– Джамал далеко, а ты здесь.
– Убирайся, пока тебя не увидели здесь! – не выдержал Пулат. – Рядом с тобой опасно находиться.
Он умолк, ошеломленно глядя на пистолет, который с неизъяснимой быстротой появился в руке наемника.
– Это верно, опасно, – согласился Шеврон. – Давай бабки, старый осел. Или я разнесу твою башку. Надеюсь, ты не будешь играть в героя?!
Целую минуту Пулат молча смотрел на Шеврона, словно решая, как поступить. Затем разлепил губы:
– Ты сумасшедший.
– Может быть. Я жду, Пулат. Мы теряем время.
Шеврон снял пистолет с предохранителя и передернул затвор.
– Тише, парень, – хрипло произнес Пулат, разведя руки в стороны. – Убери пушку.
– Уберу, как только ты отдашь мне деньги. Я знаю, что у тебя куча налички в сейфе. В том числе и валюта. Давай, шевелись!
Шаркая ногами, словно столетний старик, Умаров взял со стола связку ключей и направился к высокому сейфу черного цвета, который закрывала занавеска.
– Только аккуратнее, приятель, – подал голос Шеврон. – Не делай резких движений. Все деньги выкладывай на стол.
Подойдя к сейфу, Пулат принялся возиться с ключами. Сунув нужный в скважину, он несколько раз его повернул, и массивная дверца медленно отворилась. Взгляд Умарова остановился на револьвере, лежащем в нижнем отсеке. Американский «Смит и Вессон», который он когда-то получил в подарок от одного влиятельного человека. Вероятно, сейчас от этого увесистого шестизарядного ствола зависит жизнь Пулата. Потому что он не сомневался, что, как только Шеврон получит деньги, он тут же избавится от него, как от нежелательного свидетеля.
Он не видел, что Шеврон уже давно обо всем догадался, и пока Пулат открывал сейф, тихо слез со стула и неслышно приблизился к главе диаспоры. И как только пальцы Пулата обхватили прохладную рукоятку револьвера, в его спину уперся стальной ствол.
– Очень жаль, Пулат, – вздохнул Шеврон и нажал на спусковой крючок. Короткий хлопок – и Умаров вздрогнул, качнувшись вперед. Инстинктивно он схватился за занавеску, увлекая ее за собой вместе с карнизом на пол.
Шеврон убрал пистолет и заглянул в сейф. При виде высившихся стопок денежных купюр он присвистнул, и глаза его алчно блеснули. Он выгреб все деньги, прихватив также несколько золотых слитков, которые оказались там же. Револьвер Шеврон брать не стал: слишком громоздкий и неуклюжий, его даже спрятать под одеждой будет непросто…
Положив деньги в дипломат, найденный в кабинете, Шеврон огляделся. Пулат еще дышал, но он решил не добивать старика – он и так скоро отдаст богу душу.
Еще раз окинув взором кабинет, убийца тихо выскользнул наружу.
Время остановилось, все замерло. Пулата душным покрывалом облепила тишина, густая как сироп. Он слышал только собственное дыхание – влажное и булькающее, – и с каждым вздохом дышать становилось сложнее. Невыносимо болела спина, словно туда вогнали крюк, но Пулат был слишком слаб, чтобы даже повернуться на бок, не то чтобы подняться и проверить, насколько тяжело он ранен.
Веки пожилого мужчины прикрылись, и он неожиданно увидел белоснежный берег, где играли дети. Вода в озере искрилась в лучах полуденного солнца и тоже казалась белой. Приглядевшись, Пулат с изумлением узнал в одном из мальчиков себя. Да, точно! Вон тот кучерявый мальчонка, с радостным смехом подбрасывающий мяч, это ведь он в детстве! Ему тут от силы лет пять! Только сейчас Пулат заметил, что все дети тоже одеты в белые одеяния.
«Я умираю?! – промелькнула у него мысль, и Пулата на мгновенье охватил стылый ужас: – Как?! Неужели это все, конец всему? – Одновременно откуда-то из глубины сознания всплыло: – Может, так и надо? Больше никаких суетливых звонков. Дурацких просьб и унижений перед чиновниками. Никакой нервотрепки и седых волос, которые прибавляются с каждым днем…»
– Пулат Надирович? – внезапно послышался мужской голос, и Умаров разлепил веки, выныривая из полуобморочного состояния. Его тускнеющий взгляд сфокусировался на крепком мужчине в бежевом пиджаке, лицо которого показалось Пулату странно знакомым.
– Вы… зовите врача. – Он закашлялся, выплевывая сгустки крови.
– Уже вызвал, лежите спокойно. Я заткнул рану салфеткой, которую нашел на подоконнике. Очень красивая вышивка, кстати, – добавил мужчина. – Это арабский узор?
– Где Шеврон? – просипел Пулат.
– Понятия не имею, о ком вы. Полагаю, это сообщник террористов, которые хотели устроить взрыв в торговом центре?
Пулат медлил с ответом. Кто этот странный человек? Из силовых структур? Интуиция подсказывала Умарову, что нет. Но должен ли он отвечать на вопросы, ответов на которые с такой настойчивостью добивался этот парень?
Внутренний голос шепнул, что, пожалуй, стоит. Потому что, если Пулат заартачится и будет играть в партизан, этому нежданному гостю ничего не стоит уйти, оставив его на полу истекать кровью…
– Да, – произнес он. – Это Шеврон все спланировал.
– Думаю, что вы тоже в сторонке при этом не стояли, – сказал мужчина в бежевом пиджаке. – Координация, финансовое обеспечение и прочее…
Он с интересом смотрел на раскрытый сейф. Увидев американский револьвер, цокнул языком:
– Судя по всему, этот Шеврон прихватил нечто такое, что раньше принадлежало вам? Что там было? Деньги?
– Я… я не знаю, о чем вы… Кто вы?
– Адвокат Павлов.
Глаза Пулата распахнулись, став круглыми.
– Это Шеврон стрелял в вас? – между тем спросил Артем. Он подошел к столу, разглядывая документы, которые успел собрать Пулат. Мельком полистал их.
– Да. Задержите его…
– Не волнуйтесь, задержим.
За окном раздались звуки спецсигнала: у подъезда остановилась скорая.
– Послушайте, меня заставили, – выдавил Пулат. – Эти люди – шантажисты… Они совершенно безумны…
Он вновь зашелся кашлем, и Павлов сказал:
– У вас будет возможность обо всем рассказать следователю. И про эти интересные документы, которые у вас лежат на столе, и про содержимое сейфа… Эх, Пулат Надирович… Сильно вам помогли ваши миллионы? «A mori non abies»[5] – слышали такую поговорку?
Нет, Умаров не слышал ничего подобного. Если говорить откровенно, сейчас он хотел лишь избавиться от этой невыносимо тянущей боли в спине. Павлов словно угадал его мысли и произнес:
– Потерпите, врачи уже идут.
Пулат устало закрыл глаза.
Да, врачи идут. Его, вероятно, спасут, но только для того, чтобы им занялись следователи… Может быть, все же лучше было спокойно умереть?
Он вспомнил свое видение – кучерявый мальчик, играющий с мячом, – и его глаза заблестели от слез.
Хозяин «Эвереста»
Валентина Юрьевича Липатова с самого утра не покидало тревожное ощущение. Рабочий день заместителя директора Миграционной службы прошел рутинно, по заранее составленному графику. Правда, в последнее время он все чаще ловил на себе косые взгляды своего непосредственного руководителя, но старался не придавать этому значения, гоня от себя неприятные мысли. Впрочем, радоваться (во всяком случае, сейчас) действительно было нечему: строительную компанию «Эверест», негласным владельцем которой он являлся, обложили со всех сторон, и Валентин Юрьевич начинал всерьез подумывать о продаже своего детища. Тем более начались серьезные проблемы у его сестры, на которую была официально зарегистрирована фирма.
Что ж, «Эверест» в свое время принес ему немалые прибыли, но все хорошее когда-нибудь да заканчивается. Лучше подстраховаться и решить вопрос сейчас, получив хоть какую-то выгоду, нежели остаться, как говорил известный классик, у разбитого корыта.
Напрягало другое. Его ближайший партнер по бизнесу, помощник и просто полезный человек Пулат Умаров был задержан полицией. Со слов его родственников, глава диаспоры был тяжело ранен в собственном офисе и сейчас находится в реанимации под конвоем. Интересно, что такого могли накопать на такое влиятельное лицо, как Умаров?! У него был феноменальный талант налаживать связи буквально со всеми, и казалось, не существовало таких вопросов, где бы у него не было все схвачено. В полиции, прокуратуре, управах и даже в судах…
И вот на тебе.
Беспокойство не отпускало чиновника, более того, оно усиливалось. Липатов буквально кожей ощущал приближающуюся беду. Чувство можно было сравнить с ситуацией перед грозой, когда слегка вибрирующий воздух пахнет озоном, а где-то совсем рядом свинцовое небо искрится от разрядов молний.
Своей интуиции Валентин Юрьевич доверял, и после обеда им было принято решение съездить в банк.
«Лучше я ошибусь, – думал Липатов, – чем потом буду кусать локти».
Усевшись в такси (он был предусмотрительным и не рискнул ехать за тем, что лежит в банковской ячейке, на служебном автомобиле), Липатов назвал водителю адрес.
Пока они ехали, Валентин Юрьевич размышлял о том, куда спрятать портфель, хранящийся в банковской ячейке. После недолгих раздумий он решил, что отвезет его на дачу старшего сына. По крайней мере, на какое-то время, а там будет видно.
В банке практически не было посетителей, лишь какой-то полной женщине консультант расписывал преимущества того или иного вклада. Липатов подошел к ближайшему окошку, сообщив о цели визита, и банковский служащий, одарив чиновника дежурной улыбкой, предложил следовать за ним. Через непродолжительное время, получив от него ключ, Валентин Юрьевич вошел в депозитарий, где по обеим сторонам высились здоровенные бронированные шкафы. Липатов быстро нашел нужную ячейку, представлявшую собой встроенный в шкаф герметичный ящик, и открыл дверцу.
«Сколько же там? – задумался заместитель директора, не без труда вытаскивая наружу пухлый портфель из коричневой кожи. – Если не ошибаюсь, два с половиной миллиона».
Да, точно, два с половиной миллиона. Чудесных американских долларов, которыми можно прекрасно пользоваться в любом уголке мира. Конечно, это были не все сбережения Валентина Юрьевича. Основная их часть была разбросана по всевозможным счетам, в том числе зарубежным, о которы