Они просмотрели феофановские рукописи, причем Денис прочитал их вслух от корки до корки, нарочно делая ударения не на тех словах, отчего стихи неожиданно приобрели совершенно новый, комический смысл. Потом Лена на свой страх и риск разрешила ему открыть фисгармонию.
Денис потребовал у нее носовой платок, тщательно протер запыленную клавиатуру и ловко сыграл двумя пальцами «В лесу родилась елочка».
– Ну как? – Он глянул на Лену, чрезвычайно довольный собой.
– Неплохо, – похвалила она, – только репертуар у тебя какой-то детсадовский.
– Я еще могу «Полонез Огинского».
– Правда? – изумилась Лена.
– Вот, слушай. – Денис снова положил руки на клавиши. На этот раз фисгармония звучала совсем по-другому, глубоко и печально. В ее хриплых, жалобных вздохах отчетливо угадывалась знакомая, трогательная мелодия.
– Ты учился музыке? – спросила Лена, когда он закончил играть.
– Очень давно, и всего два года.
«Фантастика, – подумала она, – и как это не вяжется с тем образом, который он пытается создать! Узнать бы о нем хоть капельку правды! Хоть чуточку, самую малость».
Из вестибюля вдруг послышался шум. Громко скрипнула дверь, прошаркали чьи-то шаги, раздалось приглушенное покашливание. Лена испуганно схватила Дениса за рукав.
– Кто-то вошел! Там кто-то есть!
– Спокойно, – он осторожно отстранил ее от себя, – не думаю, чтобы это были воры или грабители. Скорей всего, какой-нибудь бомж – увидел, что дверь открыта, и зашел поживиться.
– Бомж? – встревожилась Лена. – Он же грязи нанесет, потом не отмоешь! – Она решительно направилась к двери.
– Погоди, дай я сначала посмотрю. – Денис обогнал ее и потянул на себя ручку. Дверь распахнулась, и, к Лениному великому изумлению, перед ними на пороге предстал не кто иной, как Семен Ильич. Глаза его округлились от ужаса, борода клочками торчала в разные стороны.
– Елена Владимировна? Леночка! Вы?
– Я, Семен Ильич, я. Как вы меня напугали!
– И вы меня. – Директор мелкими, семенящими шагами зашел в зал и огляделся. – Слава богу, все цело. Я уж думал, воры забрались. Вы… что здесь делаете? – Он посмотрел на Лену с недоумением, затем его взгляд остановился на Денисе. – А это кто?
– Это… это наш сосед, – поспешно проговорила Лена. – Он студент, учится на факультете журналистики. Я хочу, чтобы он написал статью о том, что происходит с музеем. Вот, взяла его сюда просмотреть. – Она тараторила без передышки, опасаясь, как бы Денис не надумал вступить в разговор и не ляпнул, по своему обыкновению, что-нибудь невообразимое.
– Журналист? – задумчиво переспросил Семен Ильич, теребя пальцами бороду. – Да что в них толку, в этих журналистах? Они сейчас все продажные.
– Не все, – заверила его Лена, – Денис порядочный. Он сможет написать правдивый очерк, это привлечет к нам внимание.
Краем глаза она видела физиономию новоявленного «журналиста» – выражение ее было непередаваемым. Лене, однако, стало не до церемоний: появление Семена Ильича явилось для нее громом среди ясного неба. Приходилось спасать положение, хотя бы ценой наглого вранья.
Озабоченное лицо директора немного разгладилось. Он оставил в покое бороду и приблизился к ним.
– Что ж, Елена Владимировна, возможно, это наш последний шанс. В мэрии письмо рассматривать не стали, передали в префектуру. Сегодня утром я был на приеме у заместителя префекта. Ситуация патовая: музей считается изжившим себя и нерентабельным. Фирма же «Вегус», напротив, очень выгодна району. Выводы делайте сами.
– Это что, окончательное решение? – тихо проговорила Лена.
– Пока не окончательное. – Семен Ильич достал из-за пазухи скомканный платок и промокнул им лоб. – Они, паршивцы, тянут резину, ни вздохнуть не дают, ни добивают. Пытка египетская, ей-богу! Я ведь, Леночка, чего сюда пришел? Не сидится дома: тошно, хоть на стенку лезь. И давление скачет – то нормальное, то за двести. Маруся хочет того… в больницу меня. А я не могу! – Голос Семена Ильича задрожал и стал срываться. – Куда я в больницу, если тут такое… такое творится.
Лена почувствовала, как к горлу подступает комок. Ей было до ужаса жаль старика, себя саму, Томку, изо всех сил пытающуюся сохранить оптимизм и браваду, сердитую бабу Дашу. За годы работы в музее они стали одной семьей, и теперь ей грозила гибель, разрушение, крах.
– Семен Ильич, – проговорила она, стараясь сдержать слезы, – я понимаю. Я и сама… потому что так же, как вы… – Лена не договорила, опасаясь, что разревется. Семен Ильич, однако, понял, что она хотела сказать. На его губах возникла дрожащая, жалкая улыбка, он часто и мелко закивал.
– Да, да, да… – Его рука суетливым и неуклюжим движением скользнула за пазуху. В то же мгновение Денис резко толкнул Лену.
– Эй! – рассердилась та. – Поосторожней нельзя? Ты… – Она вдруг замолчала, с ужасом глядя, как Семен Ильич медленно оседает на пол. Вовремя подоспевший Денис ловко подхватил его, прижал к себе.
– Скорее, – отрывисто скомандовал он, – тащи стул или еще что-нибудь.
– Что… что с ним? – пролепетала Лена.
– Черт его знает. Сердце, наверное. Или, чего доброго, инсульт. Давай живей.
Опомнившись, она кинулась к окну, где стояла обитая бархатом банкетка, схватила ее и поволокла. Вдвоем они усадили Семена Ильича, Лена осторожно поддерживала его голову, Денис быстро и умело расстегнул ворот его рубашки, нащупал в кармашке капсулу с таблетками, вынул одну, сунул ему в рот.
Постепенно Семен Ильич приходил в себя. Серое лицо чуть порозовело, взгляд сделался осмысленным, губы зашевелились.
– Вам лучше? – Лена сочувственно заглянула ему в глаза. Директор слабо кивнул.
– Права ваша Маруся, – произнес Денис неожиданно жестким тоном, – вам нужно в больницу, и как можно быстрее. Лен, позвони в неотложку.
– Нет, нет. – Семен Ильич сморщился и замахал руками. – Домой. Только домой.
– Да вы не доедете домой. – Денис пожал плечами и отошел в сторону.
Лене снова сделалось жаль Семена Ильича.
– Откуда ты знаешь, что он не доедет? – вполголоса обратилась она к Денису. – Ты что, врач?
– Тут и врачом быть не надо, – тихо проговорил он, – я сказал, вызывай «03». Иначе ваш директор копыта отбросит.
– Замолчи сейчас же, – произнесла Лена отчаянным шепотом, – такого не может быть.
– Еще как может. – Денис обернулся и мельком оглядел скрючившегося на банкетке Семена Ильича. – Ладно, – смягчился он, – побудь с ним, я попробую поймать машину.
– Ты хочешь его куда-то везти?
– Домой, как он просит. Пусть родственники разбираются сами.
– Ты уверен, что… что это не опасно?
– Елки зеленые! – разозлился Денис. – И так тебе не годится, и этак. Нет, не уверен. Но другого выхода не остается.
Лена молча кивнула.
– Все, я постараюсь как можно скорей, – Денис двинулся к выходу, – не отходи от него ни на шаг. И окно открой, а лучше несколько.
Лена послушно распахнула настежь фрамуги. Затем подошла к Семену Ильичу, осторожно присела рядом с ним. Старик тяжело дышал, по лбу и щекам струился пот.
– Вот и конец, – пробормотал он, – всему конец, и музею, и мне.
– Перестаньте, Семен Ильич, – строго проговорила Лена. – Сейчас отвезем вас к Марии Павловне, она сделает все, что надо. Вызовет врача.
– Она… она убьет меня, Маруся, – Семен Ильич виновато улыбнулся, – она ведь говорила мне, чтобы я… никуда не ездил. А я… ее… не послушался.
За дверью послышались быстрые шаги. Вошел Денис.
– Машина на улице. – Он приблизился к директору. – Сможете дойти до нее?
– Наверное. – Семен Ильич попытался встать.
– Подождите, мы вам поможем. – Денис взял его под руку. – Лен, ты с той стороны. Раз, два, три. – Они осторожно подняли старика и потихоньку повели к двери.
У крыльца в ожидании курил шофер, высокий, курчавый мужик цыганской внешности. Увидев бледного как смерть Семена Ильича, он покачал головой и произнес с сомнением:
– Как бы не было худо в дороге, ребятки.
– Не будет, – лаконично отозвался Денис. – Ты только резко не тормози и курить заканчивай.
Курчавый послушно бросил сигарету и пошел к стоящей за оградой машине. Следом за ним Лена и Денис медленно вели Семена Ильича.
– Я ему не сказал, куда ехать, – проговорил Денис Лене на ухо. – Просто обещал, что хорошо заплатим. Сколько у тебя с собой денег?
– Достаточно, – успокоила она. – Да тут и недалеко совсем. Минут двадцать.
Семен Ильич натужно закашлялся и остановился.
– Что, плохо? – Денис пристально вгляделся в его лицо.
– Нет, нормально. Только дышать тяжело. Но это, наверное, от жары.
– Тогда вперед. – Денис легонько подтолкнул его в спину. Старик послушно заковылял дальше.
В автомобиле уже были полностью спущены все четыре стекла. Тихонько работал двигатель. Курчавый держал руки на руле, готовый в любой момент газануть.
Семена Ильича устроили посередине между Денисом и Леной, дали ему еще одну таблетку, и машина плавно тронулась с места.
Вопреки Лениным опасениям, тряска в машине Семену Ильичу не повредила. Наоборот, ему стало даже лучше, возможно, от резкого притока свежего воздуха. Так или иначе, меньше чем через полчаса они уже стояли у его дома.
Квартира Семена Ильича находилась на втором этаже. Как только машина подъехала, из окна выглянула энергичная пожилая женщина с моложавым, загорелым лицом и эффектной сединой в черных волосах. Это была супруга директора, Мария Павловна, та самая Маруся, предостережениями которой пренебрег бедолага. Увидев мужа, на трясущихся ногах вылезающего из салона, она всплеснула руками.
– Сеня, что стряслось?
– Ничего, – сквозь зубы произнес Семен Ильич, избегая глядеть на жену.
– Тебе стало худо? – тут же догадалась та. – Ну вот! Я же говорила! Как в воду глядела! Лена, где вы его нашли?
– В музее, Мария Павловна. Я тоже пришла туда по делам. Там было очень душно и…
– Понятно, – перебила Мария Павловна, – Семен и так еле ходит, так еще нужно было тащиться в этот музей, будь он неладен! Вы доведете его наверх?