— В аварийном порядке, говаривают… — интригующе добавил Кешка, отметив про себя, что заинтересовал бригадира. Да и сам он ощутил какое-то нетерпеливое чувство в душе — скорее хотелось узнать, что с кораблем. Видел он также, что и Перцев теряется сейчас в догадках и наверняка под каким-нибудь предлогом поспешит вскоре на док, узнать, что стряслось и нельзя ли приложить свои руки к новому делу.
А в цехе уже родился и нарастал с каждой минутой своеобразный утренний рабочий шум. Слышен был щелк и звон раскладываемых слесарями инструментов. На высоких тонах завизжал вдруг заточный станок, высекая из победитовых резцов бенгальские огни искр. Над головой нервно зазвонил и гулко тронулся с места мостовой кран, наполнив цех низким раскатистым грохотом.
Пол цеха, выстланный деревянным торцом, кое-где сравнительно новым и желтым, в большинстве мест почернел от масел, грунтовки, керосина и ржавчины.
В иных местах блестели вдавленные в черное дерево пола и отполированные до блеска подошвами ног гайки, куски стружки, шплинты.
И все это сообщало воздуху и всей обстановке цеха свой сложный колорит и запахи, без которых Перцев и его товарищи жизни своей уже не представляли.
Бригада у Перцева молодежная, но, несмотря на это, все, как один, асы в судоремонте и первейшие передовики.
Когда Михайло в хорошем настроении, а дело предстоит трудное и кто-нибудь хнычет, он спрашивает свою «могучую кучку»:
— Что мы можем сделать, братва?!
— Самого господа бога! — отвечают все хором.
Перцев обходит рабочие места, проверяет, все ли в порядке. Его хваткий, черный, а что касается судоремонта, прямо-таки рентгеновский глаз замечает и видит все.
Он подошел к Кешке Немытову, неофициальному своему заму, чтобы что-то спросить, как вдруг подбежала плановик Манечка и звонко крикнула:
— Михайло Иванович, срочно к начальнику завода!
— Вот свисток! — засмеялся Кешка. — Прямо-таки милицейский свисток… Э-эх! — сокрушенно воскликнул он и, проводив восторженным взглядом девушку, сдвинул кепарь на лоб.
…Когда Перцев вошел в кабинет, начальник цеха встал из-за стола, шагнул навстречу, пожал бригадиру руку и как-то особенно посмотрел на него. Перцеву показалось — немного смущенно.
— Пойдешь к начальнику завода, — сказал Рудаков, улыбаясь одними глазами. — Что-то срочное, а что — мне не сказал. — Рудаков рассмеялся и развел руками, но в голосе его была легкая досада.
Перцев смутился: «Что ж там такое может быть?..»
Ему было неловко перед Рудаковым, что вот-де обошли цеховое начальство и прямо его, Перцева, на «ковер».
Он пошел в заводоуправление как-то неуверенно, с плохим настроением. Ему раньше ни разу не приходилось выходить напрямую к руководству завода, так что понятное смятение и прочие там чувства одолевали.
Секретарь Вера Павловна поджидала его и, схватив за рукав ватника, пропитанного различными маслами и красками, потянула к двери и втолкнула в кабинет.
Инженер-капитан первого ранга Иван Васильевич Скиба был один и тоже поджидал Перцева. Окна в кабинете были распахнуты настежь, ветерок вихрил над лоснящейся плешью начальника завода несколько длинных белокурых волосин.
Перцев поздоровался, остановился посредине кабинета на красной ковровой дорожке и, не зная, куда деть свои огромные руки, сунул их было в карманы, но, сообразив, что это не дело, быстро собрал в замок внизу живота. Опять же посчитал это неловким и, наконец, спрятал руки за спину. Ногти на пальцах были круглые и выпуклые, как большие перламутровые пуговицы, с несмываемой черной каймой.
Руки за спиной вспотели, и Перцеву подумалось, что с непривычки не то что человеку, — рукам себя деть некуда.
«Чем здесь стоять, — думал он, — куда проще шлифовать шейку вала, к примеру, или ворочать «марьей Ивановной» (кувалдой)…»
Капитан первого ранга встал, подошел к Перцеву, улыбнулся и сказал:
— Такие дела, Михаил Иванович… Ночью в завод встала атомная лодка с повреждениями рулей… Рудаков сказал, что лучше вас никто не знает рулевого управления. Так?
— Ну, так… вроде, — сказал Перцев, переступая с ноги на ногу.
— А раз так, вот вам мой приказ. Произведите осмотр повреждений на месте, и, если они серьезные, мы будем отказываться от этой работы. Я с вами предельно откровенен. И именно вас вызвал. Здесь нужен глаз большого мастера. Вы знаете, у нас на приколе две атомных лодки на выходе из текущего ремонта, много дизельных. Мы живем с большим перегрузом и не имеем права завязывать себя еще одним внеплановым объектом… Я позвал именно вас, напрямую, так сказать, потому что вопрос надо решить сегодня же, немедля и наверняка! Много работы — отказываемся, пусть буксируют на северный завод, он в десять раз мощнее, мало работы — беремся делать. Но делать вашей бригаде, Михайло Иванович. И без уменьшения плана по основным объектам… Ну вот, — начальник завода заглянул в самые глаза Перцеву, пытаясь понять, что там в них играет. И увидел, что в них играл веселый, здоровый блеск молодости и силы.
Начальник завода отвел глаза и вздохнул.
— Сейчас на заводе находится замглавкома вице-адмирал Новихин. Он приезжал еще в прошлом году, помните? С ним огромная делегация…
— Где наша не пропадала, — сказал Перцев и пошевелил сразу вдруг повеселевшими руками.
— Работа очень ответственная, и можно прогореть, — серьезно предупредил инженер-капитан первого ранга.
— Не боись, — пробурчал Перцев и направился к выходу.
— Что-что?! — не понял начальник завода.
— Будет сделано, Иван Васильевич! — поспешно поправился Перцев.
— Подождите… После осмотра сразу идите на плавмастерскую, я буду вас ждать в приемной вице-адмирала. Вы поняли меня? Я посылаю вас… Не технолога, не начальника цеха, а вас, рабочего человека, мастера своего дела… Все должно быть по совести. Вы поняли?
— Все понял, Иван Васильевич… С первого разу, как пришел…
…Перцев вернулся в цех, захватил с собой Кешку Немытова и двинул с ним на плавдок.
Вместе с командиром дивизиона движения от личного состава подлодки они пролезли в отсек между легким и прочным корпусом в кормовой части корабля.
— Вот она… Чуть не в бараний рог согнуло, — показал капитан-лейтенант и озадаченно почесал затылок.
Тяга руля от сервомотора до серьги была здорово погнута. Стало быть, руль развернут и заклинен в развернутом положении. Кешка сокрушенно присвистнул.
— Да-а… Нолики-кролики, краски-колбаски…
Перцев пролез вдоль тяги, осмотрел ее внимательно на изгибе, нет ли видимых трещин. Осмотрел серьгу и цапфу вертикальной оси.
«Это чего же ее так, родимушку, перекосолупило? Или что попало под руль, или заклинило вкладыш… Но это ж тебе не сто оборотов гребного вала, а только туда-сюда круть-верть… Но, может, и заклинило…»
— Под руль ничего не попадало? — спросил Перцев командира дивизиона.
Тот пожал плечами.
— Кто его знает… Может, и попадало… Подо льдом шли.
— Так то ж подо льдом, а не во льдах.
— Всплывали… Было дело…
«Было, говоришь… Конечно, было… Стало быть, ежели не заклинило подшипник руля, то выходит только смена погнутой тяги… Ну еще проверка штока сервомотора, могло и его погнуть… Тягу можно отрихтовать и в запас новую сделать… Рихтованную просветить рентгеном, нет ли трещин… Если задран вкладыш оси руля, работы больше, но тоже не страх…»
Перцев повеселел. Работы, на самый худой конец, для его бригады — на двое суток.
— Ну что, Кешка?! — спросил Перцев, и Кешка понял, что вопрос уже решенный.
— Ты что, опупел, Михайло?! Ты посмотри на эту тягу. Она толстая, зараза, как у твоей бабы ляжка. Это на чем же ты ее будешь править? У нас и на своей субмарине работы невпроворот…
— Пошли, каплей[1], — сказал Перцев. — Все ясно…
— Можно сделать? — спросил командир дивизиона движения, но Перцев ничего не ответил.
— Не только можно, но и невозможно! — вставил Кешка. — Валите на северный, там орлы не хуже нашего…
Начальник завода в нетерпении прохаживался по приемной.
— Ну что?! — бросился он к сильно измазанному суриком Перцеву. — Рассказывайте подробно.
Перцев обстоятельно рассказал о характере дефектов.
— Это же сумасшедшая работа! — воскликнул капитан первого ранга и, не спросив совета у Перцева, сам принял решение: — Нет, мы отказываемся от этой работы!
— Оно можно, конечно, и отказаться, — пробурчал Перцев, несколько обескураженный поспешностью начальника завода в таком важном деле.
Инженер-капитан первого ранга остановился против Перцева и проинструктировал:
— Сейчас мы войдем в кают-компанию. Там адмирал. Докладывать буду я. Но могут спросить и вас… Тогда опишите как следует сложности работы. Я буду настаивать на отбуксировке корабля на северный завод…
— Лады… Буксировка так буксировка, — пробурчал Перцев.
Они вошли в кают-компанию. Перцев отметил, что народу тьма, и все больше гражданские. Воздух густой и душный, будто пружинистый. Вошел — и сразу сдавило, и захотелось уйти.
За столом сидели замглавкома ВМФ вице-адмирал Новихин и какой-то мордатый штатский с Золотой Звездой на лацкане. Остальные сидели и стояли вокруг.
Перцев никогда раньше не видел такого крупного морского начальства и теперь с чувством острой новизны рассматривал адмирала. У того было небольшое, круглое какое-то, сбитое, но сильно тронутое острыми морщинками лицо, живой серповидный профиль и быстрые, с негаснущей искоркой серые глаза.
Он вдруг представил адмирала на мостике ракетного крейсера, несущегося в штормовом океане, в пилотке и меховой канадке, и подумал, что это лицо, должно быть, хорошо обтекать ветру…
— Осмотрели? — спросил адмирал Ивана Васильевича.
— Так точно, товарищ вице-адмирал!
— Докладывайте.
— Повреждения очень серьезные. Сильно погнута тяга руля, есть подозрения на задир вкладышей вертикальной оси пера руля, а также на погиб штока сервомотора. Работа сложная и не одного дня.