В такой миленькой обстановке мы и встретились. Сапаров особенно не скрывал причин, по которым я ему понадобился.
— Знающие атомщики ныне в ба-а-альшущем дефиците! — сказал он улыбаясь и твердо обещал прописку и квартиру в Москве. Тогда же многозначительно подчеркнул, что возможности по прописке у них весьма ограниченны, только за счет каких-то внутренних резервов и в строго индивидуальном порядке…
Что ж, для меня это был в некотором роде шанс. Двадцать лет по медвежьим углам — обрыдло. Осесть в большом городе, пообщаться со светлыми умами. Опять же — театры, музеи, солидные библиотеки, каких в мире не сыщешь. Москва — награда за труды. А что?! И вдруг предлагают синюю птицу в руки, предлагают в столице жить и работать. Я дал согласие. И был спокоен — не за красивые глаза заметили. Почти все работающие в стране АЭС так или иначе прошли через мои руки. Одни я эксплуатировал, на других вел ремонт, модернизацию и наладку, на третьих проводил эксперименты и испытания. Знал сильные и слабые стороны технологических схем, имел в «активе» сто пятьдесят рентген облучения — три предельные нормы — и отлично представлял степень надежности и опасности атомной электростанции для персонала и окружающей, так сказать, флоры и фауны. Опыт — это много или мало? И то и другое. Почему много — понятно, а почему же мало? Да, я точно знаю, как не надо строить АЭС, но чтобы реализовать знание, нужны: во-первых, власть, во-вторых, авторитет, в-третьих (скорее — во-первых), тебя должны слушать те, кто решает — быть или не быть.
Имел я время порассуждать, подискутировать с самим собой: полгода числился формально на должности главного консультанта, с которым почему-то никто особенно не консультировался. Я догадывался, что меня приготовили в качестве затычки, но время еще не подоспело. Столкнулись две антиномии, одна другую полностью исключает. Нужна щель, чтобы «вклиниться» в действующую организацию и навязать ей свою логику. Похоже, это понимал и Сапаров и ждал случая.
Телефонный звонок Лидии Яковлевны означал, что случай, видимо, нашелся. Слава богу! То был первый вызов главного инженера после того, как я временно прописался и получил общежитие.
Когда я вошел, Сапаров нервно мерил шагами кабинет и что-то говорил одному из своих заместителей. Был он сутуловат, голова слегка клонилась вперед. «Признак нахрапистости», — подумал я. Расхаживая по кабинету, смотрел себе под ноги и быстро, нервно, сбиваясь, говорил. Дорогие туфли тонкой кожи, костюм, отлично отформованный жесткий на вид, без привычных складок, бывающих после долгой носки. «Солидно дядя одет, — подумал я, — по чину». Сам же он, похоже, был узок в костях, хотя и не без некоторой упитанности. Глаза в глубоких глазницах, постоянно в прищуре, отчего кажутся подслеповатыми. Я встал у двери и притих. Неожиданно он заметил меня.
— А, вы пришли! Подходите поближе. Знакомьтесь — товарищ Красиков, мой заместитель, — сказал Сапаров несколько второпях.
У зама были налитые кровью глаза и красные веки, будто он только что вылез из бассейна с сильно хлорированной водой.
— У меня от него секретов нет, — улыбнулся Сапаров и тут же посерьезнел: — Положение архиплохое, Юрий Иванович. Я буду предельно откровенен и рассчитываю полностью на ваш такт и, естественно, на желание немедленно и с полной силой включиться в работу.
Мне показалась странной такая прыть с его стороны после месяцев бездействия. Впрочем, я внимательно слушал. Черт возьми, я изголодался по боевому делу!
— Мне пока не удалось во всем разобраться, — продолжал Сапаров, — но похоже, Козис не туда гнет. Понимаете, он бесконтролен. Создал институт в институте. Зачем? Пора его призвать к порядку, и ваша роль тут не последняя. Поясню. Козис человек энергичный и потому достоин уважения. И все же, все же… Он выдает никудышный проект первых очередей. Более того, он поднатужился и успел выдать на-гора технический проект второй очереди Чегерольской атомной электростанции. Согласитесь, энергия завидная, но не уверен я, что этот проект лучше первого. Ваша задача разобраться, поставить точки над «и». С сего числа, — Сапаров глянул на календарь, — вы назначаетесь председателем экспертной комиссии института по атомным электростанциям.
«Ну-ну! — подумал я. — Так вот для чего берегли охламона! На наковальню его, провинциала, и молотом. Вот это ситуация — козисная ситуация».
В душе мгновенно поднялась волна неприязни к такому благополучному и респектабельному Сапарову. Мне вдруг показалось, что на кончике его правильного, прямого и даже красивого носа висит маленькая капелька. Я присмотрелся и понял, что ошибся.
— Проект надо завалить? — тяжело спросил я.
Главный по-девичьи порозовел и отвел глаза.
— Ну зачем вы так! Надо обеспечить его высокое качество и обязательную переработку. Для того и назначается экспертиза. — Он протянул мне руку. — Желаю успеха!
Прощаясь, я заметил, что в лице его тенью мелькнуло едва уловимое чувство досады. Я вышел. Мне было весело. Сапаров определенно добрый дядя. Я нервно хихикнул. Потер вспотевшие вдруг руки.
«Ну, дорогой, — сказал я себе, — отступать некуда. Москва слезам не верит».
Я чувствовал себя, как, наверное, чувствует ловец жемчуга, вынырнув с десятиметровой глубины. Не сразу я отдышался. Веселенькое дело! Пресс, конечно же явный пресс. Вот-вот по башке жахнет. Но пока что ничего, денек еще можно жить по-человечески. Бедный Козис ничего не подозревает. А ведь и ему больше коврижку не жевать, ясное дело. А ясное ли? За Козисом — стена людей. В огромном, трехтысячном коллективе этого проектного концерна я был как иголка в стоге сена. Я практически никого не знал, меня тоже. Да ведь так и лучше! Никаких личных отношений нет, не будет упреков и обид.
Я пошел к себе, чтобы набросать план действий.
Возбуждение спадало, голова прояснялась. Логика инженера, технаря успешно перерабатывала эмоции. Перво-наперво немедленно нужен проект — экземпляр техпроекта второй очереди Чегерольской атомной электростанции.
Я бросился в архив. Удивительное дело — там ни одного экземпляра. Я — к главному инженеру проекта Маркову. Он приподнял лицо от бумаг, эдакими просветленно-умными голубыми глазами посмотрел на меня. По его взгляду я понял, что моя личность «просчитана» Козисом и его подчиненными вдоль и поперек. И еще я понял, что цена мне дана невысокая. После некоторой паузы Марков сказал спокойно, что проект отдан на тиражирование и будет готов через два дня. Когда он говорил, глаза его бегали и теряли выразительность.
И вдруг мне стало ясно, абсолютно ясно, что в группе Козиса я с самого начала рассматривался как вероятный противник. И они готовы к битве. «Но ведь это дичь, дичь, — едва не закричал я, — мы ж государственные люди, нам ли какие-то мелкие счеты сводить!»
На мгновение я ударился в панику и уже мысленно клял и себя, и Сапарова, и всю эту авантюру, в которую ввязался.
К вечеру выйдет приказ о моем назначении председателем экспертной комиссии. Козис тут же выставит встречный план — сжатый срок предоставления экспертного заключения. Одновременно под всякими предлогами будет затягивать выдачу мне всего состава проекта. Я не выдам вовремя заключение экспертизы и буду дезавуирован. Козис направит техпроект на научно-технический совет министерства. Проект будет утвержден. В результате — премия сектору Козиса за халтуру. Доработка же на стадии рабочего проектирования и в жестких рамках финансово-технологического графика практически невозможна.
Так выглядел вариант моего поражения. Но вариант — это еще не поражение, и я не собирался отступать. Да и отступать, как мне казалось, было некуда. А главное, речь шла не обо мне лично. Обо мне бы — так я бы сейчас же рванул в свою дальнюю берлогу.
Я лихорадочно собирал информацию. К вечеру узнал, что Минтехмаш, имевший опыт проектирования аналогичной электростанции, направил в Госстрой на утверждение техпроект второй очереди Приморской АЭС. Я сказал об этом Маркову. Он хитро посмотрел на меня и, подчеркнув, что выдает секрет, ответил, что наш проект на шестьдесят миллионов дешевле. Я выразил сомнение. Он теперь уже зло посмотрел на меня. «Да мы за премиальные, которые накапают с экономии в шестьдесят миллионов, горло десятку таких, как ты, сусликов перервем», — читалось в его взгляде. Что ж, не знаю еще как, но и я определенно использую эти рублики!
Все шло своим чередом. К вечеру появился приказ о моем назначении председателем экспертной комиссии по новому техническому проекту атомной электростанции. Утром все уже об этом знали, и в первую очередь, разумеется, Козис. Вскоре он позвонил мне:
— Поздравляю с назначением, Юрий Иванович! Когда будет готово экспертное заключение?
«Все идет как по нотам», — подумал я и официально запросил у него экземпляр техпроекта для изучения.
— Обратись к главному инженеру проекта Маркову, у него все есть, — посоветовал Козис и бросил трубку.
Когда срок тиражирования проекта истек, я снова толкнулся к Маркову. Лицо у него на этот раз было наглое и чуть насмешливое. Я перевел это примерно так: «Крышка тебе, парень».
— Проект в архиве, — сухо бросил он и тут же вышел из комнаты.
«Когда они успели переправить туда пятнадцать томов?» — думал я, направляясь в архив. В архиве проекта не было. Крут замкнулся.
Конечно же можно снова пойти к Маркову, в конце концов к Козису, устроить скандал, доложить Сапарову и так далее. Но хорош спец, который с первого дня показал свою некоммуникабельность. Стало быть, это не вариант. Я впал в уныние — нет ничего хуже вот такого нелегкого положения. И в то же время по опыту я отлично знал, что даже самая грозная опасность отступает перед собранностью и готовностью действовать до конца.
Было понятно, что сегодня работа не пойдет. Я отправился в общежитие, лег на койку и в нетерпении стал есть купленные вчера яблоки. То было нечто вроде психоза: есть я не хотел, но нетерпение, владевшее мною, требовало хотя бы какого-то действия. Я знал: пусть перегорит ярость, остынет воспаленная голова, и я определенно что-нибудь придумаю.