Среди гостей было много молодежи. Некоторых, особенно парней, Айсолтан видела впервые. Тамадой провозгласили старого друга хозяина Джепбара Сахатовича. Рядом с ним сидел симпатичный, но, судя по растерянному лицу и неловким движениям, стеснительный парень. "Эх-ва!.. Да у Джепбара, оказывается, есть взрослый сын, а я и не знал!" — возбужденный Беркели подошел к другу, и тот познакомил его с племянником. Было заметно, что Ялкаб понравился не только хозяину дома, но и многим гостям, особенно девушкам. После того, как веселье было в полном разгаре, Беркели поинтересовался у друга:
— Странно, приятель, странно… Никак не пойму, где ты прятал этого джигита? — Беркели пристально посмотрел в глаза Ялкаба.
У проницательного Ялкаба запела душа: разговор начинал течь по предполагаемому им руслу… Он поспешно проглотил кусочек молодого барашка и опять протянул руку к искрящемуся бокалу.
— В песках, дружище, в песках… Ялкаб решил подгрызть науку под корень… Вот и мечется из одной пустыни в другую, с одного бархана на другой.
— Вах, какая же наука может быть в песках? — удивленно спросил Беркели.
— Редко читаешь газеты, дорогой! Именно в песках и наука, и открытия, — Джепбар загадочно улыбнулся. Жаль только, что нет настоящей поддержки, а говоря точнее, племянник никак не может подобрать подходящую тему для научной работы.
— Да, в нынешние времена в любом деле необходима поддержка, — вмешался в разговор известный садовод Фазиль, сидевший напротив Джепбара. — Мой младший брат пятый год обивает пороги институтов и не может защитить готовую тему. Друзья для застолья есть… А поддержки — нет! Прошли славные времена, когда из наших ран друзья; высасывали яд…
— Так-то оно так… И все же, выход можно найти, — поддакнул Беркели, пытаясь повернуть разговор на более веселый лад.
Ялкаба нельзя было назвать истуканом за столом. Держаться в обществе он умел. Но сам в разговор не вмешивался и лишь изредка ронял ничего незначащие фразы. Особенно много не ел и не пил. Ни с кем не танцевал. В честь Айсолтан не провозгласил заздравный тост, и со стороны могло показаться, что празднество ему безразлично. Но это было далеко не так. Из-под опущенных ресниц за Айсолтан следили пытливые и ласковые глаза джигита, и девушка чувствовала это… Глядя на балагурящих отца и Джепбара, она смутно догадывалась, что разговор идет о ее дальнейшей судьбе.
Рассыпая комплименты перед Айсолтан, благодаря и пожимая руки хозяину, повеселевшие гости постепенно расходились по домам. Девушки, помогавшие матери Айсолтан убирать посуду, о чем-то перешептывались и хохотали, поглядывая на Ялкаба.
— Какой общительный парень, словно воды в рот набрал… — иронизировала гибкая, как ящерица, черноглазая озорница.
— Действительно, видела молчунов, но такие, как этот, не часто встречаются…
— Ошибаетесь, подружки… Молчал он не зря… Разговаривать ему было некогда. Вы заметили, что он не мог оторвать глаз от нашей Айсолтан, — затараторила самая бойкая.
— Кто знает, может, влюбился?..
Айсолтан слушала все это и лишь краснела. Ее сердечко колотилось в предчувствии чего-то неведомого и желанного. Но всему есть предел.
— Да перестаньте вы!.. Нашли о чем судачить! — Но всем было ясно, что девушке льстили эти беспечные разговоры.
После того, как гости разошлись и двор опустел, хозяин долго не заходил в дом. Побродил по двору, опять зашел в беседку, сосредоточенно о чем-то думая. Беркели не был заядлым курильщиком, но на этот раз не выдержал, закурил оставшуюся после гостей сигарету. Закашлялся и пристально посмотрел на распахнутое окно, за которым находилась Айсолтан. Но перед его мысленным взором была не только дочь, но и Ялкаб…
— Скорей бы увидеть их вместе, — сказал он жене. — На первый взгляд, не пустопорожний парень… Никак не может подобрать тему… Да разве везет на каждом шагу? Нельзя же отступать от намеченной цели из-за одной неудачи? Если у парня есть тяга к науке, к знаниям, то почему бы не помочь? Джепбар ищет поддержки?.. Что ж, поживем — увидим, возможно, и поддержим, кемпир!"[12]
Прошло два месяца, и в доме Беркели опять собрались гости… Шумная и пышная свадьба Айсолтан и Ялкаба надолго осталась в памяти приглашенных. "Айсолтан вступила в семейную жизнь… Не каждой встречаются такие умные и рассудительные парни, как Ялкаб. В каком бы направлении ни пожелал расти, я всегда помогу ему. Пусть учится, достигнет ученых степеней… Ради счастья дочери ничего не пожалею. Ялкаб для меня теперь и зять, и сын!" — произнес в конце торжества Беркели. И всем стало ясно, что на Ялкаба возлагаются большие надежды.
На свадебное путешествие молодоженов не поскупились ни Джепбар, ни Беркели. А деньги — это навоз… Сегодня нет, а завтра воз… За полтора месяца молодые супруги побывали в Ташкенте, Киеве, Ленинграде, Москве. Столица вытряхнула из карманов беспечного Ялкаба последние рубли, и он дал телеграмму Беркели.
Деньги получили на второй день и вернулись домой с ворохом нужных и ненужных вещей "Все это можно было достать и у меня…", — нахмурился Беркели, но промолчал.
Тесть с зятем посидели в беседке, поговорили… Вскоре Ялкаб получил новую диссертационную тему.
— Это то, что нужно! — радостно воскликнул он, размахивая пустой папкой, на которой синими чернилами было написано: "Остатки морских черепах, найденные в низменности Каракумов".
Шло время… И прошло ни много, ни мало три года. В папке нашли место несколько торопливо заполненных бумажек, но весомее от этого она не стала. В конце концов, черепахи надоели младшему научному сотруднику, и он "нечаянно" потерял папку, а вместе с ней и все свои "труды"… Всей семьей погоревали и постарались поскорее забыть о пропаже… Пытался забыть и Беркели, но из этого ничего не получалось. Ведь пока Ялкаб "работал" над диссертацией, старик все его расходы взял на себя. Под предлогом необходимых командировок Ялкаб побывал во многих городах. И каждый раз, когда модно одетый муж Айсолтан отправлялся из дому, его карманы были набиты деньгами. Не знал яшули лишь одного, самого главного: деньги уплывали, а дело не двигалось… Мозоли на руках Ялкаба так и не появились… Дважды Ялкаб заявлял, что собирается в экспедицию. Но местом полевых работ были не Каракумы, а крупные города, гостиницы и рестораны. Но и в отдельных номерах он не брал в руки карандаш и почитывал лишь детективы… Привыкший пользоваться силой и знаниями других, Ялкаб подыскивал людей, которые, как говорится, испили из семи рек… И нередко выворачивал карманы перед прохвостами, научившимися, что называется, жевать с левой стороны. Но и деньги не помогли… Просадил много, а найти человека, который написал бы за него диссертацию, он так и не смог.
Айсолтан, хотя и не показывала вида, но всегда страдала, когда уезжал муж. И уже через несколько дней после его отъезда, залает ли собака, пройдет ли по улице машина, она прилипала к окну, надеясь на его возвращение. Но раньше, чем через месяц, Ялкаб редко когда появлялся. Постепенно тоскующая молодая женщина превращалась в иссохшую былинку. Не в силах удержать свою боль в трепещущем сердце, она падала на холодную постель и беззвучно плакала, прикусывая язык…
Выйдя замуж, Айсолтан все реже стала появляться в магазине, а когда забеременела, то и вовсе перестала выходить на работу. Беркели, скрепя сердце, какое-то время, под предлогом отгулов, больничных листов и отпусков за свой счет, стыдливо покрывал прогулы дочери… Но бесконечно тянуться так не могло, и он подписал заявление на расчет.
Когда родился первый ребенок, супруга дома не оказалось. Айсолтан навещали подруги и мать. Больное сердце Айсолтан пуще прежнего пылало из-за равнодушия мужа. Около месяца она промаялась в больнице. Когда выписалась, ребенка нёс домой не муж, а ее отец.
Молодая мать надеялась, что ребенок найдет место в сердце Ялкаба и остепенит его. Ялкаб появился поздней ночью и спросил о сыне лишь тогда, когда тот запищал. "Да у меня сын! Сын!" — наигранно воскликнул он. Но истинной радости в его голосе Айсолтан не уловила и молча уткнулась в подушку… "Толстокожий верблюд! — впервые со злостью подумала она. — За что такое наказание?"
Прошла всего лишь неделя, и Ялкаб опять стал собираться в командировку. Безропотная жена не выдержала и запротестовала:
— Скажи, Ялкаб, есть ли у тебя хоть капля жалости?.. Ты же видишь, что я болею…
— Зачем так, солнышко мое ненаглядное! Не перекладывай на меня заботы о единственном ребенке.
— Была солнышком, да погасла… Довел, муженек!
В это время в комнату без стука вошел Беркели.
— Успокойся, дочь, потерпи! Не более, чем через год, твой муж взойдет на вершину науки… Как говорила моя бабушка: "Не ломай нож о коровий хвост…". Скоро наступит и твое спокойное время, — пытался утешить ее отец. Но видно было, что он и сам не очень верил в звезду Ялкаба.
Безрассудная трата денег постепенно превратила в лед и сердце завмага, и он решил откровенно поговорить с зятем. "Ты, сынок, перестань метаться в разные стороны, словно одинокая муха под потолком… Вас уже трое и скоро, как я понимаю, будет четверо, а ты мучаешь и себя, и свою семью. Не пора ли заняться делом, которое тебе по силам?" Жестокие, но справедливые слова ошпарили зятя.
— Ну и ну! — только и смог выговорить Ялкаб. — А я-то… надеялся.
— Надеялся и я, сынок! Но одной надеждой сыт не будешь… Из дома вынести легче, чем внести.
Пока добрел до двора Джепбара, Ялкаб просеял через решето памяти почти всю свою непутевую жизнь. И, возможно, впервые посмотрел на себя как бы со стороны. Сжимая тонкими руками железный угольник калитки, он постоял с минуту в оцепенении и сам себе вынес суровый приговор: "Дурак! Мерзавец! Не клюнь хоть сегодня…"
Решительно вошел во двор и заявил полнотелой тетушке:
— Побыстрее ставьте казан! Дядя везет гостя…
— Что за гость, милый?
— Бывший ваш сосед… Сердар!
— Ну… Для такого гостя я мигом, — захлопотала она. — Да, чуть не забыла… Толко что Айсолтан с ребятишками приходила, справлялась о тебе.