Выходит, Денис был прав, утверждая, что внимание мужчин, пусть даже таких, как длинноволосый Артур, действует на женщину магически, усиливая во сто крат ее обаяние и красоту!
Пораженная этим открытием, Лена хотела было идти в комнату, но тут раздался телефонный звонок. Она схватила трубку.
– Леся, это я, Виктор. У тебя все в порядке? – В голосе мужа звучала тревога.
– Все хорошо. Почему ты решил, что должно быть плохо?
– Я звоню тебе уже третий час подряд. Ты где была?
– Я? У Томки, – соврала Лена не моргнув глазом.
– Я звонил и Тамаре. Она сказала, что вы не виделись почти неделю.
Наступила неловкая пауза, во время которой Лена лихорадочно соображала, как быть.
– Видишь ли, – проговорила она наконец, – я… не хотела говорить тебе. Дело в том, что я… ходила в музей.
– В музей? В десятом часу вечера? – изумился Виктор.
– Да. Можешь смеяться надо мной, но… я не могу смириться с тем, что музея не станет. Меня туда точно магнитом тянет. Хочешь верь, хочешь не верь.
– Да верю я тебе, Леся, верю, – уже мягче проговорил Виктор. – Какая ты чудная, ей-богу. Просто сдвинулась на своем Феофанове. Ну чего так переживать? Найдешь другую работу, с твоим-то образованием, стажем.
Лена слышала, что он действительно поверил ей. Ее терзал жгучий стыд, и вместе с тем она испытывала облегчение.
– Пожалуйста, не делай глупостей, – попросил Виктор, – слышишь меня?
– Да. Я постараюсь. Как у тебя?
– У меня все отлично. Репетируем первое действие.
– Репетируйте. Вить, я устала, хочу спать.
– Тогда я позвоню завтра. Хотя нет, не выйдет, тут намечается фуршет.
– Послезавтра, – подсказала Лена, с трудом преодолевая нетерпение.
– Хорошо. Спокойной ночи.
– Гуд бай.
Лена положила трубку и увидела Дениса. Тот стоял в дверях, картинно сложив руки в позе Наполеона. Весь вид его выражал высшую степень язвительности и скептицизма.
– Значит, мы никогда не врем, – проговорил он вкрадчиво, – такие все из себя честные, правдивые и высокоморальные.
– Замолчи, – уже без былого запала попросила Лена.
– Удобный парень твой Феофанов, – не унимался тот, – как ты его лихо используешь где ни попадя.
– Перестань.
– А знаешь, – безо всякого перехода вдруг заявил он, – я понимаю того чувака, который к тебе пристал. Выглядишь просто супер.
– Думаешь меня лестью разжалобить? – Лена улыбнулась. – И не пытайся. Не выйдет.
– Чем тогда тебя жалобить? Я вот есть хочу, может, это тебя проймет?
Лена молчала, глядя на него и продолжая улыбаться. Денис подошел, коснулся пальцами ее руки.
– Мы помирились?
– Не знаю. – Она неопределенно пожала плечами. – Нет, наверное. Но поесть я, так и быть, приготовлю. Просто потому, что сама умираю с голоду.
Глава 8
Посреди ночи Лена вдруг проснулась будто от толчка. Она не могла взять в толк, что именно ее разбудило. Денис крепко спал. Одна его рука лежала у нее на плече, другой он обнимал подушку.
Лена потихоньку отодвинулась и села в кровати. Сознание прояснялось медленно, с трудом. Ей показалось, что она видела сон. Кажется, ей снился музей, Томка, Семен Ильич. Они разговаривали, но о чем, Лена вспомнить не могла.
Сильно хотелось пить. Она, осторожно ступая, вышла в кухню, налила из графина воды, жадно, залпом выпила. Жажда не проходила.
«Это все виски», – мелькнуло у нее в голове, и тут же Лена поняла, что стало причиной ее пробуждения. Вовсе не сон, а угрызения совести.
Так больше не может продолжаться. Вчера вечером она предала и растоптала самое дорогое, что было у нее в жизни, сделав бессловесного Аполлинария соучастником своего гадкого вранья. Никогда прежде она бы не опустилась до подобной мерзости.
Лена вспомнила весь вчерашний день, и ее передернуло от отвращения к себе. Заявиться на молодежную тусовку в наряде путаны, хлестать виски как лошадь, привлекать внимание потных и прыщавых юнцов, драться в чужой машине, словно девчонка-подросток, да еще и любоваться зеркальным отражением своей развратной физиономии! Да после такого хоть в омут с головой.
И кто виновник произошедших с ней метаморфоз? Ответ предельно ясен – конечно, Денис. По его милости и под его влиянием она моментально утратила человеческий облик, превратилась в похотливую и глупую кошку, лишенную всякого достоинства и самолюбия…
…Когда Лена была маленькой, в их доме жила тетя Рая, которую все жильцы называли сумасшедшей. Она и впрямь выглядела странно – вечно надевала короткие юбки, делала смешные, девчачьи прически, неумеренно румянилась и красилась. Меж тем ей давно перевалило за сорок. Мужа у нее не было, зато имелись дети: сын-подросток, хмурый и молчаливый, похожий на темную тень, и шестилетняя дочка Варя, хрупкое, бледное, ангелоподобное существо.
Варю во дворе обижали. Лена много раз была свидетелем того, как соседские мальчишки бегали вокруг нее с криками: «Твоя мама – дура полоумная».
Однажды Лена не выдержала и вступилась за несчастную девчушку. Результатом стали ободранные коленки и огромная шишка на лбу. Вечером того же дня она пристала к матери с вопросами, почему к Варе так относятся в доме. Та сначала бормотала что-то невнятное, а потом наконец сдалась. «Ладно, ты уже почти взрослая, все равно скоро сама узнаешь».
Оказалось, семь лет назад у тети Раи был муж, солидный и уважаемый всеми человек. Все у них шло как у людей, оба работали, занимались хозяйством, сообща растили сына.
А потом тетя Рая влюбилась до смерти, до самозабвения в приезжего нищего художника, который снимал по соседству комнату. Он был намного ее моложе, сильно пил и почти ежедневно водил к себе девочек непристойного поведения. Однако все это Раю не остановило. Она бегала к своему любимому средь бела дня, на глазах у всего дома, носила ему еду, давала в долг деньги, твердо зная, что он их никогда не вернет.
Закончилось тем, что Рая забеременела. Ее муж, последнее время ходивший, не смея головы поднять от стыда, собрал вещи и уехал к матери. Художник, как только увидел Раин живот, канул в неизвестном направлении.
Рая осталась одна с мальчиком. В положенный срок у нее родилась Варя, похожая как две капли воды на своего непутевого отца. Сама же Рая, не выдержав постигших ее потрясений и разочарования, тронулась умом. Она стала воображать, что ей всего восемнадцать, одевалась как юная девушка, тщательно взбивала обесцвеченные перекисью кудри, наводила яркий макияж. С работы ее выгнали, и чем Рая добывала кусок хлеба, для жильцов оставалось загадкой. С утра до вечера ее видели во дворе слоняющейся без дела. Она то курила с местными алкашами, то ругалась с дворовыми старухами, то кокетничала с толпой подростков, собиравшихся под окнами попеть под гитару. Коляска с грудной Варей одиноко и сиротливо стояла у подъезда.
Шли годы, малышка росла. Иногда, очень редко, во дворе появлялся бывший Раин муж, приносил огромные сумки с продуктами, детскую одежду, игрушки – ему было жаль девочку. Видимо, на его деньги Рая и жила – поговаривали, что на сына он дает средства регулярно.
Потом Раю все же забрали в больницу. К этому времени ее сын уже стал взрослым и уехал из дома, а Варю пришлось отдать в интернат…
…Сейчас, сидя в пустой кухне и глядя в темное окно, Лена отчетливо вспомнила Раю и ее несчастных детей. Нет, конечно, она не собирается влюбляться в Дениса, а тем более рожать от него ребенка. Но первый шаг уже сделан. Шаг к безумию, к тому, чтобы выставить себя на всеобщее посмешище, к утрате собственной личности.
Лена решительно выпрямилась и встала. Этому надо положить конец! Она заставит Дениса уйти, соберет в кулак всю свою волю и сделает так, чтобы он навсегда забыл дорогу в ее дом.
…Ей удалось задремать в гостиной на диване. В полусне она чувствовала, как замерзают ноги, и ругала себя, что не догадалась накинуть плед. Потом Лена услышала отдаленный шум, шаги и поняла, что поднялся Денис. Она тотчас открыла глаза.
Голова была чугунной и гудела. Во рту ощущалась противная сухость. Лена встала, сунула ноги в тапочки и вышла из комнаты.
Денис вовсю орудовал на кухне: гремели тарелки, из крана хлестала вода, на сковородке трещало масло.
– О, проснулась! – обрадовался он, увидев стоящую на пороге Лену. – Ты чего убежала среди ночи? Может, у тебя этот… лунатизм? Знаешь, когда во сне ходят по квартире и даже на улицу вылезают.
– Ден, нам надо поговорить. – Лена запахнула халатик и села за стол.
– Давай поговорим после завтрака, а то у меня яичница сгорит.
– Нет, сейчас. Выключи и иди сюда.
– О чем можно говорить с утра пораньше, да еще на голодный желудок? – проворчал Денис, но тем не менее послушно погасил конфорку и устроился на табурете. – Ну, давай, я слушаю.
– Ден, ты… прости меня. Я… не подумала как следует, когда согласилась на твое предложение. – Лена постаралась поймать его взгляд, но он отвел глаза в сторону.
– И дальше что?
– Я… не могу быть с тобой. Ни одного дня. Ни минуты. Это выше моих сил.
– То есть ты хочешь, чтобы я ушел, – скорее не вопросительным, а утвердительным тоном произнес Денис.
– Да. И как можно скорее.
– Неужели это все после вчерашнего? – Он наконец повернулся лицом. – Из-за этих дурацких игровых автоматов?
– Автоматы здесь ни при чем. Я… прости, не буду тебе ничего объяснять. Ешь и уходи. Я прошу тебя!
– Да ладно, – он пожал плечами и встал, – не стоит так нервничать. А то еще сейчас заплачешь. Уйду я, не волнуйся. Будешь яичницу?
– Нет. – Она почувствовала, что близка к тому, чтобы разреветься.
– А чай?
– Чай буду.
Они молча выпили по чашке, потом Лена закурила, уткнувшись взглядом в окно. Она слышала, как Денис вышел из кухни. Какое-то время он провел в спальне, потом в коридоре снова послышались шаги. Она, не оборачиваясь, вытащила из пачки новую сигарету.
– Лен, все, я ушел! – крикнул Денис из прихожей. – Пока!
Она ничего не ответила, продолжая одну за другой делать глубокие затяжки. Дверь захлопнулась.