– А где остальные?
– Жена Сержанта – она в детском саду работает – попросила починить беседку, а заодно забор в садике покрасить. Все же быстрее, чем официальная тягомотина. И деньги сэкономят. Наши ребята там с утра возятся, но скоро должны приехать.
– Что ж, детский сад – святое дело, – кивнул Шмель. – Рус, я на самом деле ненадолго, хотел к родителям еще заехать. Они ведь тоже меня неделю не видели.
– О чем разговор? Пообедаем, затем поедешь.
Рус хлопнул Шмеля по крепкому плечу.
– Значит, наезд на вас был инсценировкой? – спросил он, и взгляд президента клуба посуровел.
– Да. Я сначала подумал: почему мы с Диким? А затем мне Павлов все по полочкам разложил. Эти упыри следили за нами от самого клуба. Потом уже в полиции заставили обманом Дикого взяться за отвертку, на которой была кровь убитого парня. И все обставили так, что, мол, у нас с этим курьером был конфликт и на почве расовой ненависти мы его завалили. Теперь Павлов распутывает этот клубок. А на самом деле курьера вроде как укатали те самые отморозки из клуба ММА, что еще тогда Рифа на Беговой сбили, помнишь? Кстати, Павлов сказал, что это заведение – бойцовский клуб – прикрыли.
– Молоток адвокат, – произнес Рус и помрачнел. – Вот только разве тебе Кардинал не сказал?
– Что?
– Взяли Павлова. Вчера задержала полиция.
Шмель застыл на месте, потрясенно уставившись на Руса.
– Это что, дурацкий прикол?
Лицо президента «Спарты» оставалось мрачным и хмурым:
– Я что, похож на шутника?
– Как это случилось?
– Понятия не имею. В прессе говорят, что у него нашли оружие в машине.
Шмель задумчиво потер запястья рук, и Рус заметил на коже «спартанца» отметины от наручников.
– И ты в это веришь, Рус? – наконец заговорил Шмель. – Чтобы Павлов, опытный адвокат, вот так по дурости залетел? Сам подумай! Зачем ему ствол возить с собой?! Это наверняка сделали те самые менты, которые нас с Диким подставили! Удивляюсь, что у Павлова еще наркотиков не нашли! Наверное, все на Дикого израсходовали!
– Что ты предлагаешь?
– Нужно поддержать адвоката. Может, ему что-нибудь надо! В каком изоляторе его содержат?
– Я не знаю. Может быть, он пока еще в полиции. Когда был выпуск новостей, выступал какой-то чернявый хмырь из Левобережного отдела.
Шмель сжал кулаки.
– Этот ОВД полностью продажный, – процедил он. – Павлов говорил, что его возглавляет Исламов, который отмазывает своих земляков! Наверное, ты именно с Исламовым видел репортаж! Да, дела… а я еще в суде подумал: а где Павлов? Почему только одна тетка отдувается, которая первоначально нашим делом занималась?
К байкерам вразвалочку подошел Волкодав, от него исходил запах костра и мясных приправ.
– Здорово, брат, – пробасил он. – Ты как раз вовремя!
Шмель заставил себя улыбнуться, но едва он обнялся с товарищем, как к воротам клуба подкатил потрепанный автобус.
– Рус, к нам стали маршрутные автобусы ездить? – озадаченно спросил Шмель.
Президент «Спарты» молча подошел к воротам, которые были открыты с тех пор, как вернулись Кардинал со Шмелем. Первый все еще возился со своим байком, регулируя тормоза, и теперь, как и Рус, с удивлением смотрел на высыпавших из автобуса людей. Это были мужчины, человек двадцать. Все, как на подбор, молодые и жилистые, одетые в серую строительную униформу. Но не это насторожило мотоциклистов. Лица молодчиков были скрыты балаклавами, а в руках непрошеные гости держали предметы, вид которых не оставлял никаких сомнений и раздумий о целях визита: палки, цепи и бейсбольные биты.
За решеткой
Раз… Два… Три…
Павлов считал про себя, отжимаясь на пыльном шершавом полу тесной камеры. В сумрачном помещении, освещаемом тусклой лампочкой, царила невыносимая духота, и единственным источником свежего воздуха было крошечное окошечко под самым потолком, которое помимо решетки закрывала прочная стальная сетка, отдаленно смахивающая на жалюзи. Две койки, застеленные грязными и плоскими, как блин, матрасами, донельзя облезлый стол со скамейкой (конечно же, привинченные к полу) и туалет, среди обывателей СИЗО именуемый «дальняк» или «параша», – вот и вся обстановка. Из проржавевшего крана постоянно капала вода, и Артем привязал к нему лоскут, оторванный от матраса. Таким образом вода сочилась по ленточке, избавив адвоката от раздражающего звука падающих капель.
Семь… восемь… девять…
На лбу Павлова выступила испарина, но он продолжал отжиматься. В повседневной жизни, даже несмотря на плотный график работы, он всегда находил свободное время для спортзала. Не изменил он своим устоявшимся привычкам и здесь.
Первоначальный шок, вызванный неожиданным арестом на трассе, прошел довольно быстро, и теперь, когда эмоции поутихли, мозг Павлова работал четко и размеренно, как хорошо отлаженный механизм. Он сразу понял, что причиной столь злонамеренной и в то же время примитивной фальсификации являлась его профессиональная деятельность. В частности, по разоблачению коррупционных схем, которые насквозь разъели миграционный центр. Это раз. Артем также не исключал, что кому-то очень не нравился прогресс, который в последние дни явно наметился как по делу с изнасилованием, так и по расследованию убийства курьера, в котором предъявлено обвинение байкерам «Спарты». Павлов не забыл визит Фархада, помощника главы этнической диаспоры, который настойчиво пытался склонить адвоката к получению взятки и ушел ни с чем. Вполне вероятно, что диаспора решила взяться за него всерьез. Ну что ж, посмотрим, кто кого…
«Все, что нас не убивает, делает сильнее», – всплыло в его памяти известное высказывание Ницше.
Четырнадцать… Пятнадцать…
Рано или поздно этот беспредел закончится, держать вечно здесь его никто не будет. Людям, которые дали указание задержать адвоката, придется как-то давать ход делу, которое насквозь шито белыми нитками и вряд ли даже дойдет до суда. Возможно, основной упор делался на психологическое давление, но тогда злоумышленники просчитались. За свою многолетнюю и насыщенную событиями практику Артема не раз подставляли подобным образом, в результате чего он оказывался в камере ИВС. И каждый раз выходил оттуда победителем, меняясь местами со своими злопыхателями.
В этот раз получится то же самое, у Павлова даже не было и тени сомнений.
Закончив отжиматься, он замер в «планке», неподвижно глядя перед собой. Перед глазами адвоката важно прошествовал крупный таракан. Лениво шевеля усиками, какое-то время он бродил рядом с локтем Павлова, упертым в пол, после чего засеменил в сторону нар.
В животе заурчало, но Артем мысленно подавил чувство голода. За все время пребывания здесь его накормили лишь один раз. Обед представлял собой холодный суп из мягкой как вата капусты, в котором плавали хрящик и мясные жилы. От «супа» исходил легкий душок, и Артем отказался его есть.
На его просьбу предоставить бумагу и ручку для составления жалобы последовал отказ. Сегодня утром Павлова вызвали на допрос, хотя назвать допросом то, что происходило в кабинете следователя, можно было с большой натяжкой. Следователем оказалась тощая как швабра дама лет сорока пяти, которую, судя по всему, больше волновал вскочивший на носу прыщ (который она постоянно терла), чем сам допрос. Ко всему прочему, она постоянно зевала, словно ее подняли посреди ночи, велев немедленно допросить Павлова. Она сунула Артему уже отпечатанный листок, где было указано, что обнаруженный у него пистолет Павлов нашел на улице и вез сдавать в полицию.
«Вы же сами знаете, что это ложь, – заметил Артем. – Я не буду это подписывать».
«Как знаете, – ответила следователь. – Это самый лучший для вас вариант».
На резонный вопрос Павлова – где адвокат, положенный ему по закону, дама сделала круглые глаза. Ее ответ и вовсе убил Артема наповал своей обезоруживающе-нахальной прямотой: «А зачем вам адвокат, если вы и так все знаете? Вы ведь сами адвокат».
Аргументы Павлова, что таковы требования Уголовно-процессуального кодекса, «швабру» не убедили. Продолжая тереть прыщ, она собрала все бумаги и ушла.
Когда с физическими упражнениями было покончено, Павлов подошел к крану и сполоснул лицо холодной водой. Полотенца в камере не было, и он просто сел на нары, позволяя влаге высохнуть естественным путем.
Внезапно снаружи послышалась возня, и через секунду железная дверь распахнулась.
– Пошел! – велел охранник, заталкивая в камеру крупного мужчину лет тридцати пяти. Ухмыльнувшись, он вошел внутрь и бесцеремонно уставился на Артема. На незнакомце были мятые тренировочные штаны и не первой свежести футболка, под мышками которой белели застарелые разводы пота. Здоровенные ноги заключенного были обуты в резиновые шлепанцы.
– Я – Витя Бурят, – без предисловий начал здоровяк. – А ты кто?
Помедлив, Павлов произнес:
– Очень приятно, Витя Бурят. Меня зовут Артемий Павлов.
Зэк поскреб ногтями мускулистое предплечье, где виднелась размытая татуировка раскрытого парашюта, к которому был привязан автомат.
– Павлов, Павлов… – пробормотал он, морща лоб, и адвокат буквально воочию слышал, как со скрежетом проворачиваются шестеренки в черепной коробке арестанта, демонстрируя, что мыслительный процесс запущен. – А чего ты тут делаешь, Павлов? По какой статье тебя приняли? И кто ты вообще по жизни?
Артем вздохнул, прислонившись спиной к стене. К гадалке не ходи, этот новоявленный бычара явно нарывался на конфликт.
– Витя Бурят, если вы позволите, я оставлю ваши вопросы без ответа. Просто хочу посидеть в тишине, – вежливо добавил он.
Очевидно, что крепыш не рассчитывал на подобный ответ, и его крохотные заплывшие глазки налились кровью.
– Шибко умный, да?
Павлов промолчал, прикрыв веки.
Видя, что адвокат на его выпады не реагирует, Витя Бурят повертел своей громадной как чан головой, остановив взор на аккуратно сложенном пиджаке Артема, который лежал на лавке. Ничуть не смущаясь, он схватил его своей огромной лапой и встряхнул, как если бы хотел выбить из него пыль.