Робко взглянув в его глаза, поняла, что, наконец, достучалась до него. Не понимая до конца, что такого я там увидела, но догадалась, что насиловать и трепать, как куклу не станет. Словно в подтверждении моих мыслей, он бережно опустил меня на пол.
— Прости, малышка, я, кажется, действительно одурел от счастья и заигрался. Все, успокойся! Я постараюсь сдерживать себя и свой нрав. А ты не будешь так в штыки воспринимать мое присутствие и внимание.
Хороший мой. Какой же он все-таки милый, когда хочет. Видимо, весь мой гнев себя исчерпал, и я устала злиться и скандалить. Не удержавшись, я прижалась к его обнаженной груди. Под щекой бешено колотилось сердце аррафата.
— Надеюсь, о своем обещании ты не забудешь, — шепнула я, зевая.
Он взял меня на руки и сел на стул.
— Не забуду. Не беспокойся на этот счет, — его губы проделали дорожку от моего виска к уху. — Но касаться буду постоянно. Тут я над собой не властен.
— Только касаться? — уточнила я, поймав одну его фиолетовую косичку, и покрутила ее в пальцах.
— Только касаться и все, — заверил он меня. — Расскажи, почему тебя так пугает внимание мужчины. Что не так?
Спрашивает еще. И как ему объяснить. Что сказать? Что девственница? Что меня, кроме него, никто в жизни не обнимал, разве что бабушка пару раз в детстве? Как объяснить, что вся моя семья — это плюшевая игрушка в кармане? Как все это передать словами? Невозможно. Я молчала и игралась с кончиком его косички, поглаживая им свою руку и вырисовывая, как кисточкой, разные рисунки на коже. Это успокаивало.
— У тебя очень красивые волосы, — тихо прошептала я, — особенно необычен цвет, — я поймала и вторую косу в руку, покрутила и ее. — Почему их две? У нас когда-то воины тоже плели косы по бокам, но больше, как украшение.
— Две означают, что я высокого происхождения и свободен, — он уткнулся носом в мои волосы и шумно задышал.
— Сферр, а семья у тебя большая? — не зная, как рассказать о себе, я решила больше узнать о нем.
— Нет, малышка. Отец и ты, — такое заявление меня слегка смутило, но цепляться к словам я не стала. Хватит уже выяснять отношения. Устала.
— Хочешь, я тебя со своей семьей познакомлю? — наверное, я поступаю глупо, но как по-другому просто не знаю.
— Конечно, хочу, — услышала я от него, — когда-нибудь познакомишь.
— Я могу и сейчас, — забравшись в карман штанов, я вытащила моего кролика Норика. — Знакомься, Сферр, это единственный член моей семьи и самое родное и бесценное, что у меня есть. Мой кролик Норик.
Он в недоумении вынул из моей подрагивающей ладошки игрушку и покрутил ее в руках. Да годы и постоянные разъезды моего плюшевого друга новее не сделали. Но я, как могла, заботилась о нем. Периодически мы посещали ателье, где ему обновляли швы и подшивали уши и лапки. Лет пять назад ему сшили новую кофточку, потому что старая вещичка истрепалась.
— Объяснишь? — он вернул мне Норика, а я бережно прижала его к груди.
— Что я могу объяснить тебе, Сферр?! Эта игрушка все, что осталось у меня в память о некогда существовавшей семье. Никто, кроме тебя, никогда не обнимал меня, никто не касался, так как ты. Никто не называл малышкой. Я просто не знаю всего этого. Я не знаю, как мне реагировать на тебя. Для меня это все… это страшно, Сферр. Ты поиграешь и оставишь, а я даже представить не могу, что станет со мной. Представь, что ты получил то, о чем всегда мечтал в самых потаенных своих фантазиях. И вот это у тебя в руках. Ты рад! Ты счастлив! Ты забываешь как это, жить без тепла, без ласки и вдруг у тебя это отнимают. Ты вновь остаешься ни с чем, с плюшевым кроликом в руках. Как после такого снова жить?! Невозможно.
Испугавшись такой перспективы, я попыталась слезть с его колен. Что я творю? Зачем мне вся эта боль? Жила же раньше спокойно и дальше так буду. Не хочу! Страшно. Но никто меня не отпустил. Поднявшись со мною на руках, Сферр опустился на кровать. Уложив меня на спину, он склонился сверху, нависая. Его волосы фиолетовой волной соскользнули с плеч и легли мне на руки. Не удержавшись, я вновь схватила его косичку и провела ее кончиком по своему подбородку.
— Где твои родители, Селена? — его голос казался странным, тяжелым и немного давящим. А я удивилась, услышав свое имя через столько лет из уст мужчины. Даже забыла, как оно звучит.
— Они живут на Ганимеде. Мать домохозяйка, а отец, вроде как, работает, — рассказала я все, что знала о близких.
— Вроде как? Ты не знаешь? — искренне удивился Сферр.
— Я видела его последний раз двадцать лет назад, семилетним ребенком. Откуда мне знать, чем он там занимается, — обижено пробурчала я.
— Почему вы не виделись столько лет? — настойчивый голос словно окунал меня в омут моих воспоминаний.
— Он отдал меня. Отказался. Он сына хотел, а меня ненавидел. При первом же удобном случае избавился от ненужного балласта. Ненавижу его и мать тоже. Она думала, что родит сына и получит пособия от государства и сможет покупать себе более дорогую одежду. Она меня на тряпки променяла. А еще бабушка. Я нашла ее среди мертвых тел около года назад. Думала, с ума сойду от горя, я ее так любила. А тут сотни изувеченных трупов и она. Я с тех пор спать нормально не могу. Закрываю глаза и вижу ее тело. А перед отлетом она мне приснилась, велела сопротивляться и биться за жизнь до последнего вздоха. Я и стремилась выжить любой ценой. Дура, лучше бы там умерла, столько боли бы избежала и ужаса не пережила, — выплеснула я все, что скопилось на душе.
— Не смей так говорить, Селена, — его резкий оклик выдернул меня из воспоминаний. Проморгавшись, я уставилась на Сферра, словно увидела первый раз. — Не надо так говорить, маленькая. Не надо, прошу тебя. Теперь у тебя есть не только эта зверушка, — он погладил пальцем моего Норика, — но еще и я. Поверь, тебе нас двоих хватит за глаза. А потом и ребенок будет. Тебе незачем думать о смерти, каиша. Я смогу сделать тебя очень счастливой, только расслабься и не сопротивляйся мне.
Протянув руки, я погладила его по плечу.
— Сферр, никто не клянется в вечной любви после пары часов знакомства, это же просто смешно!
Его глаза сурово сузились, и он, словно внутренне успокаивая себя, поджал губы так, что стали заметны клыки. Весьма внушительные зубки, надо заметить.
— Много ты знаешь об аррафатах, Селена, чтобы указывать мне на то, когда я должен заявлять права на женщину. Или ты наивно полагаешь, что ахунт тебя сюда случайно отправил? Что ты вообще, девочка с игрушкой в кармане, знаешь о том, куда попала? О том, кто окружает тебя? Я последний раз, по-хорошему, тебя прошу, смирись и прими меня, иначе я это сделаю за тебя сам. Я сказал, что ты моя. Значит моя.
Глава 8
Последующие дни тянулись медленно и до жути однообразно. «Утро» в трюме уже привычно начиналось с грохота и приземления на жесткий металлический пол новых постояльцев. Хараки, тараканы, человекоподобные ящеры разных мастей и габаритов. Пару раз к нам пожаловали богомолы, но их быстро уничтожали. Вообще стало заметно некоторая закономерность. Такие расы, как те же дикобразы-хараки, тараканы, рептилоиды, пользовались неким подобием уважения. Моего аррафата и аруха с паучьим брюшком откровенно боялись и разбегались, как муравьи в разные стороны, стоило тем выйти из своего отсека в общий зал трюма. А вот с богомолами не все было ясно. Некоторых не трогали и даже в их сторону не смотрели, а вот иных уничтожали сразу без раздумий. Это никак не укладывалась в голове.
— Сферр? — обратилась я к еще дремавшему аррафату, наблюдая с содроганием за тем, как прибывших клешнеруких разделывает на части пара дикобразиков и тараканов. — А почему такое странное отношение к богомолам?
— К кому? — не понял меня он, привстав он, тоже выглянул наружу. — А понятно. Дело в их кланах. Эти падальщики, таких за спиной не оставляют, так как они любят на расстоянии тяжело ранить и ждать пока враг умрет мучительной смертью. Подлые твари.
— А другие? Не всех же убивают, — не унималась я.
— Другие охотники и как и все, имеют понятия о чести и достоинстве, — пояснил мне Сферр.
Признаться, я запуталась еще больше. По мне, так все эти насекомые были на одну страшную морду. Какие там еще кланы. Я представить себе не могла, вот чем такой богомол может заниматься в обычной для них жизни. Вот не клеилась у меня картинка.
— Сферр? — снова потревожила я успевшего прикрыть глаза мужчину. — А как вы их различаете? Ну, вот богомолы — они вообще кто?
Тяжело вздохнув, аррафат сел и чуть осуждающе на меня глянул. Видимо, понял, что подремать я ему не дам.
— Эти, как ты их называешь богомольчики, раса очень распространенная. Олиги довольно продвинуты в сфере науки, но вот как воины никудышные. Живучие — это да, но бойцы никакие, — Сферр чуть зевнул. — Но есть среди них кланы падальщиков, которые развивались на отдельной планете и получили в результате эволюции довольно интересные способности. Они могут укусить и впрыснуть в кровь жертвы яд, который будет медленно разъедать ее изнутри. Я видел такое пару раз, от укушенного остается только смрадно пахнущая лужа. Вот поэтому их и уничтожают, как я уже сказал, таких за спиной не держат.
Я еще раз окинула взглядом весьма неприглядную картину уничтожения прибывших богомолов. Ученые. Какие из этих насекомых могут быть ученые. Смешно, но как выясняется действительно правда. Образ огромного насекомого с брюшком и на четырех лапках в белом халате, с пробиркою в клешнях показался комичным, но не реальным. И все же…
— А как вы их различаете, они же одинаковые? — снова полюбопытствовала я.
— Нет, не одинаковые, — Сферр потер рукою шею. — Падальщики крупнее и с наростами на клешнях.
Наросты… я всматривалась в убиваемого и в упор не видела никаких наростов. Передернув плечами, я трусливо отвернулась. Для меня, даже спустя несколько дней, наполненных такими зрелищами, все это было страшно и дико. Мое нутро выворачивалось наизнанку, видя как эти твари на потеху кому-то невидимому истребляют друг друга. И, кажется, даже получают удовольствие от процесса.