Сердце сбилось с ритма и загрохотало как сумасшедшее.
— А… зачем?
Над головой шумно вздохнули. Но уже не так близко, хотя все равно горячо. До мурашек и тихого мурлыканья где-то внутри.
Уютное кольцо разжалось, выпуская меня на такую нежеланную свободу.
— Иди спать, Михаэлла, — скомандовал Дивальд, спихивая меня с колен, и сам тоже поднялся. — Завтра вставать в несусветную рань.
Коррский остров не мог похвастаться ни красотой пейзажей, ни теплым климатом, и лучшего применения, чем пристанище для опасных преступников, ему, видимо, просто не нашли. Вот уже несколько столетий всю его немалую территорию занимали мастерские, в которых трудились каторжники. Там делали основы для магического инвентаря, дешевую мебель и одежду, которые по карману даже самым бедным горожанам, и еще много всякого полезного.
Но лично я бы ничем из этого пользоваться не стала.
Хм? Поймала себя на этой мысли и подмигнула растерянному отражению в зеркале. Похоже, жизнь под опекой Тавиша Дивальда меня избаловала. К хорошему привыкаешь легко.
Историю острова-тюрьмы я прочла в одной из книг, еще до того, как наметился визит. Сейчас же, собираясь, просто перебирала в памяти имеющиеся сведения.
Проснуться пришлось рано, даже позавтракать не успела. Нет, вообще-то, Тавиш честно пытался растолкать меня и говорил что-то там про гренки, но я предпочла поспать еще часик, так что сама виновата. Впрочем, ни это понимание, ни даже чашка ароматного чая настроения не прибавили.
Зачем он вообще тащит меня с собой? Одному копаться в тайнах не так интересно?
— Михаэлла, ты скоро? — донеслось из-за двери нетерпеливое.
В стремлении сунуть нос в чужие секреты этот наколдованный просто неудержим.
— Уже, — обреченно вздохнула я, проглотила зевок, поплотнее завернулась в плащ и отправилась навстречу свершениям.
Тавиш поджидал меня в коридоре, тоже в плаще и с кожаной папкой в руках.
— Идем. — Он обнял меня за плечи и повел… не в сторону выхода из дома.
Комплимента ни одного не отвесил, значит, настроение серьезное.
Неловкости после вчерашнего, как ни странно, не было. И даже то, что Тавиш меня обнимал, отчего соприкасались не только наши плечи, но и иногда бедра, казалось чем-то естественным. Не проснулась я еще, что ли?
Путь наш закончился в пустом помещении, прилегающем к его кабинету. И пока мы туда дошли, Тавиш успел растолковать мне назначение папки: он отправлялся на остров в качестве благодетеля, якобы желающего пожертвовать крупную сумму золотом. И на самом деле собирался это сделать, хоть и отнюдь не из благородных побуждений.
— Так есть надежда, что с нами там будут достаточно откровенны, — подытожил он.
Лично я в таких вещах не особенно понимала, потому и высказываться не стала. Но какой-то ехидный голосок внутри шепнул, что парня, решившего выбросить на ветер такие деньжищи, да еще притащившего с собой в опасное место слабую девушку, скорее сочтут психом. Впрочем, много ли я понимаю в причудах столичных аристократов?
Весь пол довольно просторного помещения занимали светящиеся белым светом узоры.
— Ты сам?.. — впечатлялась я и даже позволила себе взглянуть на спутника с восхищением.
— Правда, я молодец? — Очевидно, одного взгляда ему было мало.
— А нас точно не разорвет? — наморщила нос моя вредность.
Уголки тонких губ чуть заметно опустились.
— Ты меня совершенно не ценишь, — удрученно констатировал Тавиш. — А я, между прочим, умный, способный, талантливый…
— Находка, а не мужчина. А скромный какой! — смеясь, перебила я. Если этого не сделать, он может расхваливать себя долго. — Я просто не даю тебе окончательно возгордиться. Цени.
От благодарственного поцелуя в щеку, попытавшегося «ну чисто случайно» соскользнуть к уголку губ, проворно увернулась.
На этом шутки закончились. Тавиш велел мне приготовиться и активировал узор. Жаль, как именно готовиться, не объяснил, потому что, когда сработал переход, из меня чуть весь дух не вышибло. Грудь словно тисками сдавило, от нехватки воздуха потемнело в глазах.
Спасло то, что продлилось мучение всего несколько мгновений.
— Магам нравится издеваться над собой или ты где-то все же допустил ошибку? — не сдержала сарказма, не прекращая при этом жадно дышать.
Лучше несколько дней трястись в седле, по собственному опыту говорю.
— Зато быстро, — пожал плечами Дивальд, который тоже имел слегка зеленоватый цвет лица.
Если ошибка и существовала, признавать ее он не собирался.
Потребовалось несколько минут, чтобы мы оба окончательно пришли в себя. После этого стало возможно оглядеться. А отрезвляющий холодок я еще раньше почувствовала, чему даже порадовалась: он помог быстрее отогнать дурноту, да и после столичной жары, от которой запахи на улицах казались просто невыносимыми, а рубцы на лице под маской припухали и чесались, померзнуть было даже приятно.
В остальном открывшийся взгляду пейзаж нагонял уныние. Телепортационная площадка находилась на берегу моря и сверкала точно такими узорами, которые я видела дома, только зелеными, а не белыми. Земля вокруг была темно-коричневой и какой-то безжизненной, вода — серой и холодной, иногда взгляду попадались чахлые деревца. Большую же часть видимого пространства занимала высокая каменная стена с башнями для караульных. Остров оказался именно таким, как его описывали.
От площадки вдоль стены шла вытоптанная дорожка. Крепко сжав мою руку, Тавиш направился по ней и не ошибся. Вскоре мы уткнулись в ворота.
Открыли их не сразу, потом нас долго досматривали, расспрашивали о цели визита, вели по железным мостикам, где каждый шаг отдавался страшным скрежетом, и, наконец, мы под конвоем из четырех человек достигли кабинета главы женской половины острова. Упитанный седеющий мужчина носил форму и имел звание, которое я благополучно прослушала. Поняла, что оно высокое, только по тому, как Тавиш уважительно хмыкнул.
— Приятно удивлен, — приветствовал посетителя хозяин неоправданно роскошного кабинета. — Никак не ожидал, что вас занесет в наши места. А вот девушку напрасно взяли, ей здесь не место.
Вот! А я о чем с самого отбытия думаю!
— Я ей то же самое говорил, но она вцепилась, как клещ, — отвертелся Тавиш, а у меня так челюсть и отвисла. — Хочу посмотреть — хочу посмотреть! Разве такой откажешь?
— Строже с ними надо, — прокряхтело местное начальство, опускаясь в свое кресло, нам тоже было предложено сесть.
— Слышала, Миша?
Понуро молчу, только взглядом паршивца прожигаю.
Прибью. Дома.
Пока парнишка в форме расставлял на столе чашки и корзинки с печеньем, говорили о всякой ерунде. То есть это мужчины трепались, я же жадно разглядывала угощение. По причине пропущенного завтрака оно меня интересовало куда больше разговоров. Только когда назвали мое имя, прислушалась:
— Миша… Какое-то странное имя для девушки, — отметил пожилой вояка, ни имени, ни звания которого я не потрудилась запомнить.
— Ее зовут Михаэлла, — пояснил Тавиш.
Я напряглась. Обсуждают так, будто меня нет рядом! Между прочим, это невежливо.
И чего это лицо вояки вдруг стало таким заинтересованным? По всему выходило, что сейчас он должен был растерять ко мне всякий интерес, а поди ж ты…
— Вот даже как? — шевельнул губами тип, враз ставший для меня неприятным. — Любопытно.
Впрочем, тема себя исчерпала, паренек разлил чай и ушел, я принялась за еду, а мужчины стали обсуждать дела. Для начала — денежные. А именно, сколько и на какие нужды даст Тавиш. Это я позволила себе пропустить, сосредоточившись на черством печенье и быстро остывающем чае.
Вопрос, ради ответа на который мы сюда на самом деле и прибыли, прозвучал только к концу визита. Финансовые дела были улажены, все нужные документы подписаны, чай выпит. Пора было уходить, но Тавиш не спешил подниматься, а начальник тюрьмы не решался выпроводить гостя, после того как тот отвалил внушительную сумму.
— А что та женщина? — как бы «вспомнил» Дивальд. — Листовки даже в столице развешаны…
На миг мне показалось, что хозяин кабинета побледнел. Потом почудилось мелькнувшее в его глазах торжество. Но, что ни говори, а контролировать себя этот человек умел отменно, положение обязывало. И я не могла бы поручиться, что действительно видела эти эмоции. Возможно, это была всего лишь игра воображения?
— Аделина Бернежка? — не особо заинтересованно переспросил он.
— Вроде. — Тавиш тоже изображал праздное любопытство, не более. — Она правда смогла отсюда сбежать? До недавнего времени считалось, что это совершенно исключено.
Нет, все же не показалось. Начальнику тюрьмы действительно чем-то не нравился интерес гостя к беглянке. Этого нельзя было заметить по его лицу, но я чувствовала. Вдыхала местный прохладный воздух — и чувствовала. Чуяла.
— Единичный случай, — скупо пояснил военный. — Мы уже разобрались. Преступницу ищут. И найдут, можете не сомневаться!
— Умна же эта Аделина, раз сумела провести охрану, да еще с острова как-то улизнула, — провоцировал собеседника Тавиш. — А может, у нее был сообщник? Полковник, расскажите!
Но хотя роль экзальтированного аристократа моему другу удавалась отменно, добыть информацию не получалось.
— Не имею права, — сквозь зубы цедил хозяин кабинета, выразительно поглядывая на дверь.
Той же его реакция осталась и на вопросы о причинах побега, способе, которым узница уплыла с острова, ее убиенном муже и неком сокровище, по слухам, оставшемся от него. Все он либо «не знал», либо «не мог рассказать». Под конец порядочно озверели оба, и Тавиш, и этот непрошибаемый тип. Но нам все-таки пришлось уйти, интерес и так уже выглядел чересчур.
Дорога сюда повторилась, только в обратном направлении.
До самой телепортационной площадки мы не сказали друг другу ни слова. В таких местах обычно даже у стен есть уши.
Только готовясь активировать переход, Тавиш решился высказаться: