейцы пуэбло, подразделением которых являются хопи, имеют одинаковые праздники, которые проводятся в разные времена года под покровительством разных тотемных кланов, или тайных обществ. Большинство «танцев» организует клан Каткина, и они проводятся в kivas – своеобразных домах для танцев. Эти церемонии берут начало во всеобщем почтении, испытываемом североамериканскими индейцами к змее. Это поклонение основано на идее, что символ змеи с хвостом в пасти представляет круг, полное солнце августа. В летних танцевальных праздниках участвуют заклинатели змей, но в церемонии Каткина змеи не используются никогда.
Дьявольские танцы тоже не являются для индейцев чем-то необычным. Их цель – отогнать злых духов от племени.
Священнослужители американских аборигенов, независимо от того, называли их шаманами, колдунами или как-то еще, в большинстве племен являлись отдельной кастой; помимо своих религиозных обязанностей они выполняли функции лекарей и пророков. Таким образом, то, что шамана нередко называют врачевателем, является вполне обоснованным. Они весьма искусно владели оккультными силами, такими как гипнотизм, и поэтому имели неограниченное влияние на своих соплеменников. Но мы, в первую очередь, рассмотрим религиозный аспект их деятельности. Во многих племенах жречество было наследственным, хотя кое-где учитывались естественные склонности и откровения, пришедшие в снах. Например, у чироки седьмой сын в семье обычно считался подходящим для этой роли. Как правило, религиозная элита не участвовала в общей жизни племени, от которой сама же и отгораживалась. Бартрам в «Путешествиях в Каролине» рассказывает, что юные жрецы племени крик были одеты в белые балахоны, несли на руке или на голове «кожу большой совы, весьма искусно набитую, как символ мудрости и божественности. Эти холостяки также отличались от всех остальных своей молчаливостью, суровым и торжественным обликом, а также горделивой походкой. Расхаживая по улицам города, они тихими приятными голосами напевали песни или гимны». Чтобы еще более усилить чувство благоговения, испытываемое окружающими, жрецы переговаривались между собой на тайном языке. Например, магические заклинания некоторых алгонкинских жрецов произносились не на обычном языке, а на придуманном ими диалекте. Племена чокто, чироки и зуньи тоже использовали особые эзотерические диалекты. Все они являлись всего лишь модификацией языков нескольких племен, усиленных добавлением вышедших из употребления слов или идиоматических выражений других племен.
Шаманы занимали выдающееся положение в качестве врачевателей. Индеец приписывает все болезни, так же как и любой телесный дискомфорт, воздействию сверхъестественных сил. Он не понимает, что нездоровье может быть вызвано неполадками в собственном организме, и считает, что оно является следствием воздействия внешней силы. Его мучит некое оскорбленное им сверхъестественное существо, душа убитого им животного или злой колдун. Если бы людские тела не подвергались таким воздействиям, они оставались бы живыми вечно. Почувствовав недомогание, индеец идет к шаману, которому рассказывает о симптомах и одновременно об обстоятельствах, которые, как он подозревает, могли привести его в такое состояние. Если индеец накануне убил оленя и не произнес соответствующие умиротворяющие молитвы, он начинает подозревать, что ему вредит дух оленя. Если он подстрелил птицу и впоследствии заметил такую же недалеко от своего жилища, он непременно сделает вывод, что она прилетела отомстить. В первом случае шаман, выслушав пациента, может дать ему какое-нибудь простое лекарство. Если лечение не принесет результата, он отправится в вигвам страдальца, чтобы произвести более тщательный осмотр. Обнаружив место, где поселилась боль, он ударяет по нему несколько раз, после чего начинает его активно массажировать, призывая в помощь духа, являющегося естественным врагом другого духа, который, как считает шаман, мучит больного. Так, если он подозревает в злом умысле дух оленя, то зовет дух горного льва или Великой Собаки, чтобы его прогнать. Если шаман считает, что всему виной мелкая птица, он позовет Великого Орла, чтобы тот ее убил или сожрал. По мере предполагаемого приближения этих могущественных помощников он приходит в возбуждение и, пошлепывая пациента, принимается громко распевать заклинания, которые должны ускорить пришествие дружеств