Старик явно не желал никуда идти. Он попросил юношу внимательно осмотреть небо и сказать, если тот заметит хотя бы малейший признак облаков. Юноша заверил старика, что облаков нигде не видно, после чего отшельник вышел из пещеры, отправился к месту, где лежал убитый медведь, и попросил своего спутника, чтобы тот положил тушу ему на плечи, что молодой человек и сделал, попутно выразив удивление недюжинной силе старика. Тот уже успел уйти со своей ношей довольно далеко, когда из грозных черных облаков, быстро собравшихся над головой, раздался страшный удар грома. Охваченный ужасом, старик отбросил ношу и резво устремился вперед. Со вторым раскатом грома он превратился в гигантского дикобраза и бросился сквозь кусты, попутно выстреливая во все стороны свои иголки, словно стрелы. Теперь на колючую спину создания посыпался град молний. Когда дикобраз достиг входа в пещеру, одна из них, самая сильная из всех, с сокрушительной силой ударила в него, и тот замертво покатился в свое логово.
Охваченные радостью громовержцы снова спустились с неба, очень довольные удачным завершением своей миссии. Молодой охотник потребовал, чтобы они выполнили свое обещание и доставили его домой к матери. Привязав юноше крылья из облаков, они перенесли его по воздуху и аккуратно опустили на землю перед вигвамом его матери. Вдова была счастлива вновь увидеть сына, которого считала погибшим, а громовержцы были так довольны оказанной юношей эффективной помощью, что предложили ему сопровождать их каждой весной в охоте на монстров. Тот согласился и во время одной из экспедиций опустился на землю, чтобы попить из водоема. Когда он вернулся к своим спутникам, те заметили, что вода, смочившая губы юноши, заставила их блестеть, будто они смазаны маслом. Громовержцы попросили указать им водоем, из которого юноша пил, после чего сообщили, что в нем обитает монстр, которого они уже долгие годы разыскивают. После этого они выпустили молнию в водоем, который сразу высох, обнажив на дне гигантского червя из числа тех, которые уничтожают урожай. Монстр был королем червей, и его гибель принесла облегчение многим поколениям земледельцев. После окончания экспедиции юноша вернулся на землю и рассказал своим соплеменникам о делах, которые ради них творит Хайнун. Те посчитали необходимым учредить особый культ этого божества и сделали его верховным божеством своего народа. Даже сегодня многие ирокезы обращаются к Хайнуну, как это делали их деды, и выказывают величайшее почтение при упоминании его имени.
Вопрос об истинном статусе известного героя ирокезов Гайаваты довольно запутан. Он изображается как историческим персонажем, так и мифическим полубогом, причем как у ирокезов, так и у алгонкинов. И в исторических трудах, и в самых диковинных мифах он является чрезвычайно важной фигурой. Некоторая путаница, связанная с его именем, по большей части обязана своим возникновением поэме Лонгфелло «Песнь о Гайавате», придавшей широкую известность содержавшимся в ней неточностям. Не подлежит сомнению факт, что поэт-романтик Лонгфелло объединил в образе своего Гайаваты двух персонажей. Один из них – мифический Манабозо, он же Мичабо – именно этим именем он первоначально намеревался назвать поэму, а второй – вполне реальная историческая личность – Гайавата. Манабозо, согласно преданиям, был полубогом племени оджибве, и именно ему, а вовсе не Гайавате должны быть приписаны совершенные в поэме подвиги. Нет никакого сомнения, что мифы возникли вокруг имени ирокезского героя, поскольку мифы являются тем плющом, который, переплетая, соединяет все исторические руины и придает им живописность в глазах современного читателя. Однако доказано, что за легендарными историями о Гайавате есть солидная фактическая основа, и период его активности описан современными американскими историками с вполне приемлемой степенью точности.
Гайавата, или Гейан-Ват-ха, был вождем ирокезского рода, принадлежавшего к племени или онондага, или могаука (мохока). Его главным достижением было объединение «пяти наций» ирокезов в Великую лигу. Это событие вышло за рамки чисто национального, поскольку сильно повлияло на судьбы европейцев, сражавшихся в Америке. Известно, что пять наций объединились в XVI веке, следовательно, Гайавата должен был жить и работать примерно в это время. Позднее лигу стали именовать «шесть наций», а чаще – «семь наций».
Когда ирокезы – «люди длинного дома» были обнаружены французами и голландцами, они населяли территорию, где ныне располагается западная часть штата Нью-Йорк, и находились на более высокой ступени развития, чем большинство индейских племен. Они обрабатывали землю, выращивали маис и табак, были весьма искусны в войне и дипломатии. Они сильно укрепились благодаря Великой лиге, или Кайанерен Кова (Kayanerenh Kowa), которая, как уже было сказано, была основана их вождем Гайаватой, и стали самым важным из североамериканских племен.
Если верить преданиям о возникновении Великой лиги, объединение началось еще в XIV веке. Гуроны и ирокезы, как утверждают, некогда были одним народом, но позже разделились. Гуроны поселились на озере, впоследствии названном их именем, а ирокезы направились в Нью-Йорк, где пять племен объединились под одним общим советом. Совершенно очевидно, что предания ошибочно относят это событие к столь ранней дате, потому что одна из двух ветвей семейства ирокезов (та, что включает могаука и онейда) оставила только немногочисленные следы ранней занятости, да и они, судя по экспертным оценкам, относятся примерно ко второй половине XVI века.
Ранняя связь между ирокезами и гуронами и их последующее разделение сомнению не подлежат. Семейство ирокезов разделилось на две ветви: синнека (онондага, каюга и сенека) и каниенга (могаука и онейда). Синнека обосновались в западной части штата Нью-Йорк, а каниенга – в Хочелаге (Монреаль) и на реке Святого Лаврентия, где жили, вполне мирно соседствуя с алгонкинами. В 1560 году между каниенга и алгонкинами возникла ссора, причем последние прибегли к помощи гуронов. Это стало началом затяжной войны, в которой каниенга здорово досталось. Постепенно каниенга теснили вдоль берегов озера Шамплейн и озера Джордж, пока они не достигли долины реки Мохок, где и поселились на границе с ононда.
К тому времени онондага стали мощным племенем, очень воинственным и свирепым, да и каниенга, давно привыкшие к состоянию войны, были не самым мирным народом. Поэтому им не потребовалось много времени, чтобы начать враждовать друг с другом, к тому же оба племени враждовали с гуронами. Онондага возглавлял великий вождь Атотархо, чьи кровавые подвиги и изощренные военные хитрости наводили ужас на соседние племена. Среди его воинов был благородный Гайавата. Он был в ужасе от страданий, которые несли с собой набеги Атотархо, его ум государственного деятеля постоянно искал пути к миру. Он видел, что создание союза – средство не только сохранения мира между народами, но также и противостояния врагу. Два следующих года он созывал ассамблеи для рассмотрения своего плана, но всякий раз мрачное присутствие Атотархо делало свободное обсуждение невозможным. В отчаянии Гайавата покинул земли онондага и отправился на восток через страну онейда. В конце концов он поселился среди могаука и стал членом их племени. Некоторые источники утверждают, и эта идея не лишена правдоподобности, что Гайавата изначально был могаука и, прожив некоторое время среди онондага, вернулся к своему народу. Во всяком случае, могаука явно легче подчинялись доводам рассудка, чем онондага. Среди вождей принявшего его племени был некто Деканевидаг, который проникся идеями конфедерации и согласился работать вместе с Гайаватой. Были отправлены гонцы к онейда, которые попросили их вернуться через год, по истечении которого переговоры возобновились. В результате вожди онейда подписали договор, открывающий Кайанерен Кова. Посольство к онондага оказалось бесполезным, поскольку Атотархо упорно отвергал новую систему. Позднее, когда в Кайанерен Кова вошли каюга, к могущественным онондага были снова отправлены гонцы, и Атотархо получил весьма дипломатичное предложение возглавить Большой совет. Мрачный воин, тщеславие которого было таким образом удовлетворено, снизошел до принятия предложения. Очень скоро он стал истинным энтузиастом, и только благодаря его усилиям в лигу вошли сенека.
Союз ирокезских племен был создан, и «серебряная цепь», так звали Большой совет, собрался на берегах Солт-Лейк. Число вождей, представлявших каждое племя, зависело от численности племени. Больше всего представителей – четырнадцать человек – направили онондага. Представительство в совете должно было стать наследственным и передаваться по материнской линии, как у шотландских пиктов{13} и других примитивных народов, но никогда от отца к сыну.
Лига приобрела такое могущество, что к ирокезам стали относиться с большим почтением. Они уничтожили своих прежних врагов гуронов и подчинили себе микмаков, могикан, пауни, алгонкинов, чироки и много других племен. Влияние лиги на британскую историю трудно переоценить. Когда в 1611 году прибыл француз Шамплейн{14}, он вмешался в конфликт от имени гуронов – далекоидущие последствия этого действия он не мог предвидеть, но именно с этого события началась непримиримая ненависть ирокезов к французам, обеспечившая успех Британии в длительной борьбе между европейскими нациями в Америке. Кто мог бы сказать, чем закончилась бы эта борьба, не будь вмешательства местного фактора?
Но ирокезы не были вовсе уж кровожадным народом. Пять наций связывали крепкие братские узы, доброта и взаимопонимание, и таким образом, по крайней мере, частично осуществилась мечта Гайаваты о мире. Конечно, нелегко сказать, как далеко собирался Гайавата зайти в претворении в жизнь своей идеи всеобщего братства. Видел ли он Великую лигу охватывающей все нации на земле, или его амбиции были полностью удовлетворены союзом пяти наций – об этом история умалчивает. Но даже в самом ограниченном смысле его деятельность была воистину великой, и благородство, кои