Мигуми. По ту сторону Вселенной — страница 35 из 48

Подсобравшись, и мысленно даже помолившись, чего отродясь не делала, я поползла вперед.

Знать бы, что там за поворотом. Но всяко ближе к выходу. Не могут же эти испытания длиться вечно?! У всего есть начало и конец, только не у всех хватает порою мужества и сил дожить до этого конца. Но мой запал пессимизма подошел к концу. Да, мне было больно, да, безумно страшно, но осмыслив ситуацию, я поняла, что самое жуткое и неправильное, что я могу сейчас сделать — это сдаться и остаться здесь. Как тот покойник в шахте. Нет, буду идти до конца — своего или игры. Но на половине пути я не остановлюсь.

Постанывая, я ползла вперед, с опаской озираясь на стены, все ждала подвоха — огня там или шипов, или еще чего неизвестного, но все было спокойно. И это нервировало. Что же там за испытание такое, что дают передышку?

Перебирая руками, я вдруг поймала себя на том, что читаю стишок вслух. Какую-то нелепую детскую считалочку про трех кроликов, которые забрались в норку к кроту и заблудились:

«Три белых пушистых крольчонка,

В нарядных пурпурных юбчонках,

Пошли прогуляться по саду.

Но там поджидало несчастье,

В саду разыгралось ненастье,

И прыгнули те в нору.

Свернули крольчата направо,

Там злобный паук с зубами как жало.

Помчались крольчата налево,

Змея там лежала, исполнена гнева.

Так сгинули милые трое крольчат,

Не осталось от них и пурпурных юбчат!»

Такого раньше за мной никогда не водилось. Видимо потихоньку схожу с ума, или у меня шок. Но стишок был словно обо мне написан. Только вот юбочки у меня не было.

«Боже, о чем я только думаю, какие кролики, какие юбочки, тут бы живой остаться», — мысленно поругала я саму себя.

Впереди виднелась странная круглая металлическая дверь. Вздохнув и пожелав себе удачи, я поползла вперед, неприятно царапая коленки о грязный шероховатый пол. Встать на ноги не решалась, так передвигаться было удобнее и безопаснее.

За дверью, которую я распахнула одним ударом руки, меня поджидали те самые медные трубы в прямом смысле этого слова.

Попала, так попала. Буквально в метре от меня начиналась полоса препятствий. Трубы толщиной с мою голову тихо, что удивительно, долбили без устали об пол. То есть, меня все-таки сегодня размажет или раздавит, ну или сплющит. Расстояние между этими толкушками примерно в двадцать сантиметров, то есть остановиться и переждать пока очередная трубочка не жахнет об пол, невозможно.

И как мне через это переползать прикажете?

И что обидно, дверь в соседний «пыточный» туннель была на расстоянии всего каких-то трех метров. Так близко…Только вот пробраться через эти штыри, похоже, невозможно. Я сидела и чуть не хныча, смотрела, как многочисленные штыри с огромной силой, но абсолютно бесшумно пронизывают пол. И страшно было даже представить, что будет со мной, если я попытаюсь сделать сквозь них хоть шаг в сторону двери.

Прошла пара минут, прежде чем я сообразила, что даже не активизировала свой щит. Скрывшая лицо маска оказалась абсолютно бесполезна. Она указала скорость, с которой опускаются эти страшные трубы, предполагаемую силу удара, расстояние между штырями и более ничего. Осталось загадкой и почему весь этой смертельный ужас происходит так тихо. Ну не может, металл бить о металл и при этом не издавать ни звука.

Так не бывает!

Повинуясь какому-то нелепому детскому любопытству, я подлезла совсем близко к первому ряду опускающихся штырей и попыталась рассмотреть момент удара. Ничего подозрительного. Вроде все нормально, как и должно быть. Но почему нет звука самого удара?

Почесав голову, я решилась на маленький эксперимент. Сняв куртку, свернула ее валиком и подсунула под штырь. Какого же было мое удивление, когда он остановился в момент соприкосновения с вещью.

Это что за шутки такие…

Не веря себе, я подсунула одежду под второй штырь и произошло тоже самое. То есть, едва толстая труба достигла скомканного валика, она остановилась. Это что за испытание такое? На сообразительность или безрассудность. Мол, кто полез под трубы, тот и выбрался.

Решив в своих экспериментах зайти чуть дальше, я убрала куртку и сунула под штырь руку. Зажмурившись в ожидании удара, взмолилась о том, чтобы эта машина не раздробила мою кисть.

И ничего…

Открыв один глаз, я убедилась, что штырь едва касается меня. Собрав всю свою смелость и решив больше не думать, я поднялась на ноги и шагнула вперед. Надо мной зависали огромные толстые тяжелые даже на вид металлические трубы. Но вреда мне они не причиняли. На одном дыхании, боясь даже моргнуть, я прошла эти кошмарные три метра комнаты. И осталась живой.

Выдохнув, тяжело оперлась на дверь. Она под тяжестью моего тела распахнулась, и я вылетела вперед и тут же зажмурилась от яркого света и вспышек.

Глава 13

Проморгавшись, первое, что я увидела … это саму себя.

Да-да. На огромном до вселенского неприличия табло-экране красовалось мое изображение. И не какое-то там, а с моего же электронного паспорта. Откуда оно у мух, тапком недобитых, гадать не надо. Видимо, нашли в моем корабле. А вот, что они еще там обнаружили и что вообще сделали с моим крейсером — это действительно вопрос актуальный.

Изображение на табло моргнуло, и появились какие-то надписи. Что там было, не знаю. Тот переводчик, что вживили мне в мозг, помогал изучать язык остальных рас, делал возможным мое общение с остальными, но, увы, похоже, что писать мне все же придется учиться самой.

Сейчас же я не понимала ни буквы из написанного текста.

Оторвав взгляд от табло, я осмотрелась. Выскочила я на небольшую металлическую площадку, зависшую в воздухе. Надо мной тоже светилась какая-то надпись. А вокруг, насколько хватало взгляда, виднелись трибуны битком забитые мухоподобными ахунтами. Сколько же их тут? Тысячи…

Ахунты не сидели молча. Они что-то орали, махали руками, даже скандировали. У нас такой беспорядок бывает только во время проведения спортивных игр. А тут смертельные развлечения в радость. И ведь не вижу никого из зрителей иной расы. Только мухи, будь они трижды прокляты.

В это время табло вновь моргнуло, и началась трансляция «лучших моментов» с моим участием. Во всяком случае, именно так я все поняла. Вот я качусь по трубе на стуле в трюм и закрываю лицо шитом. Вот выбираю себе комнатку для заселения, шкрябая стулом пол трюма. Скрежет и сейчас был такой, что некоторые зрители уши прикрыли. Дальше показали момент, где я с двумя хараками дерусь и появление Сферра за моей спиной.

Ох, какой у него был убийственный вид.

Тогда я этого не заметила. Теперь наблюдая за всем со стороны, понимаю, что уже тогда, он смотрел на меня, как на собственность. Картинка сменилась, демонстрируя меня, сокрушившую жабу крахха. И конечно, моя вдохновенная речь о двух часах тишины. Стало как-то смешно. Да, потрепали мне нервы. А вот и высадка и мои вопли. Ну, это могли бы и пропустить, тут мне хвалиться нечем, кроме как хорошим инстинктом самосохранения.

Оторвавшись от табло, я глянула на трибуны, проверяя реакцию зрителей на себя. Они зачаровано глазели на гигантский визор. Стало даже как-то тихо. Неужели для них женщина-воин — это что-то уникальное. Всмотревшись в лица ахунтов на трибунах, бросилось в глаза, что среди них нет никого хоть чем-то напоминающего женщину. Я, конечно, не знаю, как выглядят у них представительницы женского пола, но назвать тут среди зрителей кого-то дамой, я бы не решилась.

А тем временем на визоре демонстрировали меня, варварски выдирающую камеру в том самом сжимающемся лифту, где я очнулась. И тут же вокруг раздался одобрительный гул.

Вот я ползу под пламенем, которое буквально лижет мою спину и ноги. Неудивительно, что у меня все так болит, там, наверное, все в легких ожогах. Дальше мое падение и стратегическая истерика с целью подманить камеру. Ох, это было действительно впечатляюще. Какие вопли с подвыванием, какие всхлипывания и хлюпанья носом. Саму себя стало жалко. И тут доверчивая камера сдалась. И да, мой полет на этом мяче.

Я и не представляла, как трясла меня эта камера. Неужели мы так близко подлетали к воде с этими зубастыми тварями. А вот того, что одна их щук крокодилоподобных, так близко щелкнула челюстями у моих ног, я и не подозревала. Как я только удержалась в такой сумасшедшей тряске, как меня эти твари не искусали. Это везение и никак иначе! Мне очень сильно, безумно сильно, повезло!

Ну и последнее испытание. У меня каких-то сильных эмоций оно не вызвало. Страшнее было сейчас видеть себя со стороны. Одежда грязная. Лицо припухшее. Голова явно разбита, потому как цвет моих волос невозможно было рассмотреть из-за крови. На нижней челюсти огромный бордовый синяк припухший. Короче видок, как говорится, краше в крематорий сдают.

Трансляция моих подвигов закончилось и на табло опять появилось мое изображение и какие-то надписи. Затем замелькали совсем жуткие картинки. Я видела, как в шахтах погибают другие игроки. Под неясное взбудораженное жужжание демонстрировали, как здоровые каменные блоки раздавили харака. Потом на общее обозрение вынесли момент утопления какого-то богомола. Картинка вновь сменилась, а я отвернулась, не желая это смотреть.

Моя ненависть к расе ахунтов возросла во сто крат.

Твари бессердечные. Мои глаза скрытые щитом пылали гневом. Да как можно, вот так спокойно относится к чей-то смерти. И тут же я запнулась за эту мысль. Перед глазами встала картинка, теперь уже из моей недавней жизни. Восемьсот восьмая мигуми отчитывающая меня за то, что я приказала уничтожить выживших заключенных и мое внутреннее злорадство по поводу их мнимого спасения. А кто же мне дал право там решать жить им или нет? Чем же я лучше этих ахунтов? Так может и права была эта совсем еще девочка мигуми, когда перечила мне? Возможно, что за столько лет постоянных зачисток, я совсем одурела от безнаказанности и возомнила себя богом.