Разговор принимал странный оборот: один поучал, другой был как бы нерадивым учеником. Непес-ага рассердился.
— Как ты уверенно говоришь про все это. Уж не работаешь ли ты регулировщиком на дороге в рай?
Хатам-ага и ухом не повел.
— Ты ошибся, Непес. Я не работаю регулировщиком. Им у нас в районе работает сын длинного Хемра, как зовут-то его?
— Да попросту сын Хемра-узына или милиционера. Из нашего аула вышел только один милиционер. И стоит произнести это слово, всем сразу становится ясно, что речь идет о сыне Хемра-узына. Только так его и знают, а имени никто и не спрашивает.
Хатам-ага высокомерно усмехнулся.
— Ты не сравнивай меня с регулировщиком, Непес. Бери выше — я у бога в помощниках хожу.
— Ну, если бог берет в помощники таких, как ты, то ума у него не больше, чем у Хаджи-кора.
— Будь бог умнее Хаджи-кора, разве бы он стал вмешиваться в мелкие делишки презренного рода человеческого?
— Так-то ты говоришь об аллахе? И надеешься при этом попасть в рай?
— Ты пришел ко мне, чтобы это выяснить.
Непес-ага погрустнел.
— Нет, не за этим я пришел, — печально сказал он. — Я пришел к тебе за добрым советом. А ты плетешь о дорогах на тот свет. Я думаю, что и тебе не суждено очутиться в раю. Ну и ладно, оставим это. Давай лучше про наш свет поговорим.
— Можно и про наш, — уже со злобой в голосе сказал Хатам-ага. — Ты промолчал на кладбище в минуту расплаты. Допустим, это можно простить. Но потом? Почему потом молчал? Когда вернулся в село?
— Да с кем бы я стал говорить об этом?
— Как с кем? У Кервена есть родственники.
— Я пытался поговорить с Чепер. Но она не слушает.
— Но ты что, не мог добиться того, чтобы она простила тебя?
— О, Хатам, если человек не понимает, что ты виноват, какую вину он будет прощать тебе?
Хатам-ага задумчиво теребил конец своей длинной редкой бороды.
— Нет, подумать же надо, — медленно произнес он. — Человек признается в своей вине, а его за сумасшедшего принимают…
— И я этого не понимаю, Хатам.
— Знаешь, что! Ты зря с женщиной связался. В таких делах с ними ничего не добьешься, — решительно провозгласил Хатам-ага. — Слава богу, Кервен не один был у родителей. Есть у него родной брат.
— Вот, вот, и я об Амане думал.
— А если думал, так что же ты сидишь? Надо действовать! Не тяни с этим…
И Непес-ага окончательно решил, что разговор с Аманом — это единственный для него выход.
Ничего необыкновенного на том свете не было. Непес-ага вертел головой во все стороны и удивлялся прозаичности обстановки.
"А там, на земле, врали, что здесь вкушают амброзию", — разочарованно думал Непес-ага, глядя, как все что-то жуют, кто — яблоко, кто — кусок дыни, а кто — пересохшую халву.
А вот пивной ларек. И вывеска: работает днем и ночью, без перерыва.
"Надо же, — изумился Непес-ага, — а у нас с двух до семи. В другое время или продавца умоляй, или переплачивай. А здесь, выходит, пей, сколько влезет, никому дела нет!"
Рядом с ларьком валялся пьяный. Он колотил себя по лбу и кричал:
— Дурак я, дурак! Давно умереть надо было. Но кто же знал, что здесь водку даром дают? Мулла, поди, знал! Ну погоди, мулла, вот умрешь, повстречайся мне только тут, я об твою башку бутылку разобью!..
"Двуногая свинья, — определил Непес-ага. — Хорошо, что у нас водку продают за деньги и не круглые сутки".
Неподалеку от ларька стоял большой кувшин. Никто не трогал его, а Непес-ага заинтересовался — для чего или для кого он тут поставлен?
Выбрав среди толпы не очень пьяного человека, он спросил:
— Скажи, старина, что это за кувшин?
Человек остановился, удивленно посмотрел на Непеса-ага и, в свою очередь, спросил:
— Новичок, что ли? Откуда будешь-то?
— Из аула Годжук.
— Да здесь даже слова, такого не знают: аул, — подвыпивший человек махнул рукой, — здесь ни аулов, ни городов — ничего нет. Видно, ты только что оттуда. Когда умер-то?
Непес-ага был убежден, что врать на том свете нельзя и, поскольку малейшая неточность казалась ему уже неправдой, он пустился в длинное объяснение:
— Я, брат, честно говоря, и сам не знаю, когда умер. Помню, что простудился. Потом, по-моему, простуда прошла. Но ведь если я умер, значит, она не прошла?. Как ты думаешь?
— Я думаю, хоть и неизвестно, когда ты умер, факт твоей смерти не вызывает сомнений. А иначе мы бы не встретились сейчас с тобой, а?
Непес-ага согласился и счел вопрос исчерпанным. Правильно. Главное, что он умер, а когда, не так важно.
Махнув рукой в сторону большого кувшина, он снова спросил:
— А этот кувшин, он что, для новичков?.
Пьяный засмеялся:
— Не будь дураком. Это кувшин для свиты аллаха.
— Как?! — обомлел Непес-ага. — Неужели они пьют?
— А то как же? — снова засмеялся пьяный. — Если нечего выпить, и кувшин, бывает, грызут.
— А Заман-ишан… — пролепетал потрясенный Невес-ага.
— Я знаю, что ты хочешь сказать, — перебил его собеседник. — Небось, Заман-ишан говорил, что небесные властители — великие трезвенники, верно?
— Ну да…
— Ха-ха, верь больше. Сходи-ка в трактирчик "Хайям", там твой Заман-ишан валяется в стельку пьяный…
— Трактирчик "Хайям"?
— Ну, так его прозвали. А по-настоящему это торговая точка номер одна тысяча шестьсот семьдесят четыре.
— Их так много? — ужаснулся Непес-ага.
— Это что! В других краях, говорят, еще больше!.. А кувшин мы подносим богу, когда он осматривает свои владения. Чтобы не очень свирепствовал. Больно уж сердитый!
— Ба… Так это же самая настоящая взятка!
— А ты думал!
— Да разве бог может брать взятки?
— А если бы не брал, как бы этому люди научились? Ты что, совсем дурак? Взятка от бога и пошла. Будь бог честным, и подданные его не стали бы воровать.
— Да, да, я этого не сообразил, — прошептал Непес-ага.
— В том-то и дело. До самой смерти живешь дураком, игрушкой в чужих руках. Только здесь все понимать начинаешь.
— Да, да, так и есть. Теперь вижу.
— Ну, ладно, ты еще просветишься. А с собой, слышь, принес чего-нибудь?
Непес-ага, чуя и в этом вопросе какой-то подвох, нервно ответил:
— Что же сюда можно принести, кроме савана?
Собеседник укоризненно покачал головой.
— Если тебе нечего сунуть ангелам, определяющим меру безгрешности, тебя ничто не спасет, ты попадешь прямо в самый центр ада — Сакар.
"Ну, если бог берет взятки, то ангелам, конечно, он сам велел", — уже не удивляясь, подумал Непес-ага.
— Да не горюй, — ободрил его пьяный. — Отдай им свои новые сапоги, и все будет в порядке.
Непес-ага посмотрел на свои ноги и увидел черные блестящие сапоги. "Вроде меня не в сапогах хоронили", — растерялся он.
И вдруг понял, что все кругом тоже в сапогах. Бесчисленное множество черных поскрипывающих сапог толпилось вокруг Непеса-ага.
"Это, наверное, и есть ад", — похолодел он от страшной догадки.
Но вот в толпе мелькнули босые ноги.
— Это Кервен босиком ходит, — прозвучал голос пьяного.
Непес-ага бросился в толпу.
— Кервен, постой, Кервен! — кричал он.
Но тот уходил, не слыша зова, все дальше и дальше, и, наконец, совсем исчез.
Непес-ага долго бежал, пока силы не оставили его. Отдышавшись, он огляделся и увидел, что стоит на перепутье. Две безлюдные дороги лежали перед его взором, и он вспомнил Хатама-ага.
"Говорил мне Хатам про эти дороги. Одна ведет в рай, другая — в ад. Но как узнать, какая куда? Указателей нет. Спросить не у кого".
Усталый и обессилевший, он сел на землю, не зная, как ему быть дальше.
"Что же я не спросил Хатама, как различать эти дороги", — устало подосадовал он на себя.
Вдруг, уловив какой-то шелест, он поднял голову и увидел невероятно тощего человека, который понуро брел мимо.
— Умерший брат, скажи мне, какая из этих дорог ведет в рай? — остановил его Непес-ага.
Человек замер и долго молчал. Наконец, задумчиво пососав указательный палец, просипел;
— Вот эта ведет прямо в Сакар.
— Сакар, центр ада?
— Сакар — это ад в аду. Посмотри на меня. Прежде я был полным и круглым. А теперь — одни кости.
— Так ты был в Сакаре? — с ужасом спросил Непес-ага.
— Был… Был… Теперь вот — одни кости.
— А какой на тебе грех?
— Не знаю. Но раз меня отправили в Сакар, какой-то грех есть.
— Ну, ладно, не будем про Сакар. Мне нужен рай. Как туда попасть?
— Вон по той серой дороге, но сначала надо уладить все дела с ангелами. Но если у тебя остались какие-то долги в жизни, я тебе не завидую.
— Как, и здесь существует минута расплаты?
— Существует, существует. Еще пострашнее, чем там. Что там могут сделать? В худшем случае, посадить в тюрьму. А в тюрьме и лежанка, и еда, и одежда. Все есть. Здесь же… — тощий поежился. — Да что говорить, сам увидишь. Я тебе только один совет дам: не пытайся врать, еще хуже себе сделаешь.
…Непес-ага долго шел по серой дороге. Он устал и давно уже не смотрел по сторонам — в унылом однообразном пейзаже не было ничего привлекательного. Наконец, когда он совсем выбился из сил, дорога неожиданно оборвалась, и перед ним появился необыкновенный мост.
"А, это, наверное, знаменитый Гылсырат, — догадался Непес-ага и удивился: — Интересно, как это люди, не побывав в загробном мире, все про него знают?"
Непес-ага хорошо помнил легенду. В ней говорилось, что мост Гылсырат тоньше волоса и острее сабли, но идти по нему надо уверенно, без страха и сомнения, в противном случае оступишься, потеряешь равновесие и упадешь прямо в Сакар. И Непес-ага решительно, подавив в себе боязнь, ступил на мост. Идти было легко, и он, обрадовавшись, зашагал смелее. На противоположном конце моста стоял ангел Ризван и приветливо махал ему рукой. Рядом с ним вертелся еще кто-то, но только пройдя половину пути, Непес-ага смог разглядеть, что это Худайназар Чакан. Худайназар был отъявленным вором, почти всю свою жизнь он провел в тюрьмах. "И теперь он в раю? — недоумевал Непес-ага. — Либо на земле он безвинно страдал, либо аллах не карает за воровство. А может, к нему здесь отнеслись снисходительно из-за имени, в котором есть слово "худай" — "бог"?! Ну, во всяком случае, если такой плохой человек попал в рай, то уж мне-то наверняка там уготовано место".