он в 982 году, с детства изучал буддизм и стал, как гласит легенда, «учеником ста учителей». В 21 год он принял монашеские обеты и продолжал изучать канон, а в 1011–1022 годах с сотней учеников посетил остров Суматру, где обучался у тамошних гуру.
Способ, которым Еше О хотел заманить Атишу в Тибет, был очень даже прозаичным – жители Гуге собрали много золота для подношения монастырю, в котором обитал учитель. Тот сначала отказался, а затем на Гуге напало племя карлуков, захватило Еше О в плен и потребовало отдать золото, равное его весу. Однако Лха Лама категорически запретил подданным выкупать себя, настаивая, что деньги предназначены для гуру: «Я стар, все равно скоро умру, пусть лучше приедет Атиша». Вся эта история растрогала пандита, и он согласился заглянуть в Тибет годика на три. Судя по тому, что приехал он в 1024 году, а Еше О жил еще много лет после, с карлуками вопрос о выкупе удалось решить каким-то иным способом.
Сначала Атиша рассчитывал пробыть в Тибете всего три года, но когда подошел срок возвращения, дорога назад через Непал оказалась закрыта из-за войны, и тогда учитель решил посетить Центральный Тибет. Когда Атиша и его ученик Дромтонпа прибыли туда, у селения Палтанг встречать их вышла большая толпа людей. «Кто это такие?» – спросил гуру. «Местные вожди-священники вышли встречать тебя», – ответил Дромтонпа. «Если ли надобность в моих проповедях, если тут так много буддистов?» – удивился монах. Тем временем встречавшие подошли ближе, и Атиша увидел, что вожди-священники одеты в дорогие одежды, увешаны драгоценностями и ведут за собою толпу слуг. Скептически наблюдая за всем этим, индийский гость согласился, что его проповеди аскетизма и умеренности будут тут весьма кстати.
Неизвестный автор. Портрет Атиши. XI в.
В итоге Атиша остался в Тибете до самой своей смерти в 1054 году. Он написал, перевел и отредактировал большое количество «новых» сочинений, при этом также переводил «старые» санскритские книги, найденные тут ранее. Его главный ученик, тот самый Дромтонпа, «собрал творчество учителя и объяснил его доступно», создав новую школу – Кадам.
Кагью и Джонанг
Но не только школа Кадам вышла из недр Сармы. В X и XI веках в Индии жили учитель Тилопа и его ученик Наропа, махасиддхи, монахи и мастера тантры. А в Тибете в 1012 году в семье помещиков родился Марпа Дарма Вангчук, человек необузданного и упрямого характера, получивший в два года новое имя Марпа Чокьи Лодрё и отданный родителями в ученики самому Дромтонпе, научившему юношу классическому санскриту. Когда Марпа подрос, он продал свою часть наследства и отправился в паломничество в Индию, где стал учеником Наропы.
Сам Наропа так охарактеризовал своего подопечного:
В соответствии с предсказаниями моего гуру
Мой сын, Марпа Лодрё, достойный сосуд,
Пришел из северной Страны снегов,
Чтобы стать моим преемником[8].
Когда деньги закончились, Марпа вернулся в Тибет, завел семью и хозяйство, совершил еще два путешествия в Индию, стал одним из авторитетнейших переводчиков и учителей Тибета, параллельно с этим проповедуя идеи своих наставников и дожив до 1097 года. Ученики Марпы основали школу Кагью, или «красные шапки», ибо монашеские одеяния лам этого течения всегда красного цвета. Отличие этой школы – в устной передаче знаний «шепотом на ухо» и упоре на практический опыт в противовес теоретическим рассуждениям.
ТРИ ВЕЛИКИХ УЧЕНИЯ
Считается, что существуют три Великие системы учения, которые были дарованы Буддой сперва индийцам, а потом и тибетцам:
• Великое совершенство, или Махаати, которое является важнейшей частью школы Ньигма;
• Великая печать, или Махамудра, учение всех школ Сарма;
• Великий срединный путь, или Махамадхъямака, учение школы Джонанг.
Джонанг возник как развитие и продолжение Жентонга – учения, появившегося в XI веке. В 1294 году один из последовательно сменявших друг друга гуру, Кунпанг Чодже Цондру (1243–1313), основал монастырь Пунтсок Чойлинг в месте по имени Джомонанг, в Цанге (средняя часть Тибета). С того времени духовная традиция, связанная с этим местом, стала называться Джонанг. Это течение развивает сложные понятия «абсолютной пустоты». Вот например: «В их традиции не все является пустым от себя. Четко отделив то, что пусто собой, от того, что пусто другим, они говорили лишь, что все, являющееся поверхностной реальностью, пусто от себя, а то, что является абсолютным, то пусто от другого»[9]. Увы, объяснять тонкости школ тибетского буддизма нам, рациональным людям европейской цивилизации, вообще очень сложно…
Танка махасиддхи Наропы. XIX в.
Вкратце, все школы исповедовали идеи Будды, утверждая, что жизнь – это страдание, корни которого лежат в желаниях. Все они в значительной степени опирались на тантрические практики, стремясь достичь пограничных состояний и обрести сверхъестественные способности. Различия заключались главным образом в священных текстах, которые изучались и почитались в каждой школе, в центральных культах и, конечно, в ритуалах. В Ньигме, например, как говорилось выше, главным был культ Падмасамбхавы. Соответственно, адепты оного течения отмечали как религиозные праздники все важные дни из мифологической биографии учителя – его уход из мирской жизни, принятие обетов, великое созерцание на кладбище, «несгораемость» и так далее. Естественно, в круг главных сочинений входили тексты, посвященные культу Гуру Ринпоче, как еще называют Падмасамбхаву, или приписываемые ему.
Сакья
Вкратце, все школы исповедовали идеи Будды, утверждая, что жизнь – это страдание, корни которого лежат в желаниях. Все они в значительной степени опирались на тантрические практики, стремясь достичь пограничных состояний и обрести сверхъестественные способности. Различия заключались главным образом в священных текстах, которые изучались и почитались в каждой школе, в центральных культах и, конечно, в ритуалах., который и дал начало новой школе. С самого начала контролировал и монастырь, и школу аристократический клан Кхон, из недр которого, передавая власть от дяди к племяннику, выходили все настоятели Сакья. Представители этого направления прославились не только своей ученостью и созданием множества религиозных трактатов, но прежде всего своей политической активностью. Как истинные аристократы, они стремились к объединению Тибета в единое теократическое государство и поддерживали тесные связи с монгольскими правителями Китая из династии Юань, что привело к их «почти успешным» попыткам централизации власти.
Гуру Ринпоче. XV–XVI вв. Художественный музей округа Лос-Анджелес, США
История этой школы выделяет пять великих учителей Сакья. Первый – Сачен Кунга Нинбо (1092–1158), сын основателя монастыря. Он был известен как большой ученый, но наряду с тем оставался крупным феодалом, главой клана Кхон, носил титул чжалпо (владыка, князь). После него настоятелем стал его сын Сонам Цземо (1142–1182), а после него – третий сын, Дракпа Гьялцен (1147–1216). Все они не принимали жестких обетов, имели семью и детей, потому традиция называет их «тремя белыми» монахами. Внук «первого великого», Кунга Гьялцен Пэлсангпо по прозвищу Сакья-пандита (1182–1251) принял обет безбрачия и стал «первым красным» (или «оранжевым» – цвет одеяний монаха-ламы). Наследовал ему «второй красный» – племянник Дрогён Чогьял Пагпа (1235–1280), последний из «пяти великих учителей Сакья».
ГРОЗНЫЕ МОНГОЛЫ
В конце 1230-х годов до Тибета докатились, хоть и на излете, монгольские завоеватели. В 1239 году отряды Дорда-дорхана и Легдже разграбили северные области и разрушили монастырь Радэнг. Но на самом деле пославший их хан Годан (Кутан, Кудэн), сын верховного правителя монголов кагана Угэдэя, не собирался сразу захватывать Тибет – для начала хотел разведать, кто обитает к западу от его владений. Дорда-дорхан доложил ему, что наибольшим авторитетом среди тибетцев в тех местах, где он побывал, пользуется глава школы Сакья – Сакья-пандита. Хан послал ему приглашение ко двору, причем довольно грубое, написав, что ежели монах не явится, то за ним придет большое войско и пострадает много простых людей. Как настоящий буддист и противник насилия Сакья-пандита скрепя сердце в 1245 году приехал в китайский город Лянчжоу, ставший ставкой Годана.
Перед отъездом наставник совещался с некоторыми иными «вождями-священниками», которые выработали условия, на которых Тибет соглашался подчиниться монголам. Это была довольно дерзкая с их стороны формула «наставник и покровитель», предусматривающая, что тибетские гуру станут духовными наставниками монгольских ханов, в ответ на что те будут их политическими покровителями. Годан отсутствовал в Лянчжоу – все Чингизиды съехались в Каракорум выбирать преемника умершего еще в 1242 году Угэдэя, и вернулся только в 1247 году, когда и произошла их встреча с Сакья-пандитой. И хан внезапно согласился стать «племянником» тибетского гуру, ведь фактическое положение дел сводилось несколько к иной форме – Тибет обязался платить дань, а монголы соглашались его не трогать. Однако новую веру Годан принял – так началось распространение буддизма среди монголов. Возможно, решающую роль сыграло то, что пандит вылечил его от какой-то ужасной болезни вроде проказы.
Годан отправил в Тибет послание ко всем «вождям-священникам», сообщив, что налагает дань, а Сакью-пандиту назначает правителем страны, который эту дань и будет собирать. Похожую схему монголы использовали на Руси, выдавая ярлык одному из князей. Не все были согласны подчиниться, и не столько монголам, которых все-таки побаивались, сколько именно школе Сакья. Недовольные требовали от настоятеля вернуться и объясниться, что вполне могло закончиться отравлением, как бывало уже не раз, но хитрый монах остался при дворе Годана в роли духовного наставника хана. Ему построили дворец, в котором он писал ученые трактаты и послания в Тибет, где объяснял, как нужно жить и что делать.