<…>
Между прочим, К. С. при разговоре о пьесе Булгакова («Александр Пушкин». – В. Г.) сказал: «Как же мы можем иметь дело с этим автором? Он опять что-ниб. выкинет». Оказывается, это Булгаков «выкинул» что-то. А Вы пишете, что никто не смеет К. С. сказать о причине отхода от нас Булгакова. Да он либо разнесет такого храбреца, либо слушать не станет608.
Булгаков заканчивает переделку «Блаженства» – появляется комедия «Иван Васильевич». 2 октября читает ее «с бешеным успехом у нас в квартире», – записывает Елена Сергеевна. 1 ноября проходит читка на труппе в Театре сатиры – «Громадный успех»609. Пьеса уже разрешена, и театр начинает репетиции. Премьера ожидается в январе 1936 года.
Репетируется и «Мольер» со Станиславским.
В ноябре же вновь звучат разговоры о том, что вот-вот разрешат «Бег» – хлопочет Судаков610. Появляются договоры с вахтанговцами и МХАТом о пьесе «Александр Пушкин». Ждут выпуска «Мольера». Все еще не забыт «Багровый остров». То И. А. Аксенов напишет об актере Аркадине в роли Геннадия Панфиловича в спектакле Камерного театра611, то С. И. Амаглобели высоко оценит мастерство В. Рындина612 и его поддержит С. А. Марголин, отметив «неистощимую выдумку» художника, его «чувство юмора» и «изобретательность»613. И уж совсем неожиданно Литовский сообщит, что новый спектакль МХАТ «имеет все основания стать таким же „концертным“, каким были в свое время „Дни Турбиных“», вспомнит об их «блеске и волнительности»614.
Но на 2‑м пленуме правления Союза советских писателей СССР о Булгакове говорят, повторяя старые формулы неприятия «Дней Турбиных» и «Мертвых душ»: В. В. Ермилов повторяет тезисы своей статьи 1933 года, где он оценивал булгаковскую пьесу «Мертвые души» как «слабенькую и безыдейную»615. Имя писателя появляется и в учебнике для 10‑го класса средней школы. На его страницах сообщается о существовании «Белой гвардии» и «Дней Турбиных» («образец отражения сменовеховства в художественной литературе»616). Не забыты «Роковые яйца» и «Дьяволиада» (проявление «упадка буржуазной литературы»617).
Итак, за год написан «Пушкин», сочинена комедия «Иван Васильевич», создана вторая редакция «Зойкиной квартиры». Скоро должны состояться премьеры «Ивана Васильевича» в Театре сатиры и многострадального «Мольера» во МХАТе, причем И. М. Клейнер сообщает о «повышенном интересе» театральной критики к работе МХАТа над «Мольером»618.
Эти мучительные качели редких, но все же случавшихся похвал и уже привычной хулы не дают возможности разглядеть сложную механику продолжающегося социального переустройства.
И все-таки в начале 1936 года на несколько счастливых недель пять вещей Булгакова на сцене или в работе: «Дни Турбиных», «Мертвые души», «Мольер», «Александр Пушкин» и «Иван Васильевич».
6 февраля 1936 года с шумным успехом проходит первая генеральная «Мольера». И именно в эти дни, в предвкушении театральной удачи, в дневнике Е. С. появляется запись: «М. А. окончательно решил писать пьесу о Сталине»619.
Несколько дней идут генеральные с десятками занавесов, автор «Мольера» принимает поздравления, слышит восхищенные отзывы. 11 февраля сыгран первый (закрытый) спектакль «Мольера» – для пролетарского студенчества. Спектакль смотрел секретарь Сталина Поскребышев. Вновь бурный успех, 21 раз открывался занавес, и к аплодирующему залу выходили и раскланивались счастливые актеры. И в тот же день, предваряя еще не прошедшую премьеру, в «Советском искусстве» появилась статья О. Литовского, сообщающего о «недостоверности материала» и «снижении образа Мольера»620 в спектакле. 15 февраля Вл. И. Немирович-Данченко в газете Художественного театра «Горьковец», не обратив внимания на выступление Литовского, пишет о драматургическом таланте Булгакова в связи с завтрашней премьерой «Мольера»621.
16‑го проходит премьера, а уже вечером публикуется рецензия Т. Рокотова: пьеса – «шаблонная мещанская мелодрама»622, – сообщает критик. 18 февраля М. А. говорит с директором МХАТа М. П. Аркадьевым623. «Сказал, что единственная тема, которая его сейчас интересует, это о Сталине. Аркадьев обещал достать нужные материалы. М. А. не верит этому»624.
Через несколько дней после премьеры, 22 февраля, мхатовская газета «Горьковец» печатает отзывы коллег-драматургов о пьесе и спектакле. Вс. В. Иванов, А. Н. Афиногенов и Ю. К. Олеша строги. Иванов сообщает, что Булгаков написал «ординарную мещанскую драму»; Афиногенов огорчен тем, что в «тусклом» образе Мольера нет «ничего от гениальности его созданий, ничего от широты и глубины его мыслей»; Олеша соглашается с этим, констатируя «отсутствие в фигуре Мольера профессиональных черт поэта, писателя»625. Претензии те же, что и у Станиславского, вполне возможно, слухи о них перелетали через стены МХАТа. Литераторам недостает бесспорных признаков, доказательств «гениальности», хотя, как известно, о мощи таланта (кроме собственно произведений автора) свидетельствуют обычно ярость и сила его врагов, в пьесе выписанные убедительно и страшно.
29 февраля руководитель по делам искусств П. М. Керженцев обращается с официальной запиской к Сталину и Молотову. Он сообщает, что Булгаков
хотел в своей новой пьесе показать судьбу писателя, идеология которого идет вразрез с политическим строем, пьесы которого запрещают. <…> Он хочет вызвать у зрителя аналогию между положением писателя при диктатуре пролетариата и при «бессудной тирании» Людовика XIV. <…>
Мои предложения: побудить филиал МХАТа снять этот спектакль не путем формального его запрещения, а через сознательный отказ театра от этого спектакля как ошибочного, уводящего их с линии социалистического реализма. Для этого поместить в «Правде» резкую редакционную статью о «Мольере» в духе моих замечаний и разобрать спектакль в других органах печати626.
На записке Сталин оставляет резолюцию: «По-моему, т. Керженцев прав. Я за его предложение»627.
И 9 марта в «Правде» печатается статья «Внешний блеск и фальшивое содержание: о пьесе М. Булгакова в филиале МХАТ», без подписи (что означает: статья установочная, директивная), в которой утверждается, что Булгаков «пытается <…> протащить реакционный взгляд на творчество художника как „чистое искусство“». Автор текста – Керженцев. Об официальном обращении Керженцева в Политбюро стало известно лишь в 1992 году, спустя почти шесть десятилетий. Но для автора причины гибели спектакля не были загадкой: «Статья сняла пьесу! Эта статья», – писал он жене летом 1938 года628.
«Мольер» снят в тот же день. Как верно оценил ситуацию драматург, спектакль сняли сами мхатовцы, прямого запрещения не было – в театре услышали сигнал и поторопились его исполнить. Булгаков понимает: «Конец „Мольеру“, конец „Ивану Васильевичу“»629.
10 марта выходит статья Б. Алперса «Реакционные домыслы М. Булгакова»630. На следующий день в передовой статье «О фальши» «Советское искусство» заключает: «Внешний блеск не в силах скрыть идейного и художественного убожества пьесы, игнорирующей классовую борьбу»631.
МХАТ требует возврата аванса в 3000 рублей за «Бег».
Умудренный горьким опытом, драматург понимает, что и «Александр Пушкин» на сцену не выйдет (хотя пьеса принята вахтанговцами и ее просил и МХАТ). Н. М. Горчаков еще сражается за «Мольера» и пытается выпустить «Ивана Васильевича». Но и эту комедию снимут через месяц, 13 мая, во время генеральной репетиции.
Секретные сотрудники не оставляют Булгакова без внимания. Один из них (Жуховицкий) продолжает бывать в гостях у писателя по-семейному, с женой – ее мнение он тоже приводит в донесении.
Агентурное донесение от 14 марта 1936 года:
После статьи в «Правде» и последовавшего за ней снятия с репертуара пьесы Булгакова особенно усилились как разговоры на эту тему, так и растерянность. Сам М. Булгаков находится в очень подавленном состоянии, у него вновь усилилась его боязнь ходить по улице одному, хотя внешне он старается ее скрыть. Кроме огорчения от того, что его пьеса, которая репетировалась 4,5 года, снята после семи представлений, его пугает его дальнейшая судьба как писателя (снята и другая его пьеса – «Иван Васильевич», которая должна была пойти на этих днях в Театре сатиры), он боится, что театры не будут больше рисковать ставить его пьесы, в частности, уже принятую Театром Вахтангова – «Александр Пушкин», и, конечно, не последнее место занимает боязнь потерять свое материальное благополучие.
В разговорах о причине снятия пьесы он все время спрашивает: «Неужели это действительно плохая пьеса?» – и обсуждает отзывы о ней в газетах, совершенно не касаясь той идеи, какая в этой пьесе заключена (подавление поэта властью). Когда моя жена сказала ему, что на его счастье рецензенты обходят молчанием политический смысл его пьесы, он с притворной наивностью (намеренно) спросил: «А разве в „Мольере“ есть политический смысл?» – и дальше этой темы не развивал