И Непес-ага с мольбой посмотрел на нее.
"О чем это он? — подумала Чепер и тут же вспомнила его исповедь. — Ах, да, сапоги. Откуда это взбрело ему в голову? Не иначе, как он в полубреду. Его лечить надо, а я сижу". — Она встала, так ничего и не ответив, и заспешила домой.
— Я пойду, позабочусь об унаше. Тебе надо пропотеть…
Непес-ага проводил соседку растерянным взглядом: "Ничего не сказала. Почему? Все-таки какой бы умной женщина ни была, она всегда остается женщиной. Надо найти Амана. Придется выздоравливать". Приняв решение, Непес-ага повернулся лицом к стене и уснул.
В бреду и кошмарах Непес-ага провел четыре дня. На пятый день ему стало лучше, и он почувствовал, что может встать. Осторожно поднялся и, покачиваясь от слабости, убрал постель.
Дверь в коридор была открыта. На огромном гвозде, вбитом в стену, висели кирзовые сапоги, доверху наполненные зерном. Он даже помнил, сколько пиал зерна засыпал в каждый сапог, чтобы они стали абсолютно прямыми.
Непес-ага вышел в коридор. На сапогах был толстый слой пыли. Он долго глядел на них, потом с трудом снял сапоги с гвоздя, и пыль полетела во все стороны. Он так ослабел за четыре дня, что еле удерживал сапоги в руках, они были такие тяжелые, словно он положил в них свинец, а не зерно. Непес-ага чихнул и пошел искать посуду, чтобы пересыпать пшеницу из сапог. Он решил отнести их Хатаму-ага вместе с вещами Кервена, которые Непер принесла ему.
Непес-ага решил нести вещи не сейчас же, а вечером.
"Так будет лучше всего, — сказал он себе. — А то пойдешь с котомкой за спиной, и каждый встречный будет спрашивать, что несешь. А уж если повстречается Хаджи-кор, тот и вовсе изведет вопросами и дурацкими шутками".
Вечером, сложив свои сапоги и вещи Кервена в мешок, Непес-ага вышел из дома. Длинные белые фонари на столбах хорошо освещали улицу, и в ярких кругах света можно было рассмотреть любого прохожего, например, молодую женщину, неторопливо идущую по улице с детской коляской. "Это кто же гуляет в такое время? — вглядываясь в женщину, недоумевал Непес-ага. — Ну, конечно, Арзы-енге, кто же еще! Вместо того, чтобы сидеть дома… Вай, а что это за коляска у нее? Люди говорили, что к ней из Таджикистана гости приехали — родственники мужа. Наверное, с ребенком. Понятно. Если муж сбежал от нее, так зачем родственникам приезжать? Ушел — прерви всякие отношения. Лично я, случись мне избавиться от такой жены, устроил бы пир горой. Смотрите, все люди уже по домам сидят, а она гуляет. Чего еще ждать от этой бестолковой Арзы?"
Молодая женщина, словно услышав ворчливые мысли Непеса-ага, повернула к своей калитке, вышла из светлого пятна и будто растворилась в темноте.
Следующий, после Арзы-енге, дом принадлежал Хаджи-кору. Непес-ага стал молить аллаха, чтобы Хаджи-кор не встретился ему на пути, и, конечно, в тот же мир увидел его, тот сидел у своего забора и смотрел в сад. И хотя он не глядел на улицу, Непес-ага не сомневался, что Хаджи-кор обязательно заметит его. И посыплются вопросы. Сначала, конечно, приветствие, а потом: что у тебя там за спиной? Непес-ага попытается скрыть правду, — дети Хатама-ага обижаются на тех, кто носит одежду их отцу, — и скажет, что идет к Селиму-сапожнику починить старую обувь. Тогда Хаджи-кор криво улыбнется и заметит, что дом Селима-сапожника совсем в другой стороне. И еще он может ехидно поинтересоваться:
— Не переехал ли сапожник случаем?
И Непес-ага окончательно запутается.
— Салам алейкум! — раздалось вдруг справа.
Непес-ага повернул голову и увидел Байрама, сына старого Мереда-ага. Байрам на своем участке при свете электрического фонаря месил глину.
Увидев, что старик свернул с дороги и направляется к нему, Байрам подумал: "Правду говорят, что Непес-ага приболел и немного не в себе. А иначе с чего бы он вместо ответа на мое приветствие сам подошел? Я ведь не звал его, не приглашал чай пить. А вдруг он собирается болтать со мной, пока не уснут собаки? Про сапоги начнет рассказывать…"
Историю с сапогами уже знал весь Годжук. После того как Непес-ага все рассказал Чепер, она, вовсе не затем, чтобы опозорить соседа, а напротив, всем сердцем жалея его, поделилась услышанным с невестками. И теперь эта история передавалась на селе из уст в уста, причем каждый раз в новом варианте.
Слышал ее и Байрам И теперь с большим интересом смотрел на Непеса-ага, помимо своей воли оказавшегося в центре внимания.
Внимательно присмотревшись к старику, Байрам увидел у него за спиной мешок, из дыры которого торчал носок кирзового сапога. Байрам подумал, что слухи о том, что Непес-ага свихнулся, не лишены основания.
Испугавшись, что старик проторчит тут до полуночи, он решил продолжать работать — показать, что очень занят. И тут же чуть не упал, потому что сапоги его глубоко погрузились в тяжелую жижу, и одна нога Байрама выдернулась из сапога. Парень стоял, опираясь на лопату, с трудом удерживая равновесие, поджав босую ногу, как аист, а из глины угрожающе торчало голенище.
— Что за напасть такая, — пробормотал Непес-ага. — Куда бы я ни пришел, везде сапоги…
Байрам, справившись наконец со своей незадачей, обернулся к старику, но того уже не обнаружил. В недоумении пожал он плечами и вновь принялся за работу.
Хатам-ага сидел на веранде и связывал куски веревок. Он встретил приятеля сдержаннее обычного. Занятия своего не прервал, только поприветствовал гостя, ничем не выказывая интереса к пришедшему.
Непес-ага вынужден был первым начать разговор.
— Вот пришлось самому прийти, дабы ты проведал меня. Тебя ведь не дождешься. Умри я, ты и не заметишь. Хорошо же ты ко мне относишься!
— Нужны мы смерти, как бы не так, — неприязненно, словно они были в ссоре, ответил Хатам-ага.
Непес-ага привык к странностям старого нелюдима, поэтому не обиделся на его тон.
— Разве мы с тобой не люди? — примирительна улыбнулся он.
— Люди-то люди, спору нет. Но смерть выбирает хороших людей. Мы ей не нужны. — И, помолчав, он добавил: — Азраил не дурак, он силы попусту не тратит.
— Может, ты и прав, но что-то я не видел ни одного плохого человека, избежавшего смерти или прожившего очень долго — тысячу лет, например. Может, ты видел?
— А губа у тебя не дура, — засмеялся Хатам-ага. — Тысячу лет хочешь прожить. Ты, конечно, хитрец, но и аллах не так уж глуп, и ангелы его тоже.
"Странные шутки, — удивился про себя Непес-ага. — Что это он так недружелюбен сегодня?"
— Ты сними мешок-то со спины, — сказал вдруг Хатам-ага.
И Непес-ага вспомнил, зачем пришел.
— Хорошо ты мне напомнил, — обрадовался он. — Вот это Чепер прислала. Я потому так поздно и пришел, чтобы идти в темноте. Ты же знаешь наш аул…
— Волков бояться, в лес не ходить… — презрительно улыбнулся Хатам-ага. — Зачем скрываться от людей?
Однако кивнул на дверь, мол, пойдем в дом… и неожиданно заговорил о покойном Кервене.
— Хорошим человеком был. Никогда никого не обижал. Его обижали. Я успел с ним рассчитаться и проститься. Слава аллаху, не опоздал.
Непес-ага задумался: "Значит, у каждого в жизни есть какой-то грех. Только люди не затягивают с раскаянием, как я, а успевают покаяться перед умирающим, И отпускаются им грехи их".
— А я вот не успел, — вслух произнес Непес-ага и, с надеждой посмотрев на приятеля, поправился: — Нет, я не смог этого сделать, Хатам.
Хатам-ага, словно не услышав, указал на свободное место в углу:
— Брось мешок вот сюда!
И занялся его содержимым, как бы перестав замечать присутствие Непеса-ага.
— Ого, да тут две пары сапог! Мне не сносить их до конца моей жизни!
Непес-ага обиделся. Он высказал самое сокровенное, а Хатам делает вид, будто ничего не произошло.
— Корова думает о жизни, а мясник о мясе, — горько сказал он.
Хатам-ага аккуратно поставил сапоги в сторонку, потом повернулся, пристально посмотрел на Непеса-ага и спросил:
— Ты что, должен ему был? Но, что делать, — вдруг совсем другим, успокаивающим тоном продолжал он, — это жизнь, в ней без долгов не обходится.
Непес-ага тяжело вздохнул:
— Долг это или нет, я даже не знаю, как назвать, Хатам. Наверное, один аллах знает… Непонятно, в общем, что это.
— Так все же — долг или нет? — серьезно сказал Хатам-ага. — Или какая-то обида между вами была?
Непес-ага посмотрел на сапоги, снова вздохнул и начал:
— Я обманом забрал у него сапоги. Сорок лет назад это было…
Впервые и неожиданно для себя Непес-ага назвал свой поступок обманом, и ему стало страшно. Что скажет сейчас Хатам-ага? И он приготовился покорно встретить его осуждение.
— Значит, ты согрешил в самом начале жизни, а вспомнил об этом только теперь, когда жизнь подошла к концу?
Непес-ага не раз задавался этим вопросом, но ответа не находил и теперь ждал, что скажет еще Хатам-ага.
А Хатам-ага понимал, что к нему пришли за помощью или хотя бы за советом. Ему хотелось выглядеть мудрым, все понимающим. Сощурив глаза, он смотрел вдаль, придав себе невероятно важный вид.
— Значит, грех на тебе остался, — услышал наконец Непес-ага и, опустив голову, подтвердил:
— Остался, Хатам, да еще какой грех!
— В потусторонний мир ведут две дороги, Непес… — заявил Хатам-ага.
Непес-ага попытался представить себе эти две дороги, но у него ничего не вышло. Он вопросительно поглядел на приятеля.
— Ну, Непес, любой малец знает эти дороги. Одна ведет в рай, другая — в ад, — как несмышленому, разъяснил Хатам-ага.
— Ты что, смеешься надо мной? Кто же этого не знает? Мне показалось, ты что-то другое хотел сказать.
— Конечно. Я хотел сказать вот что: неизвестно, встретишься ли ты с Кервеном на том свете. — Хатам-ага окинул соседа взглядом с ног до головы, будто примеряя, куда того определить. — Я не могу утверждать, что ты непременно попадешь в ад, но ведь и Кервен не обязательно окажется в раю. На твоем пути в рай серьезной преградой станут сапоги, те самые, о которых ты говорил. Ведь на дороге, ведущей в рай, даже тонюсенькая иголка превращается в громадную скалу и преграждает человеку путь.