Чепер не верила, что он умирает, но перечить не решилась.
— Ты никогда меня не обижал, — сказала она и, подумав, воскликнула: — Да найдется ли хоть один человек, кого ты обидел?! Ты и мухи-то за свою жизнь, я думаю, не тронул.
Простодушная Чепер решила, что сказала соседу приятное, а Непес-ага с горечью думал: "Как люди неискренни! Никогда не скажут правду! Отчего так? Никто не остановил меня, когда я важно вышагивал в сапогах Кервена. А ведь все знали, откуда у меня эти сапоги. Двуличие — вот в чем кроется все зло. И Чепер ничем не отличается от других. Ведь не могла, она не знать, куда делись сапоги, привезенные мужем с фронта!"
Он пристально вгляделся в глаза соседки в несбыточной надежде увидеть ее истинное к нему отношение, но Чепер бесхитростно и участливо смотрела на него.
— Поговори со мной искренне, Чепер, — взмолился Непес-ага. — Один раз в жизни сделай это. Вместо Кервена. Только этим ты поможешь мне.
Чепер растерялась. Она знала соседа пятьдесят лет и не могла вспомнить ни одного случая, чтобы тот с кем-нибудь ссорился или говорил о ком-нибудь плохие слова. Она вспомнила его жену, которая в один прекрасный день неожиданно для всех появилась в доме соседа, а потом, в один отнюдь не прекрасный для Непеса день, так же неожиданно исчезла. Она была чужая в этих краях, ни с кем не успела, подружиться, и никто так и не узнал, что произошло у них с Непесом-ага. Сам он никогда об этом не говорил. Чепер, как и все, ничего не знала, но она знала Непеса и была уверена, что в истории с женой нет его вины.
У неё опять сжалось сердце при мысли о том, как он одинок.
— Я правду говорю, поверь мне, Непес, — с жаром сказала она. — Не перечесть всех добрых дел, что видели от тебя люди. Ты никогда не делал зла. Вспомни те черные дни, когда мы умирали с голоду. Ты дал нам мешок ячменя, до самой смерти не забуду этого.
Непес-ага вздрогнул: "Вот оно, наконец-то! Но почему она прямо не говорит, все ходит вокруг да около?"
— Это зерно вы получили не совсем даром, — решился напомнить соседке Непес-ага. — Но ты не думай, и мне эта история дорого обошлась.
Чепер, казалось, не поняла его.
— Как это не даром? — возразила она. — Да в те времена дать взаймы было все равно, что даром. Ты только вспомни те годы. Все наши дети хорошо знают этот случай. Хотя, конечно, они не могут понять настоящую цену того мешка с зерном. И слава аллаху, пусть никогда не придется им понять это.
Непес-ага жадно вслушивался в каждое слово соседки, но понимал все на свой лад: "Так, даже дети знают… Значит, Кервен всю жизнь помнил про сапоги". Его бросило в жар, нечем стало дышать. Он заметался по кровати и тоскливо прошептал:
— Жаль, что Аман уехал и не зашел.
— Да приедет еще Аман. Не за тридевять земель живет, — успокаивающе сказала Чепер.
— Приехать-то приедет. Но когда? — возразил Непес-ага. — Через месяц? Так это для вас скоро. А для меня месяц все равно, что год.
Чепер снова показалось, что сосед бредит.
— Температура у тебя высокая, — сказала она. — Где же ты так простудился?
— Да не простуда у меня, — с досадой ответил Непес-ага. — И температуры никакой нет.
— У тебя самая настоящая простуда, Непес, — упрямо сказала Чепер. — Уж я-то вижу. Вечера уже прохладные, а ночью такой холод стоит…
"Может, и впрямь ночью было холодно, — подумал Непес-ага, — но что-то я не заметил. Хотя как я мог заметить, если был пьян? Спасибо аллаху, что мне, кроме пастуха, никто не встретился…"
— Я принесу тебе лапши с перцем, — говорила меж тем Чепер. — Поешь на ночь и утром встанешь здоровым…
Непес-ага пристально посмотрел на нее. Он почти не сомневался, что она знает о сапогах. "Но почему не хочет говорить? — недоумевал он. — Считает, что давно прошедшее не стоит вспоминать? В то голодное, нищее время новые сапоги были настоящим богатством, хозяйка не могла не заметить их исчезновения. А может, мне не ждать приезда Амана? Поговорить с Чепер? Она — хозяйка, она — жена Кервена. Говорят, жена — самый близкий человек, ближе брата. От жены тайн нету. Кервен мог ничего не сказать Аману, но жене наверняка говорил".
Непес-ага набрался решимости и спросил:
— Кервен говорил тебе что-нибудь, Чепер?.
Она не поняла вопроса:
— О чем? Когда?
— Я почему спрашиваю: человек перед смертью многое вспоминает. Обычно наказывает близким, чтобы они выполнили то-то и то-то. И даже раскрывает тайны, которые всю жизнь хранил. А ты Кервену самый близкий человек. Жена.
Чепер задумалась, взгляд ее стал печальным. Она опустила голову и тихо произнесла:
— Хорошо, что ты напомнил, Непес. Буквально за день до смерти Кервен говорил мне…
— Что? — крикнул Непес-ага, и Чепер вздрогнула.
— О халате и сапогах…
Непес-ага приподнялся. Сердце у него колотилось. "Я так и знал. Я так и знал. Ну, конечно, он не забыл. Разве забудешь такое? Но халат при чем?"
— С сапогами ясно, — трясясь, как в лихорадке, пробормотал Непес-ага, — а о каком халате ты говоришь? Что за халат?
"Совсем спятил, — подумала Чепер. — Про сапоги понятно, а про халат нет. Или он в горячке и ничего не соображает?" Но вслух принялась объяснять:
— За день до смерти он увидел сапоги в углу, у кровати, и сказал: "Чепер, вон те сапоги отдай Хатаму-ага". Потом долго молчал, я думала, он уснул, а он вдруг добавил: "И халат отдай. Тот, новый". Он его раза два надевал, и мы его так и называли — "новый".
— И больше ничего не сказал? — растерянно спросил Непес-ага.
— Больше ничего. Я тогда засмеялась и спросила: "Чего это ты надумал свои вещи Хатаму отдать? Может во сне что приснилось?" А он улыбнулся и говорит: "Да что-то вспомнил о нем, и жалко его стало". Конечно, я понимала, что он умирает и что никакая одежда ему уже не нужна, и он сам это понимал, — она тихо заплакала. — Но мы оба делали вид, что ничего страшного не происходит, пытались друг друга обмануть. Что же делать? Мы не властны в своей судьбе…
— А меня он не вспоминал? — спросил Непес-ага.
— О тебе он ничего не говорил. Зачем бы он стал что-то передавать через меня, если ты сам к нему каждый день заходил? — она помолчала, видимо, вспоминая, и твердо сказала: — Нет, нет, мне он только про Хатама говорил.
Хатам-ага был самым старым человеком в ауле Год-жук. И в молодости он был необщительным, неуживчивым, а с годами характер у него и вовсе испортился, он стал совсем упрямым, своенравным, замкнутым. Рассорился со всеми своими детьми и внуками, отделился от них и жил один, не принимая от родных никакой помощи. Люди, жалея его, носили ему одежду, еду, помогали, как могли. Со временем это стало привычным, и Хатам-ага превратился в нечто вроде старьевщика. Жители села несли к нему в дом всю лишнюю, ненужную одежду.
Непес-ага любил старика-нелюдима и частенько заходил к нему посидеть. Пожалуй, он был единственным на селе человеком, чье общество Хатам-ага мог вынести.
— Ты сложи вещи в узелок. Как только мне станет полегче, я отнесу их, — предложил Непес-ага.
— Хорошо, если б ты это сделал, — обрадовалась Непер. — А то я боюсь его.
— Ладно, ладно, сделаю. — Непес-ага закрыл глаза и глубоко вздохнул: — Значит, Кервен ничего больше не говорил…
Чепер вдруг рассердилась:
— Да что он должен был сказать, Непес? О чем ты спрашиваешь? Скажи прямо. Чего ты хочешь от меня?
Непес-ага молчал. Он запутался. Он уже ничего не понимал. Наверное, все-таки лучше поговорить с Аманом, не женское это дело — такие вопросы решать. А может, сказать ей? Другого такого случая не представится. И он решился:
— Чепер, я про сапоги… Те, что за мешок зерна… Ну, помнишь? Об этом Кервен тебе говорил?
Чепер с недоумением смотрела на него.
— О сапогах говорил, а о тебе нет. — Чепер тщетно силилась понять его. — Хатама вспоминал, тебя — нет… Погоди, — вдруг вскрикнула она, — тебе нужны эти сапоги? Ты сам хочешь носить их?
— Нет, что ты, нет! — замахал руками Непес-ага.
Он понял, что больше нельзя обходиться недомолвками, и подробно рассказал Чепер обо всем, начиная о того самого дня, как Кервен вернулся с фронта, и как он, Непес-ага, увидел сапоги. Он ничего не скрыл от нее: ни черной зависти, побудившей его завладеть сапогами Кервена, ни малодушной слабости, из-за которой он не вернул их. А закончив, ощутил странную пустоту и легкость. Он словно опустел, как дом, из которого все выехали.
Потупившись, Непес-ага ждал, что скажет Чепер. Но она молчала. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, взгляд оставался безучастным. "Почему она так? — обиделся Непес-ага. — Совсем не жалеет меня? Может, даже ненавидит? Или считает, что это не ее дело? Говори же что-нибудь, Чепер, — мысленно взмолился Непес-ага.
— Кервена нет, я не могу с ним поговорить. А ты — самый близкий ему человек, ты прожила с ним всю жизнь. Я раскрыл тебе тайну, которой никто не знает. Ты должна что-нибудь сказать…"
Но Чепер сидела молча. Поначалу она удивилас: можно ли из-за пары сапог так убиваться? "Что такое сапоги? Люди умирают, люди! Вон мой Кервен ушел, — глаза у нее опять наполнились слезами, — ему хоть немного еще пожить бы, а он ушел. Непоправимое горе. А тут из-за какой-то пары сапог морочить мне голову! Да хоть бы и двадцать пар — не жалко! Зачем так истязать себя? Это от одиночества. Будь у него дети, внуки, разве бедняга маялся бы на склоне лет невесть от чего? — Ее опять захлестнула волна жалости к соседу, и она с недобрым чувством вспомнила жену Непеса-ага, покинувшую его тридцать лет назад: "Чтоб ей во всю жизнь счастья не было! Оставить такого человека! Думала, лучше найдет. Как бы не так!"
— Нехорошая она женщина, — вслух произнесла Чепер. — Потому и не сладилось у вас с ней.
Непес-ага догадался, о ком говорит соседка.
— Нет, Чепер, — возразил он. — Она неплохой человек. Я сам виноват. Видишь, и в этом случае вина на мне лежит… — и, заметив протестующий жест Чепер, поспешно сказал: — Ладно, не будем ворошить этого. Давай лучше вернемся к нашему разговору, ты мне пока ничего не сказала.