Перевязки новых открытий не приносили, но и больно уже не было. Все же иногда магия — полезная штука. И Тавиш тоже полезный. Иногда. Что там под бинтами, я не спрашивала, не хотела знать. Зеркал в комнате не было. Видимо, мама приказала их убрать. Рядом что-то говорили о регенерации риссов, особом яде цветка и непредсказуемых последствиях, но я не стремилась понять детали.
Не больно — и ладно.
После очередной процедуры меня поджидал сюрприз.
— Дорогая, к тебе гость, — улыбнулась Аделина, сунувшись в дверь. Потом отодвинулась, а ее место занял бледный и весь какой-то торжественно серьезный Гордик с огромным веником мелких желтых цветочков.
— О, вижу, вас лучше оставить одних, — понимающе хмыкнул риссий лекарь. И уже на пути к двери себе под нос добавил: — Удивительно, как Тавиш Дивальд еще не прикопал где-нибудь это чудо. Все-таки я прав: у нормальных людей все слишком сложно!
И, продолжая ворчать, скрылся за дверью.
— Как ты себя чувствуешь? — будто боясь чего-то, поинтересовался Гордик, который так и не решился подойти ближе.
Мысленно я скорчила рожицу. Его неуверенность и воспитанность, граничащая с затюканностью, начинали раздражать. Ну да сейчас не о том. Надо собраться. Я думала о наших отношениях и решила, что теперь, когда лицу точно конец, надо с ними заканчивать. Хватит уже тянуть кота за хвост. Будет несправедливо, если ему придется продолжать знакомство из чувства сострадания ко мне.
— Нормально, — отмахнулась я. Еще бы и улыбнулась с удовольствием, но от мазей, которые использовал Анб, лицо становилось не очень подвижным, да и бинты мешали. Приходилось ограничиваться одними словами: — Да подойди уже наконец, хватит там маячить!
Парень положил букет рядом со мной и взял себе стул.
— Ужасно получилось, — пробормотал он.
— Да. Кстати об этом. Мне нужно тебе кое-что сказать.
Вот так. Вдох-выдох. Смелее, Михаэлла!
Но прежде чем я успела подобрать слова, он резко вскинул руку, призывая молчать. И уверенно попросил:
— Можно, я первый?
Идея так себе, но в его голосе вдруг появилось столько уверенности, что я, как слабая девушка, уступила.
— Ладно, давай.
— Ты хорошая, правда. И очень мне нравишься. — Так, начало предсказуемое. Но этот прямой взгляд… Что-то с Гордиком сегодня не то. — И мне стыдно, что приходится это говорить сейчас, но я много думал и… Прости, я не могу. Все будут видеть твое лицо и жалеть нас обоих. И даже блеск камней, которыми я могу осыпать тебя, не прикроет уродства. Михаэлла, давай останемся просто друзьями! Хотя я пойму, если после сегодняшнего разговора ты возненавидишь меня.
А… Э-э-э… Мне не послышалось? У меня не галлюцинации? Он это правда сказал?!
— Вот, возьми. — Из кармана дорогого камзола появилась обтянутая бархатом коробочка и легла рядом с букетом. — Это тебе. Можешь продать, в твоем нынешнем положении деньги лишними не будут.
Молчу. Осознаю.
Странно, я ведь и сама собиралась попросить его поискать другой объект для ухаживаний. Но когда этот парень оказался не совсем таким, как я о нем думала, почему-то впала в ступор. Умеют же некоторые удивлять!
— Ну, я пойду? — Так и не дождавшись какой-нибудь реакции, он встал и направился к выходу.
И тут у меня вырвалось:
— Я же все время была в маске! Под ней могло оказаться любое лицо…
— Брось, всем известно, что под белым кружевом скрываются самые красивые девушки! Это для Бала Масок — Гордик сочувственно взглянул на меня через плечо. — К тому же в остальном ты очень красивая, Михаэлла. И хорошая. Прости, пожалуйста, мне искренне жаль, что так получилось.
Он вышел, тихонько прикрыв за собой дверь, я же откинулась на подушки, прикрыла глаза и испытала странное облегчение. Даже хорошо, что так все кончилось. Ненавижу врать.
— Михаэлла? Все хорошо? — долго пробыть одной мне не дали. Минуты не прошло, как в комнате появилась Аделина.
Да. Но когда у тебя есть заботливая мама, волей-неволей становишься немного нытиком. Особенно если перед этим тебя чуть не съел большой цветок.
— Кажется, от меня только что попытались откупиться. — Понимание принесло с собой приступ смеха, но поняли меня немного не так.
— Вот негодяй! — Аделина в момент оказалась рядом, смела с кровати подношения и уселась рядом со мной, обняла. — Хочешь поплакать?
— А может, лучше поесть? — реагировала я как истинная рисса, разве только загрызть никого не рвалась.
Видимо, судьба выбрала этот день для чего-то важного, потому что визиты на Гордике не закончились. Едва мы с Аделиной успели отойти от его появления, как приехала Юлианна. И хотя лично я была рада видеть риссу, мама все еще находилась под впечатлением от предыдущего гостя, так что наотрез отказалась оставлять нас одних. Вдруг и эта что-нибудь выкинет?
Но тут обошлось. Разговор вообще получился живым и интересным. Приятно было, что еще кто-то, кроме Тавиша, обращается со мной как с нормальным человеком, а не как с любимым ребенком на смертном одре. Мы болтали, смеялись. Мама и Юли пили чай и трескали пирожные, мне же такая роскошь пока была недоступна. Только чуть теплый бульон через трубочку, чтобы не сместить случайно повязку. В итоге за маленький кусочек корзинки с кремом я готова была душу продать!
А под конец, уже собираясь уходить, Юли по страшному секрету рассказала, что Эд собирается появиться на Балу Масок, чтобы присмотреть себе возможную невесту. Вот это будет зрелище! Я ведь знаю, что если вожаку что-то нужно, он сметает все на пути. И как люди относятся к риссам, считая их животными в человеческом облике, тоже знаю. Предчувствую, этот бал запомнят надолго! Жаль, сама не увижу…
Ушла рисса, когда уже начало темнеть.
День оказался выматывающим, или это я еще не полностью оклемалась, но когда Анб что-то там колдовал над повязкой, я уже почти спала.
Совсем спала…
Сладко. Но недолго.
Потому что над ухом рявкнули:
— Щенок малодушный! Придушу уродца!
Я так и подпрыгнула, естественно, не испытав ни малейшей радости от пробуждения.
— Миша, ты как? — Стоило разлепить глаза, как перед носом оказалась хмурая физиономия Тавиша.
Да что ж за день-то такой! Даже ночью покоя не дают!
— Была в норме, пока ты не явился и не начал рычать над ухом, — проворчала, закутываясь поплотнее в одеяло.
Присутствие в комнате незамужней девушки вроде как постороннего мужчины уже не только меня не смущало, но и домочадцы вели себя так, словно это в порядке вещей. И когда этот «посторонний» уселся рядом со мной на кровать, никто даже ухом не повел.
— Не раскисла. Хорошо, — оценил мое состояние Тавиш. А потом в своей обычной манере принялся раздавать указания: — Выйдите все, нам с Мишей надо поговорить. А лучше идите-ка спать, у нас это надолго.
Проводив взглядом маму, Новака и двух служанок, невесть как здесь оказавшихся в поздний час, я внимательно всмотрелась в лицо Тавиша, но понять, что он задумал, в этот раз не смогла. А что-то задумал точно! Уж очень таинственный у него был вид.
— Ты меня пугаешь, — сказала честно, усаживаясь в подушках. — Может, не стоит ничего говорить, а? Разговоры у меня сегодня не ладятся.
С мужчинами, во всяком случае.
Но этот выпад удостоился лишь недовольного взгляда.
— Миша, помолчи, пожалуйста! И послушай.
Куда деваться, внимаю. А он молчит! Минуту, другую… кажется, целую вечность.
А потом как выдаст:
— Выходи за меня замуж.
Запрещенный прием. Удар под дых. Захотелось спрятаться под кроватью.
— Мне не нужна твоя жалость, — через несколько мгновений, справившись с собой, проговорила ровно. Только заморгала чаще, чтобы он не заметил навернувшихся слез. — Ты же знаешь, я справлюсь.
Мужчина, сидящий рядом, облизал пересохшие губы и громко, как-то болезненно сглотнул.
— Разве я похож на человека, способного жениться из сострадания?
Любой, но не он. Да что там, даже правильный Гордик сбежал, поджав хвост.
Нет. Точно нет.
— Тогда почему? — кажется, одними губами спросила.
Подавшись ближе, Тавиш приласкал дыханием мое плечо.
— Я люблю тебя, наивное создание, — почти так же тихо признался он.
Чуткие пальцы пробежали там, где миг назад кожи касалось его дыхание. Меня будто молнией пронзило. Пришлось натянуть одеяло до самого подбородка. Мне сейчас нужна светлая голова!
— Знаю, тебе нужен не такой, как я, — продолжал говорить наколдованный. — Правильный. Спокойный. Может, даже немного скучный. Я принял твое право решать и отступил в сторону. Но сейчас… прости за откровенность, но спасти лицо уже вряд ли удастся. Маловероятно, что кто-то сможет принять тебя вот такой. А я могу. И хочу. Так, может быть, ты обдумаешь мое предложение? Если, конечно, я тебе не совсем противен…
«Романтичнее» предложения свет не видывал… Но я улыбалась под повязкой, изрядно намокшей от слез, дрожала и боялась поверить в услышанное. Так не бывает! Не может быть!
Безумный день.
Может, я сплю?
— Кто тебе сказал, что мне нужен… ну, другой? — спросила, захлебываясь эмоциями.
Но мне так хотелось понять. Поверить.
— Ты, — чуть отстранившись, сообщил Тавиш.
Да, я говорила что-то такое. Старалась убедить себя.
Покровители, что же я наделала!!!
Чуть было не наделала.
— Девушки много чего говорят. — Прошедшие месяцы изменили меня, раньше бы я даже подумать ничего такого не посмела. — Откуда мне было знать, что ты… Уф! Ты ведь даже не пытался за мной ухаживать!
Обидно немного было, но это глупое чувство пересиливало искрящееся, дурманящее счастье. А вдруг преждевременное? А…
— Я пытался, — серьезно заявил наколдованный.
— Когда? — опешила я.
Не припомню что-то…
— В домике на болотах, — пояснил Дивальд. — Ты тогда чуть не утопилась. И я понял, что не нравлюсь тебе. А там, откуда я родом, это значит все, продолжать настаивать нельзя. Последнее слово всегда за женщиной, она выбирает себе мужчину. Один раз, но решать ей.