Разгулялись демоны войны по всей земле. Рекой полилась человеческая кровь, заволокло небо дымом от пожарищ. И вот опустела земля. Заросли дороги степным ковылем, на месте улусов зацвели дикие травы, выбелило солнце кости убитых.
Сколько прошло дней и ночей, сколько погасло и загорелось в небе звезд, сколько грозовых туч пролилось дождем, сколько утекло в реках воды, — невозможно сказать, как нельзя сосчитать песчинки на дне морском.
Однажды на утренней заре спустились с неба на землю две кукушки — серебряная и золотая. Обернулись кукушки девушками, стали ходить по пустынным долинам, собирать волшебные травы, кропить целебным соком белые кости. И вот начали кости обрастать живой плотью, начали глаза видеть, грудь — дышать; ожили погибшие, будто пробудились от долгого сна.
А девушки обернулись опять кукушками и улетели.
Поднялся с земли Албынжи, посмотрел на синее небо, вдохнул запах степных трав, услышал звонкую песню ручья. Почувствовал сын Хулатая, как вновь наполняет его богатырская сила, расправил широкие плечи, вскочил на своего коня, нетерпеливо бившего копытом, и вихрем полетел к логову Юзут-Арыг.
Достиг Албынжи края болотной трясины, стал спускаться в черную глубину. Стоит на дне трясины черная юрта, у входа свалены человеческие кости. Толкнул Албынжи тяжелую дверь и увидал Юзут-Арыг, а рядом с ней своего отца, удалого некогда Хулатая. Сидит Хулатай с помраченным взором, реют над ним туман и темнота.
Обнажил Албынжи свой блестящий меч, сверкнувший во тьме ярче солнца. Вскочила Юзут-Арыг, схватила свой меч, кривой и черный, как болотная коряга. Скрестились мечи — светлый и черный. Ходуном заходила земля, расплескались моря и реки. Шипит Юзут-Арх, как змея, рычит, будто дикий зверь.
Но вот начала она выбиваться из сил, стала звать на помощь Хулатая. И тот, одурманенный злым колдовством, вступил в схватку с родным сыном. Затрещали кости Албынжи под натиском Хулатая, будто ломались сухие кусты.
Услыхал Хулатай этот треск — и спали с него чары. Смотрит — едва не убил он родного сына, защищая черную дочь войны. В гневе повернулся он к Юзут-Арыг, чтобы задушить ее голыми руками, но она обратилась в облако черной пыли — и исчезла. Тут же рассыпалась в прах ее трехногая кобыла, рассеялось ее черное воинство.
Вышли Албынжи с Хулатаем из тьмы на свет. И увидели счастливых людей на цветущей земле. Сказал Албынжи людям: «Нет больше черной Юзут-Арыг, навсегда сгинули демоны войны, теперь никто не сожжет ваше жилище, никто не угонит вас в рабство!»
Среди тех, кого захватила в плен Юзут-Арыг, отыскал Албынжи свою мать — Чистую Луну — и вместе с родителями отправился в землю своих предков, туда, где среди зеленых берегов катит свои светлые воды река Хан-Харасуг.
Зарыдал Хулатай, увидев родную землю, и сквозь слезы промолвил: «Был я когда-то молод, а теперь борода моя поседела. В чужих краях, в бесславных делах пролетели годы — их не вернуть!»
Снял он седло со своего коня, быстроногого Хара-Хулата, и сказал: «Прощай, мой верный друг! Много носил ты меня по свету и заслужил отдых. Отныне принадлежат тебе все травы на цветущих полях, все воды в ручьях и реках. Пасись на приволье до самой смерти!» Убрал Хулатай в сундук свой острый меч, свой тугой лук, подобный месяцу, и сказал: «Прощай, мое верное оружие! Не взмахнет больше старый Хулатай острым мечом, не натянет тугого лука!»
С той поры жил Хулатай на покое, а его сын, молодой Албынжи, правил землею своих предков мудро и справедливо.
Глазами старца смотрел Хулатай —
От счастья ликует родимый край.
Победы творец Албынжи-богатырь
Охраняет народа счастливый мир.
Он каждому роду главою стал,
Он мысли и правде просторы дал,
Он славой народ свой навек увенчал[100].
Часть IX. Мифы тофаларов
Тофалары, или, как называли их до начала XX века, карагасы, живут в самом центре Восточных Саян по берегам Бирюсы, Уды и других рек Енисейского бассейна. Склоны Саян покрыты тайгой и высокогорной тундрой, изобилующей ягелем, который охотно едят олени, поэтому оленеводство издавна было основным занятием тофаларов. Олени особой карагасской породы самые крупные, выносливые и неприхотливые из всех северных оленей: карагасский олень за день может проделать до 60 км, неся на спине двухпудовый груз.
Группа мужчин, женщин и детей. Тофалары. Начало XX в.
© МАЭ РАН 2024
Кроме оленеводства, тофалары всегда занимались охотой. Они вели кочевой образ жизни, перекочевывая с места на место на лыжах или оленях по таежным тропам, на лодках или плотах по быстрым рекам. Летом поднимались высоко в горы, где было прохладнее, зимой ставили свои чумы у подножия гор.
Женское грудное украшение — «лунница». Начало XX в.
ГАУК НСО «НГКМ»
Самоназвание народа тофа означает «человек», а наименование карагасы по традиции переводится как «черные гуси». Предположительно, часть тофаларов почитала своим предком черного гуся, и со временем название этого рода распространилось на весь народ. Однако Анатолий Васильевич Преловский (1934–2008), исследователь, поэт, переводчик, очень много сделавший для того, чтобы познакомить широкого читателя с мифами и легендами народов Сибири, объясняет происхождение этнонима «карагасы» по-другому: «На древнем тюркском языке, на одном даже из его диалектов, словцо “гас” означало “кость” (в смысле “род, племя”). А “кара” имело значение не только “черный”, но и “могучий, сильный”. И кроме этого, еще одно значение — “старший”. Так и надо было бы понимать: “кара-гас” — старший род»[101].
В настоящее время численность тофаларов невелика — чуть больше семисот человек, однако она держится в этих пределах, почти не изменяясь, на протяжении четырехсот лет.
Известный этнограф Бернгард Эдуардович Петри (1884–1937) назвал культуру тофаларов реликтовой. Действительно, тофалары всегда с большим уважением относились к своему прошлому. Одна из тофаларских пословиц гласит: «Не зная тайги — заблудишься, не зная прошлого — споткнешься». Их мифологические представления, хотя и испытали влияние ламаизма и христианства, корнями уходят в глубокую древность.
В тофаларских мифах о сотворении мира в качестве изначального создателя упоминается птица. В них говорится о том, что в изначальные времена «не было ничего» и только летала «первая утка». Она снесла яйцо, которое разбилось и растеклось, образовав море, а скорлупа стала земной твердью. Примечательно, что в отличие от аналогичных мифов других народов здесь отсутствует представление о первобытном Хаосе в виде водной стихии — мировые воды возникают из утиного яйца одновременно с землей.
В другом тофаларском мифе мир творит божество, которое носит имя Пурхан (Бурхан), то есть Бог вообще. Самобытность и особую глубину этому мифологическому сюжету придает то, что в нем мир возникает в процессе борьбы Пурхана со злым духом Аза, а следовательно, является результатом противостояния добра и зла.
В давние времена жили за облаками Пурхан и Аза — одни в пустом мире. Пурхан ходил в белой шубе, Аза — в черной, Пурхан был добрым, Аза — злым, и между ними шла нескончаемая борьба, в которой ни тот ни другой не могли победить.
Наконец Пурхан подумал: «В одиночку мне никогда не одолеть злого духа. Нужны для этого помощники» — и сотворил землю, ровную и гладкую, как выделанная шкура лося. Взмахнул Пурхан левой рукой — и на земле выросли высокие деревья, луга покрылись зеленой травой, потекли в разные стороны полноводные реки и быстрые ручьи. Взмахнул Пурхан правой рукой — и в лесах появились звери, полетели птицы по поднебесью, рыба заплескалась в речной глубине.
Спустился Пурхан с облаков на землю, огляделся кругом. Красиво на земле, но животные, едва завидев бога, испугались и разбежались кто куда. Понял Пурхан, что среди бессловесных существ не найти ему помощника, и решил сотворить человека.
Прошелся он по лесам, поймал семьдесят семь медведей, взял каменный скребок и стал соскребать с них шерсть. Одной рукой держит медведя за голову, а другой скребет. Так стали медведи людьми. Только на голове у них осталась густая, длинная шерсть.
Наделил Пурхан людей разумом и речью, а потом велел им собрать побольше камней и сложить высокую гору. Принялись люди за работу — и вот выросла гора до самого неба. Пурхан остался доволен и назвал ту гору Ыдык-Даг — Священная гора.
Поднялся Пурхан на вершину Священной горы и закричал громовым голосом: «Выходи, Аза, на последний бой!» Спрыгнул Аза с облаков, сцепились противники в смертельной схватке. Собрались люди у подножия горы, с тревогой следят за сражением. И вот оттеснил Аза Пурхана к самому краю горной вершины и обманным движением едва не столкнул вниз. Ахнули люди, а один из них, самый сильный и храбрый, бросился на помощь Пурхану. Словно буря, обрушился он на Азу, обхватил поперек тела и сбросил с горы.
Поблагодарил Пурхан храбреца, дал ему имя Даг-Ээзы, повелел жить на Священной горе и быть хозяином всех гор.
Сначала люди жили на земле все вместе, хотя занятия у них были разные. Одни разводили скот — от них пошли буряты, другие пахали землю и выращивали зерно — от них пошли русские люди, а третьи ходили на охоту и ловили рыбу — они стали предками тофаларов. Со временем буряты переселились ближе к югу, русские люди ушли на запад, а тофалары остались жить около горы Ыдык-Даг. А Даг-Ээзы, хозяин гор, стал им помогать, потому что сам был из их числа.