- Борисушка, внучек мой ненаглядный! - воскликнул дед, обнимая внука.
Борис выглядел совсем юным. Даже борода еще не пробивалась у него.
- Что привело тебя, внук, в это зловещее логово? - спросил Михаил.
- Зачем ты так откровенно, дед? А если кто-то услышит? Может и не поздоровиться.
- А ты боишься, Боренька, как бы не услышали?
- Здесь всего следует бояться. А что привело меня сюда, в это обиталище, самому не ведомо. Гонец передал ханский вызов. Свиту взял малую, воспользовался одним дощаником.
- Малая свита и один дощаник… Многим рисковал. Забыл про ушкуйников?
- Никак не забыл. Слава богу, сумел пристать на Волге к большому купеческому каравану.
- Тебя принуждают пройти очистительный огонь, поклониться идолам и всякой чертовщине?
- Не без этого. Здесь обычай таков. Приходится выполнять это требование, дабы не накликать на себя беды.
- И ты намерен взять на свою душу такой великий грех?
- Грех потом буду замаливать усердными молитвами. Зато надеюсь избежать всяких неприятностей от грозного хана.
- Не знаю, что и сказать тебе по сему поводу, внучек.
Свидетелем этого разговора Михаила с внуком Борисом был духовник киевского князя, священник Иоанн. Он пытливо посмотрел на своего князя и спросил его въедливо, когда они остались наедине.
- Все-таки что скажешь на это своему внуку, княже?
- Не желаю быть христианином только по имени и поступать, как язычник.
- Мудро рассуждаешь, батюшка-князь, - поощрительно сказал Иоанн.
- Мы готовы проливать кровь нашу за Христа и положить за него души свои, да будем ему благодарной жертвой, - произнес нараспев Михаил, словно прочитал слова молитвы.
- Коли сие произойдет, ты, князь Михаил, станешь почитаемым церковью, новоявленным мучеником.
Тем временем внук Михаила, ростовский князь Борис, прошел очистительный огонь и другие языческие обряды, которые требовались от прибывавших Рюриковичей. Он получил разрешение свободно ходить по городу, посещать базар. Вечерами он уединялся в своем шатре, с помощью сопровождавшего его священника замаливал, как он сам считал, великие грехи и ждал ханского приема.
Михаил пребывал в томительном ожидании. Отец Иоанн читал ему наставления из Евангелия и выдержки из других духовных книг, прерывая чтение своими рассуждениями:
- Коли пострадаем с тобой, княже, за веру Христову, Бог воздаст нам за наше усердие и верность ей.
- Умно рассуждаешь, отче, - соглашался с ним Михаил.
А Борис Василькович все еще ждал приема у хана. И Михаил, и его боярин Феодор пребывали в томительном ожидании: когда же решится их судьба. Прошло не два-три дня, а более месяца со дня встречи князя Михаила и его беседы с ханским человеком Ахматом. Тот явился в шатер киевского князя неожиданно и произнес:
- Все обдумал, князь Михаил?
- Обдумал. Не понимаю только, почему так долго ваш хан не мог решить мою судьбу.
- Чтобы дать тебе больше времени на обдумывание. Разве мало тебе было этого, или ты такой тугодум?
- Да уж какой уродился.
- Завтра мои люди зайдут за тобой, и тебе предоставится возможность поступить так, как ты решил.
Ночь прошла тревожно. И князь Михаил, и его боярин не могли сомкнуть глаз, лишь шепотом произносили слова молитв и духовных песнопений. Утром за Михаилом явились ханские люди. Ахмата среди них не было. Боярин Феодор вызвался сопровождать своего князя и разделить с ним его участь, какая бы горькая она ни была. Священник, отец Иоанн, сделал попытку присоединиться к ним, но Михаил жестом остановил его:
- Ты еще понадобишься здесь, коли потребуется произнести над нами надгробное слово. Да хранит тебя, отче, Всевышний.
Михаил и Феодор, сопровождаемые десятком вооруженных охранников, вышли из шатра, потом из ограждения и зашагали по лабиринту городских улиц и переулков.
Никакого транспорта им не подали. Шли пешком по улицам и переулкам, миновали запруженную народом рыночную площадь, пустырь, еще только готовившийся к застройке, языческие капища, небольшие кучки народа. Наконец показалась высокая стена, из-за которой возвышались шпили и башни ханских хором. В стороне от ханской резиденции разводились костры для обряда и возвышались фигуры языческих идолов.
Когда Михаил с Феодором подошли к стенам, окружавшим ханский дворец, от шеренги охранников, конвоировавших русичей, отделились два человека, как видно, старшие, и направились с докладом к хану Батыю. Хан выслушал их и коротко бросил:
- Действуйте.
Возле костров появились жрецы и ханский приближенный Ахмат, обратившийся к Михаилу и Феодору:
- Вы, русичи, готовы пройти через очистительный огонь? Вам давалось много времени на размышление.
Среди небольшой толпы оказался и толмач, тот самый, который появлялся вместе с Ахматом в гостевом шатре.
Михаил и его боярин не сразу ответили Ахмату. Он снова произнес:
- Повторяю: вы готовы пройти через очистительный огонь?
- Дозвольте мне слово молвить, - попросил Михаил.
- Говори, русич, - ответил ему в резком тоне Ахмат.
- Не подобает христианам проходить через ваш огонь, который непотребные язычники наслали на нашего Бога. Мы же, как все русичи, христиане, посему не пойдем сквозь огонь и не станем молиться вашим идолам, ибо мы поклоняемся лишь творцам - Святой Троице, иначе говоря Богу Отцу, его Сыну и Святому Духу, единым в Троице.
- Опомнись, что ты говоришь, русич! - резким окриком прервал Михаила Ахмат.
Услышав речь князя Михаила, языческие жрецы и ханские приближенные пришли в ярость. Кто-то пронзительно выкрикнул:
- Непотребную речь надо доложить великому хану!
Возле костров произошло некоторое замешательство. В это время к толпе подошли несколько русских князей, находившихся в то время в Орде. Среди них оказался и внук Михаила, князь ростовский Борис Василькович. Все они наперебой стали уговаривать Михаила смириться и не перечить ханской воле.
- Умерь гордыню, княже. Не перечь ханской воле, а потом замолишь грехи перед Богом.
- Тревожимся за тебя, батюшка Михаил. Не накликай на себя ханский гнев.
- Согреши во имя того, чтобы остаться в живых. А великий грех можно замолить перед Всевышним.
Князья советовали Михаилу притворно выполнить ханское повеление и поклониться огню и солнцу, а также языческим идолам. Один из князей напомнил Михаилу, что Господь не станет строго осуждать его проступок, если он выполнит все ханские требования, а потом замолит свои грехи усердными молитвами и ревностным служением Богу. Другой князь произнес:
- Послушай нас и поступи так, как мы тебе советуем. Так ты и себя и нас избавишь от ханского гнева и избежишь злой смерти.
Боярин Феодор, выслушав оказавшихся в Орде русских князей, обратился к Михаилу со своими словами:
- Вспомни, благочестивый князь, как ты давал обет положить душу свою за Христа, вспомни слова Евангелия, кои я прочитал тебе как поучение. Разве ты не говорил мне: "Не желаю быть христианином лишь по имени и уподобиться язычнику!"?
Тем временем Батыю успели доложить о неповиновении князя Михаила, о его нежелании соблюдать языческие обряды. Докладывал хану его приближенный Ахмат.
- Как прикажет ваша милость поступить с ослушником? - с таким вопросом обратился он к хану и услышал ответ:
- А как мы поступаем с упрямыми ослушниками? Тяжкому проступку князя Михаила и его человека должно соответствовать и суровое наказание. Уразумел?
- Да.
- Вот и действуй, если уразумел.
Под конец хан распорядился, чтобы Ахмат взял с собой царедворца Ельдигу, обычно объявлявшего ханские приговоры непокорным и неугодным Батыю Рюриковичам. Эти приговоры отличались исключительной жестокостью.
Ахмат и Ельдига пришли от хана Батыя к месту судилища, где князь Михаил ожидал решения своей участи. Ельдига подошел к нему и произнес такие слова:
- Великий хан изволит спрашивать тебя, русич, почему ты противишься порядку, установленному великим ханом? Почему не поклонишься его богам? Вот теперь перед тобой поставлен выбор между жизнью и смертью. Если исполнишь повеление великого хана Батыя, пройдешь сквозь очистительный огонь и сделаешься его поклонником, то не только останешься жив, но и будешь осыпан всякими милостями, по-прежнему станешь княжить в своем княжестве. Если же не повинуешься ханскому повелению, не надейся на милости. Тебя ждет лютая смерть.
Выслушав Ельдигу, князь Михаил снял с себя свой меч, рукоять которого была украшена драгоценными камнями в золотой оправе, и бросил его к ногам ханского вельможи.
- Вижу, не понадобится больше мне сей меч, - с горечью произнес он, - а когда-то он приносил славу его владельцу.
- Давай мне ответ на мои слова. Каково последнее твое слово великому хану? Если ты противишься его воле, не намерен соблюдать тот обряд, что установлен для всякого князя, посещающего Орду, то тебе, упрямцу, нет места на этой земле. Подумай же и дай нам свой окончательный ответ.
- Мой последний ответ будет таков. Передай это хану Батыю. Обряды язычников я, князь Михаил, исполнять не намерен. Я раб Христов. Наш триединый Бог наделил меня жизнью на этой земле, и я обязан повиноваться и поклоняться ему и только ему в лице Святой Троицы. Мы готовы кланяться хану Батыю как царю нашему, но чтоб поклоняться его богам и идолам - сие для нас немыслимо, такое равнозначно отречению от Христа, от Святой Троицы. Этого не будет никогда. Скорее примем смерть от ваших рук. Ты, ханский человек, ждешь от нас поклонения своим богам. Не будет этого. Ведь твои боги и не боги вовсе, а творения подлинного Бога, коего мы почитаем.
Ельдига возразил Михаилу:
- Ты, русич, ошибаешься, считая солнце созданием твоего Бога. Разве великое светило не освещает всю вселенную, разве не оно создало все, что нас окружает?
- Если позволишь сказать тебе, ханский человек, и выслушаешь меня, то я скажу, - ответил Михаил. - Творец всего видимого и невидимого триединый Бог, но единый по существу. Он создал небо и землю, солнце, коему вы поклоняетесь, и луну, и звезды, а также море и сушу. Он сотворил и первого человека, Адама, и отдал ему на служение все сотворенное. Господь же дал людям закон…